Аналогичный мир

— Пуля, — просто ответил Фредди.

— Ага. Ты расслабиться можешь? — Эркин легонько шлёпнул его по спине. — Так же мышцу порвать можно.

— Рви, — пробурчал Фредди, плохо сознавая, что отвечает, потому что тёплая волна уже прокатилась по нему, подняла и закачала.

Один раз, давно уже, ему удалось после хорошего дела пожить на Южных Островах. Недолго, меньше недели, но там были горячий песок и тёплые упругие волны, и память о той неделе долго мучила его. Тогда он дал себе зарок, что будет у него… купит себе кусок земли на одном из островов. Чтоб дом стоял на берегу, чтоб спускаться к морю по утрам. И конюшня на двух-трёх лошадей. Чтоб отводить душу скачкой по тропинкам и побережью. Он же видел там таких… счастливцев. Значит, это возможно. Вот ещё удачное дело провернёт, и ещё… Потом он понял, что ему за всю его жизнь не провернуть столько и таких дел, чтобы хватило, чтобы осуществить мечту. И память о той неделе на острове стала просто памятью. Об отдыхе.

— Всё, — ладонь Эркина легонько шлёпнула его между лопаток. — Отдохни и тогда оденешься.

Фредди повернулся на спину и с блаженным вздохом замер, зажмурившись от солнца.

— И ещё бы бабу сейчас, — сказал рядом голос Андрея. — Для полного счастья.

— Для бабы другой массаж нужен, — ответил Эркин.

— Бабе? — удивился Андрей.

— Для бабы, — поправил его Эркин. — Ну, перед работой.

Фредди открыл глаза и сел. И едва не зажмурился опять от розовато-белого тела Андрея. Таким страшным оно было. Андрей сидел на траве, скрестив ноги, а Эркин осторожно ощупывал его спину.

— Нет, — наконец вздохнул Эркин, — нельзя ещё. Нажму посильнее, рубцы лопнут.

— Однако… расписали тебя! — вырвалось у Фредди.

Андрей не успел ответить.

— Ты б его весной видел, — рассмеялся Эркин. — Мы на День Матери купались в первый раз. В пруду. Я тогда глянул… в жизни не думал, что такое бывает. Сейчас уже ничего-о!

— У Фредди тоже хватает, — буркнул Андрей и решил вернуться к прежней теме. — Так зачем перед… бабой массаж?

— Чтоб работать легче было.

— Да ну тебя, — покраснел Андрей. — Я про бабу, а он про работу.

— А мне без разницы.

Эркин сел рядом с ним, вытянув ноги, и откинулся назад, опираясь о землю локтями, и даже голову запрокинул и зажмурился, подставляя себя солнцу.

— И… и это всем… ну, таким так? — осторожно спросил Андрей.

— Нас и перепродавали всё время, чтобы так было, — спокойно ответил Эркин, не меняя позы. — А кому по-другому, кто… ну, не знаю, как сказать, ну, не работал, а чувства имел, те сразу вылетали. Вешались, головы о стенки били, в раскрутку шли, и их тогда надзиратели вырубали. Не положены рабу чувства.

— А разве может человек без чувства? — спросил Фредди.

— Человек… не знаю. А, — вдруг с новой злой интонацией, — ты… у тебя их много было?

— Хватало, — спокойно, чтобы не завестись, кивнул Фредди.

— И к каждой чувства были?

Фредди почувствовал, что краснеет.

— Ну… одна там нравится, другая хороша больно. Да они и сами липли. И не хочешь, а распалит.

Эркин приоткрыл глаза и поднял голову, посмотрел на Фредди.

— И как это ты не обгорел? — и захохотал. — Вон, меховой какой! Куда Андрею до тебя!

— Ты…! — дёрнулся Андрей.

Фредди заставил себя усмехнуться.

— Ничего, обрастёшь, — утешил он Андрея. — А у тебя что, не разгоралось?

— На работе гореть, сгоришь быстро, — улыбнулся Эркин. — Это я их… горячил.

— Массажем? — съязвил Андрей.

— И так случалось, — спокойно согласился Эркин. — А так-то… смотришь, какую разогреть, какую расслабить. Чтоб она глаза закатила и не дёргалась попусту. Такие стервы бывают, сами не знают, чего им нужно.

— Это точно, — кивнул Фредди. — А когда у самого горит, тут уж думать некогда.

— Горит когда, это другое, — помрачнел Эркин. — Ну, у нас так совсем другое называется. Мы говорим: легко или трудно. Бывали такие, что помогают, теребят там, гладят. Но это они тоже для себя делают. А бывает… смотрит на тебя и ждёт, что ты с ней делать будешь. И такой обязательно что-нибудь новенькое подавай.

— А чего там может быть новенького? — сплюнул Андрей. — Всегда одно и то же.

Эркин удивлённо посмотрел на него и захохотал. Он смеха он лёг и катался по траве, не в силах говорить. Гулко и смачно ржал Фредди. Наконец, Андрей не выдержал и рассмеялся тоже.

— Всегда, это сколько? — наконец с трудом выговорил Эркин. — Одних поз две сотни. С лишним.

— Чего? — удивился Андрей.

— Поз, ну, позиций, — Эркин лежал ничком, вздрагивая от смеха, и голос его потому звучал глухо. — Да если ещё всё остальное посчитать… Да ещё если не один работаешь…

— Это ж зачем столько? — задумчиво спросил Фредди, с интересом глядя на Эркина. — За всю жизнь не перепробуешь.

Эркин наконец перевёл дыхание, встал на четвереньки и сел.

— Фуу, — он вытер мокрое от слёз лицо. — Фуу, ну насмешил. Да кто её знает, чего ей захочется. Нас и учат потому. Десять лет учат, считай, ну, и работаем потихоньку, и потом десять лет работаем уже всерьёз. А там Овраг. Нас и на Пустырь не вывозили, таких, кто по возрасту сортировку не прошёл, да и остальных тоже. Ведь мы все под статьёй шли. Посягательство на честь белой женщины.

— Так какого чёрта посягательство! Она ж сама…! — взорвался Андрей.

— А это всем по фигу! Почему и расстреляли паласных всех, и Паласы сожгли. Не русские. Ты вспомни. В городе русских вообще не было. Так на станции, мимо. А от обоих Паласов головешки одни. Я сколько бродил тогда, зимой ещё. Ни одного Паласа целого не видел. Спальники если и попадались, то хозяйские только. Паласные все сгинули. — Эркин отбросил жгут из травы, который он скрутил, пока говорил, улыбнулся. — А кто ходил… туда, те все остались. И честь свою берегут, — он посмотрел на Фредди. — Ты-то часто туда ходил?

— А ему что там делать? — удивился Андрей.

— Были Джи-Паласы, для джентльменов. Я ж рассказывал тебе, — Эркин отвечал Андрею, но смотрел на Фредди.

— Был пару раз, — спокойно ответил Фредди. — Давно уже. Не понравилось.

— Чего так? Неумелые попались? — у Эркина зло блестели глаза.

— Да нет, — пожал плечами Фредди. — Вроде бы всё как надо, да что-то не то. А второй раз я напился там так, что не помню ничего. Еле до кровати дошёл и вырубился сразу.

— Удобный клиент, — засмеялся Эркин.

— Это чем? — заинтересованно спросил Фредди.

— Ты ночь оплачивал? Ну вот. Пока ты спал, она отдохнуть смогла. И утром ты ж не жаловался на неё?

— Ошалел? С чего я жаловаться буду? И кому?

— А надзирателю. Ну, в Джи-Пи надзирательницы работали. Тогда совсем хорошо. А то вкалываешь, наизнанку выворачиваешься, за всю ночь глаз не сомкнёшь, а она, — Эркин выругался, — утром надзирателю, — он умело изобразил тонкий капризный голосок: — Вяловат. Хотелось бы больше энергии. Или ещё что. И надзиратель, сука, — последовало ещё более крепкое ругательство, — сразу ей. Что не извольте волноваться, будет наказан, заходите ещё, подберём, что получше. И вместо душа на ток идёшь. Как шарахнут тебя по четырём точкам. За неумелость. А не привяжут если, бьёшься в проводах этих… и ржут, гады. Смешно им, как тебя корёжит!

Эркин почти кричал.

— По четырём точкам, это что? — перебил его вопрос Фредди.

Эркин молча несколько раз глотнул воздуха и встал.

— Это сколько проводов прилепили, — он стал одеваться. — Ладно. Упустим стадо, и тока не понадобится.

Он быстро оделся и пошёл напролом через заросли к стаду.

— Хреново получилось, — вздохнул Андрей.

Фредди молча кивнул.

Они оделись и пошли к месту дневки. Бычки ещё лежали, а Эркин возился у костра.

— Пусть полежат, — буркнул он, увидев Андрея и Фредди. — Вчера не пастьба была, а… — он замысловато выругался.

— Верно, — Фредди сел к костру и взялся за кофейник.

Лицо Эркина влажно блестело, будто он только что умылся. Подошёл Андрей, протянул Эркину горсть орехов.