Страница 62 из 365
Лёгкий шорох слева привлёк его внимание. Не вставая, Рассел повернул голову и увидел сквозь щели в дощатой стене двух людей, пробирающихся между деревьями. Странное место для прогулок. Он вгляделся и замер. Потому что узнал их.
Эркин остановился и поглядел на Женю.
- Ну вот. Видишь развалюху? От неё по прямой туда и выйдешь к воротам. А там левее на соседней улице ярмарка. Там шумно, ты её услышишь.
Он говорил и старательно улыбался, потому что в глазах Жени стояли слёзы. Им опять надо прощаться. Чудо совместной прогулки закончилось. Нет, она не может так уйти. Здесь никого нет, они одни. Эркин понял и первым обнял её.
Рассел видел: индеец обнял Джен, её руки обвились вокруг его шеи, их лица сблизились, почти сливаясь. Рассел в каком-то оцепенении смотрел, как индеец целует Джен в глаза, щёки, губы, как Джен прижимается к индейцу, целует... спальника, чёрт побери! Ну да, конечно, индеец не перегорел, он активен, обнимает первым. Господи, Джен и просроченный спальник... хотя... хотя... А это что? Нет, этого не может быть!
Алиса подбежала к ним, с ходу уже привычно врезавшись в их ноги. Женя и Эркин разомкнули объятия. Женя подняла руки, поправляя выбившиеся из узла волосы. Алиса требовательно дёрнула Эркина за куртку, и он взял её на руки. Алиса обхватила его за шею, прижалась щёчкой к его щеке. Глядя на них, Женя рассмеялась: месяца не прошло, и как ловко Эркин держит Алиску, не сравнить с тем, когда он вернулся с заработков. Научился.
- А меня! - потребовала Алиса.
Эркин повернул голову и очень осторожно коснулся сжатыми губами её щёчки, ощутив какой-то... чистый запах.
Джен позволяет ему ласкать ребёнка?! Она что, с ума сошла? Или не знает? До двенадцати, ну, до десяти лет девочке лучше со спальником не контактировать. Ему-то всё равно кого тискать и лапать, вработанный спальник автоматичен, но Джен... как она может? Нет, она не знает, не понимает. Если индеец не перегорел, то сексуальные действия для него не просто обязательны, ему обычный ритм Паласа - три смены сексуальной нагрузки, одна смена физической - недостаточен... Что же делать? Крикнуть?
И Рассел с ужасом и стыдом понял, что не закричит, потому что боится этого спальника.
Эркин поставил Алису на землю. Женя поправила на ней беретик, одёрнула пальтишко и взяла за руку.
- Будь осторожен, Эркин. Мы ещё немного пройдёмся по городу и поедем.
- Хорошо. Я сейчас пойду на шоссе, попутку поймаю, и домой. Ты... ты поосторожнее, ладно?
Женя с улыбкой кивнула.
- Ну, всё, мы пошли.
Эркин ещё постоял, глядя им вслед. Алиса оглянулась, помахала ему рукой, и он поднял руку в ответном жесте.
Когда Женя и Алиса скрылись среди деревьев и даже белый беретик с красным помпоном исчез из виду, Эркин огляделся. Кажется, обошлось. А хорошее место какое оказалось. И чего его все так боятся? "Зайдёшь - пропадёшь". Да ни фига не пропал. Ладно, теперь можно и в дорогу. Он огляделся ещё раз и не спеша пошёл к развалюхе.
Когда индеец направился к нему, Рассел отпрянул от щели и затаил дыхание. Неужели что-то заметил? Тогда конец. В единоборстве ему просроченного не перегоревшего спальника не одолеть. Грин на такого выпускал не менее трёх обученных. И с ножами. И то было неясно, чем закончится. А уж ему-то... Сейчас индеец подойдёт, увидит...
Взвизгнули под рабскими сапогами осколки... Подошёл к стене... Зачем? Какой-то треск, будто расстегнули молнию, журчание...
Рассел понял, и ком тошноты подкатил к горлу, а щёки обожгло прилившей к ним кровью. Скотина краснорожая, он ещё и издевается!
Эркин застегнул джинсы и прислушался. Послышалось ему, или и впрямь кто-то дышит за стеной? Пойти посмотреть, что ли? Да нет, кому там быть? Крысы наверное. Их всегда в развалинах до фига, по зиме ещё помнится.
Крыс он всегда не любил и до сих пор побаивался. Жутких рассказов о крысах, обгрызающих спящих так, что те даже проснуться не успевают, он ещё в питомнике наслушался. Рассказы Андрея о лагерных крысах были ещё страшнее.
Эркин брезгливо сплюнул, выругался вполголоса, успокаивая себя, и повернулся. И впрямь место какое-то поганое. В лесу было хорошо, а здесь... сваливать надо и поскорее. Лишь бы Женя выбралась благополучно. А уж он-то не пропадёт.
И не ушёл, а убежал. Будто... а ну к чёрту всё это!
Когда шаги удалились и затихли, Рассел перевёл дыхание и посмотрел в щель, но рабской куртки уже не было видно. И он со стоном закрыл лицо ладонями, скорчился как от удара. Да это и был удар. Такой боли он ещё не испытывал. Он боится спальника, сексуально бешеной скотины, боится. Индеец не перегорел и работает. А вместо уборки двора и мытья полов грузит мешки на станции. Каждый день. И каждую ночь работает. Проклятье! Что же делать?
- Рассел Годдард Шерман!
Он вздрогнул и поднял голову.
Она стояла против света и казалась тёмным плоским силуэтом. Но он узнал её.
- Миссис Стоун? Вы?! Откуда вы...?
- Если в вас осталось хоть что-то человеческое, - она словно не услышала его вопросов, а жёсткий холодный тон неприятно противоречил словам, - вы будете молчать об увиденном. Даже под угрозой расстрела. Вы поняли меня?
Рассел медленно вдохнул и так же медленно выдохнул, успокаиваясь.
- Вы не ответили на мой вопрос, миссис Стоун. Откуда вы знаете моё имя?
- Это вторая причина, по которой вы будете молчать. Заговорите вы, заговорю и я.
- У нас получается диалог глухих, не находите? - Рассел встал, взял газету, на которой сидел, аккуратно её сложил и сунул в карман плаща. - Но я готов выслушать вас.
Теперь они стояли лицом к лицу. Рассел мягко взял её под руку и вывел наружу.
- Миссис Стоун, ваше молчание неразумно. Вы предлагаете мне, - Рассел усмехнулся, - скажем так, сделку. Но чтобы согласиться, я должен убедиться в её выгодности. Для меня.
- Это не сделка, - разжала бледные губы миссис Стоун.
- А что? Шантаж? Тогда тем более интересно. Вам-то какое дело?
Она молчала. Застывшее отчуждённое лицо, плотно сжатые губы, бледно-голубые словно выцветшие глаза, устремлённые куда-то поверх его плеча. Рассел повернулся и посмотрел в этом направлении. Пруд? Что-то изменилось? Да. Три красные розы слегка покачивались на воде. Три розы... Зачем это ей? Неужели...
- Весьма трогательно, миссис Стоун, - Рассел очень серьёзно склонил голову. - Весьма и весьма.
- Вы не смеете... Не вам судить меня.
- Судить? - переспросил он с подчёркнутым удивлением. - И не собираюсь. Но идёмте, миссис Стоун. Это не совсем подходящее место, а разговор, как я думаю, будет долгим.
Она молчала, но не сопротивлялась, когда Рассел повёл её от пруда к воротам. Под ногами сухо шуршала осенняя трава. Особая, специально выведенная, не мнущаяся и растущая на строго определённую высоту. Никакие шины не проложат колеи. Ни тропинок, ни дорог, никаких следов. И стричь не надо.
- Вы часто приезжаете сюда, миссис Стоун?
- Как получится, - нехотя ответила она.
- Я тоже, - кивнул Рассел. - Всё-таки с этим местом связаны... незабываемые впечатления. И каждый раз три розы? Или сегодня дата? Я угадал, не так ли? И если продолжить рассуждения, то, - Рассел покосился на неё, - то и я смогу кое-чем вам пригрозить. Но не буду. Пока. И вы не ответили мне. Вы видели всё?
- То же, что и вы.
- И почему вы решили заставить меня молчать, миссис Стоун? Откуда такой интерес к делам Джен?
- Я... я хочу ей счастья.
- Вы считаете счастьем личное владение спальником? Что не надо ходить в Палас? И это говорите вы?
- Вы так не думаете, Рассел. Вы знаете, что это... совсем другое.
- Скажем, догадываюсь. Кто вам Джен, что вы так защищаете её? Или... вам понравился этот спальник?
- Не пытайтесь разозлить меня, Рассел, - миссис Стоун говорила уже совсем спокойно, обычным равнодушным тоном. - Я выразилась достаточно ясно, и вы меня поняли. На всякий случай повторяю. Заговорите вы, заговорю и я.