Тропа Кайманова

— Значит, правда? Вас переводят?.. С вами, Андрей Петрович, куда хотите пойду.

Старшина настолько был польщен предложением Самохина, что вопреки уставу назвал его не по званию, а по имени и отчеству.

— Вот и отлично!.. Возьмем еще сержантов Белоусова с Изосимовым. Два отделенных командира да старшина — это же сила!.. Поправится Оразгельдыев — ему отделение поручу: парень в бою доказал, на что способен.

— А переводчика Вареню тоже думаете брать? — спросил Галиев.

Видно, он умышленно пока не называл Андрея по званию: приказ о том, что Самохин переаттестован, еще не поступил.

— Без переводчика не обойтись, — согласился Андрей. — Да ведь и пообтесался уже вроде Вареня? А?.. Если полковник Артамонов разрешит, наверняка возьму.

— Ему ведь уже переходить из вольнонаемных в кадры... — все так же неопределенно сказал старшина.

— Ну и что? Курс одиночного бойца он под вашим началом проходил.

— Проходить-то проходил... — заметил Галиев. — А вы пойдете сегодня наряды проверять? — спросил он.

— Кому же идти, как не нам с вами? — ответил Самохин. — Капитан Рыжаков готовится к походу в пески, Кайманов в отъезде...

— А хотите, фокус покажу? — спросил Галиев.

— До фокусов ли, Амир Абдуллович?

— Этот фокус вам обязательно надо знать. Пока что о нем только мы с Каймановым знали. Да вот с этим расследованием задержался где-то старший лейтенант... Теперь, раз уж вы людей на новый погранпост подбираете, откладывать нельзя...

— Да что хоть за фокус-то? — спросил Андрей.

— Разрешите не говорить? Посмотреть вам будет нагляднее. Так мне старший лейтенант Кайманов наказал.

— Ну, если Кайманов, пусть будет по-вашему.

— Старший лейтенант проинструктировал и меня, и Амангельды, так что разрешите действовать?

— Если проинструктировал, действуйте, — согласился Андрей. Он заведомо знал, что не относящиеся к делу «фокусы» ни Кайманов, ни ближайший его друг Амангельды затевать не будут.

После того как Вареня принял мусульманство и только благодаря такому шагу добился разрешения матери своей невесты Юлдуз сыграть свадьбу, он совсем неплохо почувствовал себя в роли вольнонаемного переводчика. Круглый и упитанный, обладая завидным оптимизмом и невозмутимым характером, Вареня стоически перенес «строгача» от комсомольской организации. Исключения он избежал только потому, что всем было известно: религия Варени — не мусульманство, а прекрасная Юлдуз.

Тем не менее одно дело штучки новоявленного переводчика, пока он вольнонаемный, и совсем другое, когда наденет военную форму.

Для пользы дела было совсем неплохо то, что именно Галиев готовил, как говорил сам старшина, «этот гражданский мешок с урюком», и Андрей решил не расспрашивать больше старшину, какой там предстоит «фокус».

В назначенный час Галиев еще раз проинструктировал новобранцев, среди которых был и Вареня в гимнастерке и шароварах, но без петлиц и знаков различия. Затем старшина приказал седлать лошадей.

Во главе наряда старшина поднялся в седло, выехал за ворота. Несколько позже должны были выехать Самохин и Амангельды — руководитель учебной группы следопытов, он же — старший в бригаде содействия.

Амангельды настолько добросовестно относился к своим обязанностям инструктора группы следопытов, что зачастую и к ночи оставался на заставе, ходил на границу с молодыми солдатами, проверял своих подопечных в любое время суток — и утром, и вечером, и ночью, и днем.

После похода в пески, когда Амангельды нашел в пустыне банду и настигший ее отряд Рыжакова, благодаря чему только и удалось разгромить Аббаса-Кули, дружба Самохина с Амангельды стала особенно прочной.

Занимались начинающие следопыты в тренировочном городке, где на КСП, выровненной граблями, Амангельды в туркменском халате и высокой папахе-тельпеке показывал своим ученикам, как распознавать следы. Такой же урок Амангельды преподал Андрею в пустыне, когда искали след на такыре — плотной, как бетон, солончаковой глине.

— Как не видишь? — говорил, обращаясь к молодому солдату, Амангельды. — Такыр тоже след дает: там метка осталась, там пупырышек от солнца вздулся, там мурашка ямку копал, песочек выбросил, — человек пройдет, что-нибудь да нарушит!.. На такыре тоже пыль! Когда солнце низко, на этой пыли очень даже хорошо след видно. А наряды лейтенанта Аверьянова след убийцы Айгуль не увидели, позволили преступнику или преступникам скрыться. Был бы там опытный человек, такого бы не случилось...

Увидев подошедшего замполита комендатуры, старший группы — кряжистый, широкий в кости сержант Белоусов подал команду «Смирно», доложил тему занятий.

Самохин поздоровался с Амангельды и солдатами.

Амангельды, как всегда, был в своем национальном костюме, и Андрей в который уже раз убедился, насколько хорошо продумана одежда местных жителей. От песка защищают длинные, до самых щиколоток шаровары. Костюм мужчины дополняет халат, женщин — балахон — елек[14]. Особое восхищение Андрея вызывал мужской головной убор — тельпек, который только и мог прижиться в таком крае, как Туркмения, где жгучие солнечные лучи совершенно нестерпимы в раскаленных песках пустыни.

Европейцы западных страж носят в тропиках пробковые шлемы. Но, как известно, пробковый дуб в Туркмении не растет. Зато много овец. Тельпек не просто шапка. Между меховым, непробиваемым для солнечных лучей донцем тельпека высотой с доброе ведро и тюбетейкой на голове остается значительный слой воздуха, который, как самый лучший теплоизолятор, и спасает человека от испепеляющей жары. Немаловажно, конечно, и то, что в эдаком тельпеке мужчина-воин имеет весьма внушительный вид.

Время занятий истекло, Амангельды закончил беседу, отпустил группу.

После ужина они с Самохиным вышли во двор резервной заставы, где их уже дожидался новый коновод Самохина с оседланными лошадьми.

— Ты солдата оставь лучше дома, Андрей Петрович, — посоветовал Амангельды. — Сегодня у тебя коноводом буду я.

— Ладно, Амангельды-ага, раз так считаешь, — согласился Самохин, не показывая виду, что ему пока что не очень-то понятно, в чем состоит особенность сегодняшней проверки.

— Это хорошо, что ты сам решил поехать, — считая, что замполит в курсе, одобрил Амангельды. — Если бы кто другой, было бы хуже...

Почему «было бы хуже», Андрей спрашивать не стал. Вслед за Амангельды поднялся в седло, выехал со двора комендатуры.

...Тихо ночью в горах. Далеко разносится цокот подков. Лошади, пофыркивая, то идут шагом, то бегут неторопливой рысцой. В сумерках словно бы ближе подступили на фоне звездного неба темные вершины гор.

Самохин подумал, что, может быть, последний раз проезжает по этой, такой знакомой дороге. К новому участку надо будет еще привыкать, да и расположена станция Аргван-Тепе на равнине, плоской, как сковородка, и, наверное, такой же горячей.

Мерно идет конь. Амангельды, не мешая думать Андрею, приотстал на дистанцию, предусмотренную инструкцией.

Старшина Галиев, тоже отправившийся поверять учебные наряды без коновода, встретил их примерно за полкилометра до назначенного места.

Увидев у него притороченный к седлу вещевой мешок, Самохин сначала решил, что старшина прихватил какое-то имущество, но из мешка Амир достал туркменский халат, тельпек, поясной платок, и Андрей стал догадываться, в чем будет состоять обещанный фокус.

Проехав еще немного, спешились, привязали лошадей под арчой. Метров полтораста шли, ожидая, что их окликнет оставленный здесь наряд.

Старшина вдруг остановился. Андрей едва не наткнулся на него, неожиданно увидев такую картину, от которой у него глаза буквально полезли на лоб.

В кустах турунги неподалеку от них сидел «бдительный» часовой Вареня и, мечтательно вперив блуждающий взгляд в небо, водил перед собой пальцем в воздухе. Винтовка его стояла рядом в шелестящей листве, стреноженный конь пасся поодаль.

— Ну как? — обернувшись к Самохину, спросил Галиев.