Правоверный

— Генерал пристально посмотрел на Зверева, потом еще раз внимательно пробежался взглядом по информации, и снова уставился на окно.

— Ладно, Игорь, не обижайся. Я верю «Правоверному». Но и ты пойми меня. На нашем направлении, это впервые… И еще, голос генерала снова стал жестким. Об этой информации пока забудь. Придет время, я тебе скажу, что делать. Этим вопросом я займусь лично. А сейчас иди. Папка останется у меня. И потянувшись к телефону внутренней связи добавил, — Я к шефу.

Время не могло остановиться. Оно неумолимо катилось и катилось вперед. Вот уже и 1989 год… В связи с предстоящим выводом Советских Войск из Афганистана, рабочая нагрузка заметно усилилась. Но неожиданно для Филиппа и естественно, Центра, пришло распоряжение убыть в Западную Германию…

Он сидел около иллюминатора и не обращая внимания на появившегося в соседнем кресле пассажира, деловито привязывался ремнями. Когда стюардесса закрыла дверь ведущую во второй салон, только тогда он обратил на него внимание. Ничего особенного. Обыкновенный средних лет коммивояжер, который к тому же дремал.

Самолет свечой пошел в набор высоты. Филиппу нравилось, как поднимались эти «Боинги». Они шли вверх, словно протыкая небо. Вот включилось световое табло: «Не курить, застегнуть привязные ремни». Филипп откинулся в кресле и прикрыл глаза. Он думал о том, что его ждет. Это вопрос встал перед ним еще в Пакистане…

Февраль 1989 года. Вывод советских войск из Афганистана. Предательство Советского руководства по отношению к своему сателлиту Наджибулле, который, в отличие от своего предшественника Бабрака Кармаля, убывшего в СССР, был оставлен в Кабуле, в последствии был казнен талибами вместе со своим родным братом.

Связь с Центром была прервана. Как она будет восстановлена, он не знал. Филипп с ужасом и болью следил, что происходит на его далекой Родине. Кровопролитие в Азербайджане, война в Абхазии, события в Молдавии, Прибалтике. Затем пакистанское телевидение говорит о том, во что он долго не мог поверить… С экрана телевизора трое пьяно улыбающихся людей объявляют, что Союза Советских Социалистических Республик больше не существует. Все, что цементировалось долгими десятилетиями вдруг в одночасье рухнуло. Судьбу миллионов и миллионов своих сограждан, не спрашивая их согласия, решили эти, так называемые лидеры, теперь уже новых государств. Принимая это решение они проигнорировали не только своих граждан, но и лидеров других союзных республик. Как будто это были не люди, а простая биомасса…

Вот тут он был действительно потрясен и растерян. Потрясен тем, что случилось, а растерян от того, что не знал, что делать дальше…

Когда самолет уже бежал по посадочной полосе Берлинского аэропорта, сидевший рядом с ним мужчина, засунув правую руку во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда небольшой пакет и, чтобы привлечь внимание Филиппа, ткнул его в бок. Затем молча передал пакет. Когда затих свист турбин и пассажирам разрешили покинуть салон, мужчина не обращая на Филиппа ни малейшего внимания, молча поднялся, подхватил дорожную сумку, и направился к выходу.

Уже находясь в отеле, зайдя в туалет он ознакомился с содержанием пакета. На бумажном квадратике было всего несколько слов, которые содержали просьбу в течение текущей недели позвонить по телефону… Далее шел номер, который, вместе с просьбой о звонке, прямо на глазах Филиппа вдруг исчез с квадратика. Мысленно повторив про себя оставшиеся в памяти цифры, Филипп скомкав пакет вместе с листочком бумаги, бросил в унитаз и спустил воду.

Новый коллектив в бывшем западном секторе Берлина, встретил Филиппа Джексона доброжелательно. О его прошлом, пожалуй, знал только его новый, он же старый шеф, Камински. Прибывший в Берлин перед самым падением берлинской стены, к появлению Филиппа он отнесся довольно спокойно. Чувствовалось, что оказанная Филиппом в Пакистане помощь Адамсу, что спасло и Каминского от возможных неприятностей, сыграло свою положительную роль. Они долго беседовали о прошлой работе Филиппа, о развале Советского Союза, и его задачах, в связи с новой обстановкой на политической карте мира.

Ему поручили сектор по проведению первичной работы с так называемыми перебежчиками из Группы Советских Войск в Германии, или, как эта военная группировка называлась сейчас, — Западной Группы войск. Перебежчиков было довольно много. Были и солдаты, были и офицеры. Некоторые даже с семьями.

Первые же беседы показали, что никакой политики тут и близко не было. Подавляющее большинство перебежчиков были запуганы неизвестностью, что их ждет там, на родине. В глазах многих сквозила безысходность от того, что там они никому не нужны. Это было очень страшно. И что удивительно, такие чувства и испытывал сейчас и он, Чумаков.

Чем дольше он продолжал работать со своими соотечественниками, тем острее возникало желание увидеть своих близких, а возможно, даже и Алену. И он решился поговорить на эту тему с Камински.

Разрешение было получено. Филипп внимательно посмотрел на шефа, и неожиданно для себя, спросил: «А вы не боитесь, что я могу не вернуться?».

— Нет, — усмехнулся тот, — Не боюсь. Вы совершенно забыли о своем прошлом, о брошюрах, где вы хорошо смотритесь с моджахедами расстреливающими своих соотечественников. Вам этого никто не простит, Филипп, даже учитывая тот факт, что Советский Союз уже не существует. Допускаю, что это может произойти, но все равно, рано или поздно, вы вернетесь к нам. Вы проживали раньше в совершенно другом государстве. В новом, вы никому не нужны, да уже и не сможете там жить. Я имею в виду Россию, — немного помолчав, добавил Камински. А про Таджикистан, где проживают ваши близкие, я и говорить не хочу. Вряд ли вас прельстит проживание в стране, которая оказавшись вдруг независимой, сразу провалилась в средневековье… Вы сами прекрасно видите, как бегут из советских войск, здесь, в Германии, ваши солдаты и офицеры…

По номеру телефона, что ему вручил неизвестный в самолете, Филипп звонил уже три раза, но все было безрезультатно. И вот, в этот, четвертый раз ему повезло. Услышав тяжелое дыхание в трубку, он произнес только одно слово, «Правоверный». В ответ было все то же тяжелое дыхание. Но когда он сказал, что через несколько дней возможно появится в Таджикистане, только тогда трубка глухим мужским голосом произнесла всего три слова: «Вас там найдут». И почти сразу короткие гудки.

Когда возвращаясь в отель, он проходил мимо газетного лотка, где наряду с газетами и журналами, продавались и книжки, его внимание неожиданно привлекла одна, где на английском была напечатана фамилия «Гордиевский». Филипп купил пару газет и эту книжку.

Уже лежа в постели он внимательно просмотрел эту книгу. Автором ее был небезызвестный ему Олег Гордиевский. Название книги явно было рассчитано на западного обывателя, и называлась она, — «КГБ: тайные операции по всему миру». О том, кто такой Гордиевский, Филиппу было хорошо известно. Этот тот самый его коллега, который несколько лет назад изменил Родине и перебежал на сторону английской разведки.

Просматривая книгу, он нашел ее сначала довольно интересной. Интересной только потому, что она объединила в себе все, что было напечатано в сотнях изданий о работе КГБ в иностранных государствах. Но именно поэтому он в итоге и нашел ее далеко не оригинальной. Во многом тут были просто перепечатки официальной печати, а то и просто набор измышлений и заурядной клеветы.

В целом же, эта книга произвела на него неприятное впечатление. Она вызвала такое чувство, будто собака кусает руку своего собственного хозяина. Его поразила беспринципность автора. Все таки есть же какие-то нравственные жизненные нормы, которые выполняют все. Тебя эта страна породила, вскормила, дала образование, заботилась о тебе, а ты взял, да и предал. Даже если ты потом и «прозрел» — так останься порядочным по отношению хотя бы к своему прошлому… — С такими вот мыслями и заснул майор внешней разведки КГБ, а сейчас спецслужбы еще неизвестно какого государства, Владимир Иванович Азаров. В том, что он никогда не будет вторым Олегом Гордиевским, уж это он знал точно.