Заклятие Химеры

— И Саймон тоже, — нехотя призналась она. — Но ведь он еще даже не начал учиться. Вы же не можете всерьез ожидать от него помощи? — Ее усталость становилась почти невыносимой: ей все труднее было владеть собой. Советники переглянулись, когда она снова села среди них, обхватив руками колени. — Ну пожалуйста, скажите, что вы это несерьезно. Ему же едва исполнилось двенадцать!

— Но тебе было всего одиннадцать, Конни, когда ты впервые выступила против Каллерво, — сказал Орленок. — Не обращайся с братом, как с младенцем. Он быстро возмужает. В моем племени он вскоре прошел бы обряд инициации как взрослый.

Посредник единорога смотрела на нее, с тревогой нахмурившись, чувствуя, как обессилел Универсал.

— И, насколько мы знаем, у Химеры нет приказа убивать его на месте. Конечно, будет безопаснее использовать его умения и подготовить для этого задания его, чем снова ставить тебя на пути этого существа, — спокойно сказала Кайра, шагнув к ней.

— Нет! — Конни вскочила на ноги, пошатнувшись от усталости. — Я не могу позволить вам это сделать. Вы не понимаете, что это такое!

— Нет, мы не понимаем, — сказал Орленок, — а вот Саймон понимает. Это его дар. Ты не должна отказывать ему в этом.

— Я ему ни в чем не отказываю. Я просто хочу помешать вам его погубить — в какой-то глупой попытке спасти меня! Я не отдам его жизнь за свою!

Воцарилось потрясенное молчание, когда последние слова Конни эхом прокатились по залу. Она не хотела высказываться настолько откровенно, но подписалась бы под каждым сказанным словом.

Ветер-Жеребенок заржал и тряхнул гривой.

— Конни, ты устала и расстроена, — сказала Кайра, выходя вперед и беря ее под руку. — Мы сегодня взвалили на тебя слишком много. Это наша вина. Теперь ты должна отдохнуть.

Конни била легкая дрожь от гнева и от усталости. Глупо было бы высказываться дальше в ее теперешнем состоянии, она это знала, но должна же она заставить их понять! Когда еще ей представится возможность снова говорить с Советом?

— Вы не понимаете, да? Это письмо на самом деле не о Химере: Химера — это просто отступление от темы. Письмо о Каллерво — и вся ситуация касается Каллерво. Это понимали и Ги де Шолиак, и Реджинальд Коуни. Нам следовало бы говорить о том, чтобы бросить ему вызов у метки — а не о Химере!

Последовавшее за этим молчание стало ледяным. Конни чувствовала, что Совет полагает, что она зашла слишком далеко. Кинга и Морджик были очень сердиты на нее; Ветер-Жеребенок и Кайра испугались.

— Куда вы все смотрите? — спросила Конни, дерзко наклонив голову, когда никто так и не заговорил. — Боитесь услышать правду?

Гнев заставил ее почувствовать себя совершенно другим человеком: не застенчивым подростком, но Универсалом, гордящимся своим наследием и готовым его защищать.

Ветер-Жеребенок ударил копытом.

— Мы не боимся правды, Универсал, — жестко сказала Кайра. — Мы боимся за тебя — и тебя. Это ты не знаешь, о чем говоришь, если думаешь, что можно победить Каллерво, бросив ему вызов.

— Конни, послушай саму себя, — примирительно сказал Орленок. — То, что ты говоришь, даже не похоже на тебя. Ты говоришь о том, чтобы пройти путь в одиночку, повторяя все ошибки Универсалов прошлых веков.

— Но ведь это не было ошибкой, — умоляюще сказала Конни, повернувшись к Орленку. Обычно она могла рассчитывать на его поддержку. — Ради всего святого, посмотрите, что сделал Ги де Шолиак: ведь это остановило эпидемию «черной смерти»!

Орленок покачал головой:

— Ты прочитала только одно мнение — пристрастное мнение его друга. Другого Универсала. Исторические труды в библиотеках общества по всему миру повествуют о том, как Ги де Шолиак потерпел поражение в этом поединке. Его захватил Каллерво, прежде чем он успел завершить свою задачу. Это ужасная смерть — о которой ты говоришь: пытка, которой ты и представить себе не можешь.

Конни оторопела. Они уже знали про Ги, так что же еще им известно такое, чего она не знает?

— Но Эдвард Аллейн говорил, что у него получилось, — с несчастным видом возразила она.

— Получилось. Отчасти. Он насытил жажду разрушения Каллерво на какое-то время. Но Ги не достиг своей цели, которая заключалась в том, чтобы победить Каллерво раз и навсегда. Ты хочешь заплатить такую цену? Чтобы твои страдания стали жертвой, которая заставит Каллерво на короткое время прекратить свои нападения? А когда он измучает тебя и отшвырнет в сторону, он вернется за бо́льшим — за новыми жертвами, новыми формами разрушения.

Конни снова села на пол, больше не желая быть в центре зала и в центре особого внимания, но не знала, куда еще сесть.

— Но ведь Ги знал, что есть способ победить его, верно? — сказала она, все еще упрямо защищая память предшественника, как последний оставшийся в живых боец защищает обреченную крепость. — Он что-то готовил.

— Он потерпел поражение, — заключил Орленок.

Он ловко поднялся на ноги, подошел к ней и сел по-турецки напротив нее; его бронзовое лицо было спокойно. Только огонек, горевший в глубине глаз, выдавал его тревогу. Конни опустила голову, так что он не видел выражение ее лица. Он мягко взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Слезы потекли у нее из глаз, когда она встретилась с ним взглядом.

— Мы запрещаем тебе идти дальше этой дорогой, Универсал. Ты поняла?

Конни почувствовала, как присутствие всех мифических существ проникает в ее сознание, чтобы подкрепить запрет Советника от Группы Крылатых созданий. Она не хотела пускать их к себе в голову: и так слишком многое там происходило в тот момент. Одним быстрым движением она воздвигла против них броню, закрывая вход, и вскочила на ноги, оттолкнув руку Орленка.

— Я поняла, — с горечью сказала она. — Но я не согласна.

И, резко развернувшись, она вылетела из зала.

8

В одиночестве

Когда они на следующий день возвращались на поезде домой, Конни всю дорогу молчала. Кол краем глаза наблюдал за ней, а она листала книгу, которую взяла в основном хранилище библиотеки: «Ранняя история Общества, XI–XVI вв.». Ему это казалось скучным чтением: мелкий, убористый текст без иллюстраций. Если ей так хотелось приняться за скучные учебники, то оставалось только дождаться следующей недели, когда начнутся занятия в школе. «Вероятно, она просто скрывает свое плохое настроение, притворяясь, что это ей так интересно», — решил он. Он понимал, что она поссорилась с Советом, и ему пришлось признать, что это довольно серьезное дело, но подробностей он не знал. Может быть, попытаться развеселить ее и посмотреть, не захочет ли она об этом поговорить?

— Эй, Конни, хочешь мятную конфету? — спросил он, протягивая пакетик, который он держал в кармане для Мэгза.

Она молча покачала головой.

— Ага, я возьму одну! — сказал Саймон, залезая рукой в пакетик. Являя собой совершенный контраст с сестрой, Саймон был в самом лучшем расположении духа.

— Руки прочь! — расхохотался Кол, бросая ему одну-единственную конфету, которую Саймон поймал на лету.

— У тебя явные задатки принимающего в крикете, не то что у твоей сестры, — поддразнил его Мак, потрепав Конни по волосам.

Она увернулась, и Мак быстро отдернул руку, которую, как обычно, ударило электрическим разрядом.

— И почему я всегда забываю о ее защите? — уныло сказал Мак. Он снова повернулся к Саймону, с которым разговаривал до того, как Кол начал угощать конфетами. — И что они сказали тебе потом?

— Сказали, что я должен пройти ускоренную программу обучения, — гордо сказал Саймон. — У них есть для меня особое задание.

«Ранняя история Общества» со стуком упала на пол.

— Да? И какое же?

— Они хотят, чтобы я помог поймать Химеру, тогда Конни снова сможет выходить из дома и гулять.

— Ясно, — сказал Кол и взглянул на Конни, которая наклонилась вперед, стараясь приподнять книгу, так что волосы закрыли ее лицо.

Может, проблема в этом? Может быть, ей не нравится, что ей велели оставаться в Гескомбе? Другая мысль поразила его. Или, может быть, она завидует особенному отношению к Саймону? Разумеется, нет. Невозможно быть таким, как Универсал. Дар Саймона, хоть и уникальный, все равно не шел ни в какое сравнение с ее даром.