Аналогичный мир

— Ну, вот и всё. Теперь домой. Езжай вперёд, — и в ответ на его недоумённый взгляд рассмеялся. — Сам сообрази, куда.

Эркин огляделся, отыскивая взглядом имение. Но они были в негустой роще, да ещё на склоне, горизонт заставляли стволы. Так, ещё одна проверка? Ну, неугомонный беляк попался, всё у него не просто так.

— Давай-давай, веди.

Выбраться наверх? И уже оттуда? И вдруг сообразил. Лошади-то знают дорогу. Он чуть не засмеялся от радости, что избежал ловушки. Эркин похлопал Принца по шее. К словам они приучены, проверял, ну, попробуем.

— Вперёд, Принц. Домой. Пошёл домой, Принц.

Фыркая, попрашивая повод, Принц пошёл размашистой рысью. Поводья Эркин держал свободно, не мешая коню выбирать дорогу. Серый конь Джонатана сам, не дожидаясь посыла, пошёл следом. Джонатан расхохотался.

— Ловок ты, парень. Сообразил!

И Эркин невольно улыбнулся этой похвале.

Почти до дома Джонатан давал ему ехать первым и опередил только на подъездной дороге. Эркин вежливо придержал Принца: хозяин въезжает первым. Но тут Джонатан резко осадил коня.

— Это вы что же, — голос его был угрожающе спокоен, — за весь день столько сработали?!

Он спешился, нетерпеливо отбросив поводья, и Эркин еле поймал их. Вразвалку, как все после долгой езды, Джонатан пошёл к толпящимся на дороге мужчинам. Индейцы — сразу определил Эркин. От толпы отделился и подошёл к Джонатану высокий молодой индеец с длинными, до плеч, волосами, перевязанными поперёк лба узким ремешком. Сзади за ремешок были вставлены два пера. Рваная рубаха непонятного цвета свободно болталась на его костлявом теле. Да и остальные… были одеты не лучше. Эркин понял, что это их старший.

— Нет, этот день я не засчитаю, — твёрдо сказал Джонатан. — Сделали мало и сделали плохо.

— Но, масса, — развёл руками индеец. — Тяжело, масса.

— Нет. Если болен — лечись, а нанялся — так работай.

Эркин ловил на себе не слишком дружелюбные взгляды, но его это не беспокоило. Он сам по себе, они сами по себе. Ему с ними не работать. Но рассматривать их он рассматривал. Его сразу удивили длинные волосы почти у всех. Зачем это им? Длинные волосы мешают. Уж на что у него самого только прядь на лбу, а так короткие, и то на скотной мешала. Тронешь ненароком грязной рукой, потом долго у лица держится запах. А такие? И ремешки эти толком ведь не держат. Но… их дело. И одежду они что, совсем не берегут? Пусть и рабская, но зашить-то можно. А то щеголяют… дыра на дыре.

— Нет, — закончил Джонатан. — Хотите работать, так кончайте урочное. Нет, так убирайтесь. Других найду, — и махнул рукой, подзывая Эркина.

Эркин подъехал, ведя в поводу хозяйского коня. Джонатан забрал поводья и взмыл в седло.

— На закате подъеду, посмотрю. Еду получите по сделанному, — твёрдо сказал Джонатан и послал коня прямо на них.

Индейцы расступились, образовав проход, по которому и проехали оба всадника.

Эркин ехал на шаг сзади и еле слышный шёпот, вряд ли уловленный Джонатаном, был ему различим.

— Сволочь белая, ничего их не берёт.

— Прихвостня таскает.

— Ну, этот ещё попадётся.

И ещё какие-то непонятные гортанные фразы.

Индейцы уже были сзади и не видели, как дрогнули в злой усмешке губы Эркина. Этих он не боялся. Шакал он шакал и есть. Шакал опасен, когда за ним белый с плетью стоит и шакал на него работает. А от этих… отобьётся!

Зная, что белые легко срывают гнев, вызванный одними, на совсем других, Эркин до самого дома предусмотрительно держался сзади Джонатана. Тут главное на глаза не попасться. Тот, Симменс, что купил его тогда вместо отработочного, так год, наверное, пока его не уволили, в каждую ихнюю зарплату, сволочь пьяная, отыскивал его, чтобы излупцевать за свой вычет. А у Джонатана нрав покруче. Чего рисковать?

Джонатан словно не замечал его и уже у конюшни, не глядя, распорядился.

— Убери своего в загон, поешь и приходи за припасами.

— Да, сэр.

Подошёл Фредди и молча забрал у Джонатана его коня. Эркин спешился и повёл Принца в загон. Ломило с отвычки тело, даже голова кружилась. А Андрей где? С бычками, что ли, ещё колупается?

— Ну как? — неслышно подошёл Андрей.

— Молча, — огрызнулся Эркин.

— Иди поешь, — спокойно Андрей, — Мамми для тебя на плите держит, — и отобрал у него повод. — Иди, я сам расседлаю.

Но Эркин сначала пошёл к колодцу и долго умывался, потом скинул рубашку и облился до пояса. И на кухню пришёл уже спокойным, хотя и хмурым.

Мамми навалила ему такую полную миску, что он ел долго, к концу еды совсем пришёл в себя и уже не понимал, чего он так рассвирепел и вызверился на Андрея. Мамми поставила перед ним кружку с молоком и улыбнулась. Он невольно улыбнулся в ответ.

— То-то, — хмыкнула Мамми.

Эркин посидел ещё с минуту, отдуваясь, и встал.

— Спасибо, Мамми.

— А на здоровье. Ступай, масса Джонатан уже ждут. И Эндрю тамочки.

— Мг.

По дороге он застегнул и заправил в джинсы рубашку. Что ж, явимся перед хозяином в наилучшем виде. Прибавить не прибавят, так хоть не вычтут.

Джонатан и Андрей курили у длинного, с множеством дверей сарая-кладовки.

— Ну, — встретил Джонатан. — Смотри и забирай, что нужно. Правило знаешь?

— Да, сэр, — спокойно и очень серьёзно ответил Эркин. — Что не влезет во вьюк, несёшь на себе.

Андрей фыркнул, а Джонатан засмеялся.

— Ну, раз знаешь, лезь и смотри. Здесь ещё не разбирались. Навалом всё.

Порядка особого тут действительно не было, но Эркин быстро нашёл разборную маленькую решётку для костра, два котелка для хлёбова и воды и низкий пузатый, больше смахивающий на чайник, кофейник. Готовить им не для кого — без надзирателя едут, так и все эти кастрюльки-сковородки им ни к чему. Но Джонатан, глядя, как он осматривает на просвет котелок, вдруг спросил.

— Без хлеба обходитесь?

Эркин опустил котелок и растерянно посмотрел на Андрея, а Джонатан деловито пояснил.

— Хлеба на неделю не завезёшь. Возьмёте муку на лепешки.

Да, сразу вспомнил Эркин. Они тогда для Грегори пекли лепёшки, ну, и им перепадало. А хлеб только и был один, много два дня, когда подвозили припасы. Так к поклаже прибавилась сковородка.

От палатки Эркин отказался. Их двое, её ставить да разворачивать больше времени уйдёт. У них куртки, да ещё по одеялу возьмут. Жёсткие шершавые одеяла он знал. Грегори однажды, когда уже ночи стали холодными, дал им одно на всех, и они спали по очереди. Джонатан кивнул, но усмехнулся. Два длинных смотанных в кольца ремня, Грегори называл их странным словом — лассо, но штука полезная, и надо ещё одно, про запас, вся мелочь, какая только может понадобиться… Набиралось порядочно. Да ещё продукты. А вьючная лошадь одна.

— Всё, — решительно сказал Эркин. — Больше ничего брать нельзя. Ещё продукты и наши мешки.

— Резонно, — кивнул Джонатан. — Лишнего ты не взял. Многого не хватает, но… надеешься обойтись?

Эркин хотел промолчать, но Джонатан так явно ждал ответа, что, вздохнув, сказал.

— Придётся, сэр.

— Резонно, — задумчиво повторил Джонатан. — А, вот и Мамми. Вовремя.

Мамми, важно сопя, торжественно открывала продуктовую кладовку.

— Выдай им всего на неделю, Мамми. Есть им надо, как следует.

— А как же, масса Джонатан. Мамми своё дело знает.

Мука, крупа, сахар, жир, бурый порошок "рабского" кофе, копчёное мясо, даже соль и перец у Мамми были приготовлены в маленьких мешочках. Да, где был порядок, так это здесь. В кладовку Мамми, правда, их не пустила, сама возилась там, вынося им отобранное. И не Эркин сказал, что хватит, а она решительно вышла из кладовки и заперла дверь.

— Всё, хватит с вас, — и так же решительно удалилась на кухню, ворча, что ей ещё целую ораву кормить.

Джонатан, с удовольствием хохотавший над этой сценой, отсмеялся и вытер набежавшие от смеха слёзы.

— Всё, укладывайтесь, — и, уже повернувшись уходить, бросил через плечо. — После еды зайдёте ко мне.