Аналогичный мир

— А зачем? — Джонатан протянул ему пачку. — Можно оставить как есть. Опознание уже невозможно.

— Лучше убрать, — Фредди закурил и вернул пачку.

— Бережёшь парней, — понимающе кивнул Джонатан.

— Ты против?

— Нет, почему, — Джонатан пожал плечами. — Итак…

— Я застал у стада постороннего. С какой целью он здесь шлялся, не знаю. Словом, стадо сорвалось, и его затоптали.

— Идёт, — согласился Джонатан. — Неопровержимо. Я подъехал, когда стадо уже неслось.

— Хорошо. Посмотри его седло, я пока всё уберу.

Фредди достал из заседельной сумки и быстро собрал складную лопатку, спешился и подошёл к телу.

То, что осталось от Нэтти, на человека походила мало. Но Фредди это не смущало. Он работал сноровисто и аккуратно. Под слоем гальки была сырая мягкая земля. Он вырыл длинный узкий ров рядом с телом, столкнул туда труп, засыпал землёй, притоптал и нагрёб гальку. Разровнял.

— В грозу не размоет?

— Не страшно, — Фредди ополоснул в ручье лопатку и разобрал её. — Если что при нём и осталось, тогда и выберем.

— Ну, он слишком осторожен, чтобы таскать с собой приметы. — Джонатан усмехнулся. — Даже оружия не взял.

— Ковбой без кольта, — усмехнулся и Фредди. — Привык командовать, чтоб стреляли другие.

— Это было одним из условий разговора, — улыбнулся Джонатан. — Для обеспечения анонимности. Погонишь бычков обратно, Фредди?

— Вечером на ночёвку. А пока пусть пасутся. Джонни, ты седло его проверил?

— Да. Он всё держал на себе. И отдал всё.

— Паук неплохо его подставил.

— Он на эти штуки мастер. Но, Фредди, — Джонатан сдвинул шляпу на затылок, — но никто не знает, чего и сколько у него было, где он это держал и всё ли взял с собой.

Они подъехали к стаду. Успокоившиеся бычки мирно щипали траву, не обращая ни на что внимания.

— Да, Фредди, как парни?

— Они будут ждать в лагере.

— Я их отпустил до утра.

— Молли придётся поскучать. Эркин на ночь стадо не оставит.

Джонатан рассмеялся.

— Он не доверяет тебе?

Фредди усмехнулся и пожал плечами.

— Ты сам говорил, что парень умён и понимает намёки. До нашего прихода они к стаду не пойдут, Джонни. Тебе придётся показаться у костра.

Эркин отодвинул задвижку и распахнул дверь. Он ожидал темноты, но ему в лицо ударил солнечный уже по-вечернему мягкий свет, и тёплый ветер тронул мокрые волосы.

— Мамми сказала, чтоб на кухню шли, — подскочил к нему негритёнок, сунул ключ и тут же улепетнул, сверкнув улыбкой.

— Андрей, — позвал, не оборачиваясь, Эркин. — Слышал?

— А то, — Андрей, мягко оттеснив его плечом, вышел из душа. — Уфф, хорошо как.

— Вещи все взял?

— Твои остались.

— Тьфу на тебя, мог бы и захватить.

Эркин вернулся за своим тючком, собрал мокрые полотенца и обмылки.

— А это чего оставил?

— А куда его?

— Держи. Мамми дала, ей и отнесём.

Эркин выключил свет и запер дверь.

— Пошли.

Приятная истома и лёгкость во всём теле. И блаженное ощущение чистоты, чистой одежды на чистой коже. Промазаться бы сейчас, чтоб кожу не стягивало. Эркин усмехнулся несбыточному желанию.

— Ты чего? — покосился на него Андрей.

— По дороге объясню.

На кухне было жарко и пахло так, что сразу захотелось есть.

— То-то! — хмыкнула, увидев их, Мамми. — Ишь выдумали, пое-едем! С мокрой головой да по ветру. Молли, возьми у них всё и за плитой развесь, — и пояснила. — Масса Фредди со Стефом сушку сделали. Как раз пока поедите, подсохнет. А я посмотрю, как вы стираете.

— Спасибо, Мамми, — улыбнулся, садясь за стол, Эркин.

— Генерал наш! — подмигнул ему сидящий за столом худой мужчина, чей возраст и расу было невозможно определить с первого взгляда. — У неё не забалуешь.

— А как же! — Мамми с грохотом что-то переставляла на плите.

— Покурим, — предложил Андрей, усаживаясь рядом с Эркином.

Мужчина кивнул.

— Давай, коли такой щедрый.

— Тебе что, Стеф?! — Мамми, не оборачиваясь, явно видела и слышала всё необходимое. — В котельной дыма не хватает? Курить на двор! Оба!

Андрей комически развёл руками и спрятал сигареты. Стеф усмехнулся.

— Вы ковбои, парни?

— Пастухи они, — по-прежнему не оборачиваясь, рявкнула Мамми. — Ковбои белые, объясняла ж сколько раз!

— Белый, цветной, — пожал плечами Стеф, — работа-то одна.

— Ты на этом уже расу потерял, — Мамми швырнула на стол три миски с дымящимся густым супом, — не поумнеешь, и с головой расстанешься. Чтоб у мужика и язык без привязи болтался!

— А ты меня корми почаще, Мамми. С полным ртом не поболтаешь.

Эркин поперхнулся от смеха и получил по спине сразу с двух сторон от Андрея и Стефа.

— А на чём ты расу потерял? — поинтересовался, утолив первый голод, Андрей.

Мамми грозно подбоченилась, но Стеф уже отвечал.

— Я на заводе работал. Ну, и парнишка у меня в подручных ходил. Так… принеси-подай. Стал его приучать потихоньку. Чтоб понимал, а не вслепую. А без грамоты тут не обойдёшься. А он рабом хозяйским оказался. Ну, и взяли меня. До лагеря меня дожимать не стали, время уже не то было. Но расы лишили, — он внимательно посмотрел на Андрея. — Тебе, видно, тоже пришлось… от души ввалили.

— Чего видно-то? — настороженно спросил Андрей.

— Ты ж седой наполовину, — Стеф грустно улыбнулся. — А лет тебе немного. И двадцати, наверно, нет.

— Мало ли с чего седеют, — решительно прервала разговор Мамми. — Давайте миски, мяса положу.

На этот раз молчание установилось надолго.

Робко вошла и присела у края стола Молли. Поставив локти на стол, оперлась на кулачки подбородком и смотрела, как они сосредоточенно едят. Мамми, скрестив на груди руки, удовлетворённо созерцала эту картину. И в довершение всего поставила перед ними кружки с кофе, и каждому ещё по круглой, чуть ли не с кружку булке.

— Вы бы почаще приезжали, парни. — Стеф, отдуваясь, откинулся от стола. — Без вас она нас так не кормит.

— Трепач, — одобрительно вздохнула Мамми, собирая посуду.

— Так в котельной только с движком поговоришь, Мамми, — засмеялся Стеф. — Человеку на что язык даден?

Эркин уже открыл было рот для ответа, но вовремя осёкся и затрясся от сдерживаемого смеха. Андрей покосился на него, что-то сообразил и заржал над невысказанной, но понятной шуткой. Мамми грозно взмахнула висевшим у неё на плече полотенцем.

— А ну, валите все отсюдова! Молли, собери им ихнее. Ишь налопались, себя не помнят.

Солнце уже садилось, когда они распределили вьюки и выехали из имения.

Когда постройки скрылись за деревьями, Эркин заботливо спросил Андрея.

— Не растрясёт тебя после такого? А-то бы остался на ночь. Отдохнул. В постельке под одеялком. А утром бы поехал. Как тогда, перед выгоном.

Андрей, беззвучно открывавший и закрывавший рот во время этой тирады, на последних словах пришёл в себя и с боевым воплем кинулся на Эркина. Но Резеда уже неслась во весь опор, и более тяжёлый Огонёк отставал.

— Я т-тебя…! — орал, захлёбываясь ветром и смехом, Андрей.

Эркин, лёжа на гриве Резеды, отругивался на ходу.

Наконец, Эркин отсмеялся, придержал Резеду, и Андрей смог его догнать и пристроиться рядом.

— Язва ты!

— Ага, — согласился Эркин. — Но уж больно вы с ней подставляешь, ну никак не удержаться.

— У меня и было-то с ней один раз, а ты всё лето язвишь. И другие… — Андрей обиженно шмыгнул носом. — Ну, кому какое дело до этого?

— Да никому и нет дела, — Эркин похлопал Резеду по шее. — Просто… просто сейчас об этом можно шутить. Ни тебе, ни ей вреда от этого нет.

— Эт-то как? — озадаченно спросил Андрей.

— Ну, раньше…ты свободный, она рабыня, это как хозяин её посмотрит. Разрешит тебе чего или нет. Может, выкупить даст, или так отдаст даже за ребёнка, у рабыни ребёнок всегда раб, или на время, ну, в аренду сдаст. Наоборот если, это хуже.

— Наоборот это…?

— Ну да. Она свободная, он раб. Тут… она расу теряет, раб за посягательство на честь… ну, тут ему такую казнь придумают, что пожалеет, что вообще родился. И оба когда рабы… тут хозяин решает. Но понимаешь, не положено рабу по своему выбору. Если ловили кого на том, что сами захотели, сами решили… Оба виноваты, обоим и отвечать… а как? Так, чтоб остальные тоже… прочувствовали.