Аналогичный мир

— Это насильник, — объясняет Норманн русскому. — Он изнасиловал женщину. Он преступник. По вашим законам тоже преступник.

— Мы заберём его, — говорит с сильным акцентом один из русских, убирая пистолет, и уже по-русски второму. — Вызови машину с конвоем, — и опять по-английски. — Самосуд запрещён. Если он совершил преступление, он будет наказан.

Сколько проходит времени? Годы? Секунды? Но входит второй русский с двумя солдатами.

— Встать!

Мулат со стоном переворачивается на живот и, вскрикивая от боли, встаёт на четвереньки, на колени… И вдруг вот так на коленях ползёт к столу миссис Стоун.

— Мэм! Скажите им… я не виноват… мэм… меня послали…

Русский солдат ловко хватает его за шиворот и тащит назад.

— Только не ври, — медленно и очень внятно говорит миссис Стоун. — Скажи им всю правду. Ты понял?

— Да, мэм, — почти беззвучно отвечает он и встаёт.

Выпрямиться он не может и стоит, полусогнувшись, прикрывая живот руками.

— Иди, — говорит русский. — Выясним, кто, куда и зачем тебя посылали. Вперёд, — и опять по-русски. — Смотри, чтоб не пристрелили. А то одни трупы и допросить некого.

— Вперёд, — подталкивает мулата в спину солдат.

И глухо вскрикивая от боли, тот идёт к выходу.

И как-то незаметно пустеет комната. И Норман, озабоченно глядя на Женю и миссис Стоун, бросает Расселу.

— Хорошо, что ты успел вовремя.

— Да, — отвечает Рассел, — кажется, я успел.

— Вы очень испугались, Джен? — Норман участливо склоняется над ней.

— Оставь, Норман. Дадим дамам прийти в себя.

Рассел уводит Нормана, закрывает за собой дверь.

И словно не было ничего. Только осколки стакана и пятна крови на полу.

Женя медленно оглядела комнату и громко, по-детски, заревела в голос.

Когда она выплакалась и привела себя в порядок, заговорила миссис Стоун.

— Я вам завидую, Джен. Вы ещё можете плакать.

Её резкий твёрдый голос звучит глухо, почти мягко.

— Собирайтесь, Джен. Нам лучше уйти отсюда.

Женя убрала свой стол. У двери оглянулась на пятна на полу.

— Уборщицы вымоют. Завтра не будет никаких следов, Джен.

— Миссис Стоун, — Женя сглотнула, справляясь с голосом. — Что с ним сделают русские?

— Не знаю. Лучше подумайте о другом. О нас. Что с нами сделают. Не русские. Мы сами.

Миссис Стоун открыла дверь на улицу. Им навстречу встал сидевший прямо на ступеньках крыльца Рассел.

— Я провожу вас, Джен. До свиданья, миссис Стоун.

Миссис Стоун резко кивнула и ушла. А Женю опять взяли под руку и повели. Она попыталась высвободиться, но рука Рассела держала её, не причиняя боли, но очень крепко.

— Оставьте меня, Рассел.

— Я неприятен вам, Джен?

— Да.

— За что же такая немилость? — в его голосе лёгкая усмешка. Так говорят с непослушным ребёнком. — Неужели за то, что я вас спас? Какая неблагодарность!

— Спасли?! От кого?! Он…

— Ш-ш-ш, Джен, не так громко. Бедняга был обречён. Но ему повезло. Русские допрашивают без пыток, а смерть от пули — лёгкая смерть. Ему не придётся мучиться, как тем пятерым.

— А ваши побои? Вы били беззащитного, Рассел. Это подло!

— Побои? Вы не видели настоящих побоев, Джен. И, слава богу. А насчёт подлости… Её так много, что моя маленькая подлость, если её только можно считать подлостью, ничего не меняет.

Встречные патрули в русской военной форме не останавливали их.

— Вы очень милая добрая девушка, Джен, — Рассел говорил серьёзно. — Когда-нибудь вы поймёте, что доброта в нашем мире губительна. Что не только спастись самому, но и спасти кого-то другого можно только жестокостью.

— Я уже слышала сегодня о жёсткой работе.

— Постарайтесь забыть. Вы сидели и печатали, когда он ворвался в вашу комнату. Вы и сообразить ничего не успели, как появился я. А дальше всё было, как было. Разве не так, Джен? — он требовательно смотрел ей в глаза. И Женя кивнула, соглашаясь. — А насчёт побоев? Мне был нужен его крик. А у всех спальников гениталии очень чувствительны. Гораздо чувствительнее, чем у других. И к боли, — он усмехнулся, — и к ласке. Если вам, Джен, придётся когда-нибудь иметь дело со спальником, учтите. Они дёргаются от одного намёка на прикосновение к органам. Не краснейте, Джен, так оно и есть.

— Перестаньте, — Женя вырвала, наконец, руку. — Благодарю вас за столь ценную информацию, Рассел, дальше я пойду одна.

— Счастливо, Джен, — не стал он спорить. — Русские навели порядок. Всё будет спокойно. Но, — он улыбнулся, — но запритесь, как следует. Вдруг по городу бродит седьмой.

Женя убежала от него и не видела, как он помахал ей вслед. Домой, скорее домой. Слава богу, она, уходя, заперла все двери, и всё же… нет, только не это… Эркина нет в городе, а если там что… нет, нет, не надо… этого не может быть. Не должно. Нет… не надо…

— Столько трудов, и всё впустую.

— Не паникуйте, Норман. Шестью спичками поджечь город трудно. Особенно, — Кропстон негромко рассмеялся, — особенно при таком обилии пожарных.

— Сэр, вы не считаете, что русских кто-то предупредил?

— Я не исключаю такого варианта. Но не забывайте. Это была репетиция. Нам надо найти места возможных прорывов. И вот здесь мы получили интересные результаты.

— Да, сэр.

— Не расстраивайтесь, Норман. Чем лучше репетиция, тем хуже спектакль. А нам нужно наоборот. Идите отдыхать, Норман. Вы были на высоте. В целом, — Кропстон усмехнулся, — в целом, неплохо.

— Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, Норман.

Когда за Норманом закрылась дверь, Кропстон взял колоду, стасовал и стал небрежно выбрасывать на стол карты.

Итак: не надо выбирать день, слишком привязанный к действию. Русские ждали, что мы что-то устроим на День Империи. Обычный будничный день тоже не очень подходит. Надо будет подыскать что-нибудь. Теперь дальше. Заранее перекрыть каналы, чтобы цветные не прорвались в комендатуру. И не цветные тоже. И наша главная цель — восстановление. А не просто отрывание голов и прочих частей тела у встречных цветных. Ситуация с Паласом обыграна, но достаточно бездарно. Шесть изнасилований за одно утро. Надо быть полным идиотом, чтобы не заметить в этом нарочитости. И слишком дорого. Изнасилованным плати, хозяйке Паласа плати. Хорошо, что хоть насильники бесплатно сыграли. Одного русские увезли. Ну, много они из него не выжмут. Разве только имя хозяйки. А вот от неё нужно избавиться. Пока она не назвала имена заказчиков. Избавиться тихо и незаметно. И подготовку, конечно, провести более тщательно.

— Сыграем?

— У тебя завелись лишние деньги, Пит?

— Нет, просто скучно, Бобби.

— Садись, — Кропстон пожал плечами, — отчего и нет?

— Бобби, тебе не кажется странным Рассел?

— Или играть или работать, Пит. Я люблю коктейль только в стакане.

— Я бы пощупал его. Но как хочешь, Бобби.

— Не хочу, Пит. Мы играем?

— Конечно.

И наступила тишина треска поленьев в камине, шуршания карт и купюр, негромкого тиканья больших напольных часов.

Пит дурак. Рассела можно прижать, но когда ему будет нечего терять, он заговорит. А убрать его сложно. И накладно. Во всех отношениях. Рассел достаточно предусмотрителен, чтобы обезопасить себя от случайной смерти. Пусть живёт, как хочет. Пока его желания не мешают жить другим. Спальника он сдал русским элегантно. Ничего не скажешь, красивая работа. Даже Норман ничего не понял. Но это… даже на пользу дела. Русские убедятся ещё раз, что цветные — не люди, и подходить к ним с человеческими мерками нельзя. Даже неплохо.

— У тебя есть ещё деньги, Пит?

— Бесплатно ты играешь только с Джонни?

— Нет, только сам с собой. Ну, как?

— На ещё одну игру мне хватит.

— Хорошо. Сдавай.

* * *

Небо затянули низкие серые тучи. Они ждали ливня, грозы, а посыпал мелкий затяжной дождь. Было не так уж холодно, как мокро и противно.

— На хрена ты палатку не взял?

— Подсказал бы, раз такой умный.