Подвиг

В домодедовской диспетчерской замигала сигнальная лампа.

— «Набат» на борту четырнадцать сорок! — крикнул диспетчер.

И тотчас по всей Москве — в министерстве авиации, на Лубянке и Петровке, в Генеральном штабе и, наконец, в Кремле, — накладываясь друг на друга и множась, затрезвонили телефонные звонки и полетело слово «набат».

— Изменили курс на Стокгольм…

— Товарищ министр, «набат» в Домодедово…

— Четверо преступников, трое мужчин и женщина. Богуславский Игорь Борисович, 1962 года рождения, Блохин Евгений Леонидович, 1962 года рождения…

— Да, да, сын Богуславского…

— Товарищ маршал, докладывает оперативный дежурный: «набат» на рейсе Москва-Сочи. Четверо преступников под видом свадьбы…

Солдат в бетонном подземелье оперативного центра поставил на огромном прозрачном планшете с контурами Европы точку южнее Москвы и потянул от нее фосфорно-желтую линию на северо-запад:

— Получаю оповещение по цели номер пять, квадрат шестьдесят четыре семнадцать…

Зазвонил телефон и в машине Богуславского. «Чайка» резко затормозила, развернулась с визгом шин и помчалась обратно в аэропорт.

Игорь оглянулся в салон. Блоха, Мишка и Соня напряженно смотрели на него. Он кивнул и показал большой палец: нормально.

Второй пилот снял наушники и протянул ему:

— С вами хотят поговорить.

Игорь надел наушники.

— Слушаю.

— Это начальник службы безопасности полетов Гаврилов Иван Николаевич. С кем я говорю?

— Меня зовут Игорь.

— Послушайте, Игорь… — генерал склонился над микрофоном, рядом с ним вокруг большого стола сидели еще человек восемь, офицеры и штатские. Все напряженно слушали разговор. — Мы знаем, что все вы нормальные, интеллигентные ребята, не террористы, не бандиты. Я надеюсь, что мы сможем спокойно, без истерики поговорить и о чем-то договориться. Не знаю, зачем вы все это затеяли, но не это сейчас главное. С вами летят еще сто человек, в том числе женщины и дети, и нас волнует их безопасность. И ваша, кстати, тоже. Дело в том, что до Стокгольма может не хватить топлива, а сажать самолет на последних каплях керосина опасно. Я думаю, имеет смысл сделать дозаправку в Ленинграде…

— Топлива хватит даже с учетом навигационных погрешностей, — ответил Игорь. — Дальше?

— В любом случае надо заменить экипаж. Этот экипаж никогда не летал на международных линиях, не знает английского языка…

— Я буду переводить.

— Дело не в этом. У них нет навигационных карт. Вы можете просто заблудиться, сжечь топливо и не дотянуть до аэродрома.

— Когда пересечем границу, подадим сигнал бедствия и попросим самолет сопровождения.

Генерал с досадой выключил микрофон.

— Грамотные, сволочи…

В комнату вбежал в сопровождении офицера Богуславский, бледный, в сбившемся набок галстуке.

— Не может быть… Не верю… Не может быть… Это бред какой-то, — он оглядел сидящих. — Он ни разу в жизни не держал в руках оружия! Он даже драться не умеет, понимаете? Блохин почти слепой. Соня беременна. Не может быть!

— Чего не может быть? — раздраженно спросил генерал. — Они вооружены до зубов. Знают основы навигации, расположение приборов, действуют без единой ошибки. Если они такие хорошие — уговорите их сесть и сдаться!

— Я могу с ними поговорить?

Генерал включил микрофон.

— Игорь, вы слушаете?

— Это бессмысленный разговор. Мы не принимаем никаких условий.

— Одну минуту… — генерал подвинул микрофон Богуславскому.

— Игорь! Это я…

Игорь сорвал с головы наушники.

— Передайте, что никто из нас не будет говорить с родственниками. Иначе отключим связь…

Солдат-планшетист тянул маршрут «цели номер пять» на северо-запад.

Мишка вытащил сигарету и прикурил одной рукой, не спуская глаз с пассажиров. Блоха опустил пистолет и, разминая затекшие пальцы, подошел, тоже прикурил.

— Не расслабляйся, — сказал Мишка.

Блоха отошел на свое место в конец самолета.

В середине второго салона вдруг началась какая-то суета. Мишка перевел туда ствол автомата, пытаясь разглядеть, что происходит. Махнул Блохе: посмотри. Блоха осторожно приблизился.

Мальчишка лет восьми судорожно изгибался в кресле, закатив глаза, широко открывая рот. Мать, расплескивая чай на колени, пыталась налить из термоса в стаканчик. Она оглянулась на Блоху и проговорила трясущимися губами:

— Пожалуйста… Я вас очень прошу… У него тяжелая астма. Мне сказали, в самолете не будут курить. Если можно, я прошу вас, не курите…

Блоха торопливо выхватил сигарету изо рта, показал Мишке и развел руками. Тот затянулся последний раз, бросил сигарету на пол и раздавил ботинком.

Мальчишка изгибался все сильнее, лицо его стало синеть. Мать, уже не обращая внимания на Блоху, вскочила:

— Помогите кто-нибудь! Есть тут врач?

Стюардесса обернулась на крик, вопросительно глянула на Соню — та кивнула — и подошла к мальчишке. Достала из люка над креслом кислородную маску, прижала к его лицу.

Вскоре мальчишка задышал ровнее, открыл глаза. Покосился на стоящего рядом Блоху, на пистолет в его руке.

— Потерпи, — улыбнулся Блоха и протянул руку потрепать его по волосам, но мальчишка испуганно шарахнулся, прижался к матери.

— Не понимаю, — пожал плечами полковник в штабе. — Чего ему не хватало? Хотел в Швецию — и так мог бы поехать. Хоть в Америку, с таким отцом… Да зачем ему Швеция — у него тут все было.

— Вот именно — с таким папашей! — зло ответил штатский. — Эти сынки уже с жиру взбесились… Душил бы в колыбели!..

— Тише, — полковник показал глазами на потерянно стоящего поодаль Богуславского.

— А что? Он их с оружием к самолету подвез. С ним тоже разберутся.

Богуславский слышал разговор. Он отошел подальше и прислонился к стене, прижимая руку к сердцу под пиджаком.

Офицер провел в комнату Инну Михайловну, Блохина и Таню с ребенком на руках. Заплаканная Инна Михайловна бросилась к Богуславскому:

— Боря… Что же это? Господи, что же теперь будет?..

Богуславский в упор глянул на Блохина:

— Ты знал?

Тот отрицательно покачал головой.

— Дай сигарету, — сказал Богуславский. Он закурил, часто, глубоко затягиваясь.

В штабе стало больше народу, вбегали и выбегали офицеры, звонили телефоны, работали одновременно несколько линий громкоговорящей связи.

Таня, не вполне понимая, что происходит, растерянно озиралась, прижимая к себе ребенка. Какой-то капитан наткнулся на нее.

— Это еще кто? — раздраженно спросил он.

— Жена Шищенко, — ответил кто-то.

— Да они отказываются говорить с родственниками! — Капитан побежал дальше, но через минуту снова налетел на Таню. — Да сядь ты куда-нибудь! Не путайся под ногами!

Все стулья были заняты офицерами, и Таня послушно присела на корточки у стены.

Планшетист подвел маршрут цели номер пять к самой границе…

Командир протянул наушники Игорю. Тот прислушался к английской речи:

— Это Стокгольм! — он, улыбаясь, прижал плотнее наушники, потом стал быстро отвечать по-английски.

— Курс двести сорок семь. Уровень, то есть эшелон шесть тысяч триста… — начал он переводить командиру.

— Передайте, чтобы пристегнулись, — ответил тот.

Игорь подбежал к дверям кабины, крикнул Соне:

— Скажи, чтобы все пристегнулись! Снижаемся! — он в восторге показал ребятам большой палец и указал вниз. — Садимся!

Соня, Мишка и Блоха заулыбались, переглядываясь.

— Курс двести десять, эшелон две тысячи сто… — переводил Игорь.

Самолет пробил облака, внизу появилось море, поля и аккуратные домики с высокими черепичными крышами.

— Сажают на военный аэродром… Курс двести два, высота тысяча шестьсот… Видите ли посадочную полосу? — Игорь глянул вперед и увидал огромное бетонное поле с локаторами, ангарами и зачехленными самолетами. — Видим!.. Ветер юго-запад, двенадцать метров в секунду…