Подвиг

— Тебе плохо? — тревожно спросил Игорь. — Соня, тебе плохо?

Богуславский обернулся:

— Что с тобой?.. Может, остановимся?

Соня отрицательно помотала головой — и вдруг наклонилась, зажимая рот ладонями.

— Стой! — скомандовал Богуславский шоферу. Машина съехала на обочину.

Соня вышла и, закрыв лицо ладонями, покачиваясь, пошла от дороги. Игорь догнал ее, поддержал под локоть, но Соня досадливо отмахнулась, прошла еще несколько шагов и прислонилась к дереву. Игорь вернулся к машине.

— Укачало, наверное…

— Токсикоз? — спросил отец.

— Ты меня спрашиваешь? Что бы я в этом понимал!

Они стояли у машины, глядя издалека на Соню.

— Может, не стоит лететь в таком состоянии? — неуверенно спросил Борис Аркадьевич.

— Ничего, скоро пройдет.

— Опаздываем, — посмотрел на часы отец.

— Задержи самолет! — сказал Игорь.

Богуславский поколебался, взял трубку телефона:

— Алло! Богуславский. Дайте аэропорт Домодедово…

Соня под руку с Игорем вернулась к машине, виновато улыбнулась:

— Извините…

— Ничего, — ободряюще сказал Блоха. — Два часа — и море.

«Чайка» набрала скорость и помчалась по осевой линии, сигналя и мигая фарами, распугивая встречные и попутные машины.

Площадь перед аэропортом была запружена толпой. Люди стояли в огромных очередях к такси и экспрессам, к киоскам и аппаратам с газированной водой, сидели на чемоданах, лежали на газонах, кормили детей и спали.

«Чайка» протиснулась сквозь плотную толпу к воротам летного поля. Зеваки бесцеремонно заглядывали в машину, едва не прижимая нос к стеклам, указывали друг другу на Соню в свадебном наряде. Офицер у ворот глянул на номера, отдал честь и махнул часовому: открывай. За воротами ждала диспетчерская машина с мигалкой, она поехала впереди, указывая дорогу.

Самолет на стоянке прогревал двигатели. На нижней ступеньке трапа стояла стюардесса. Из всех иллюминаторов смотрели пассажиры.

Богуславский быстро поцеловал Соню, пожал руки ребятам. Соня, прижимая пупса к груди, первой поднялась по трапу.

— Игорь! Сразу позвони! — запоздало крикнул Богуславский.

— Что? — не расслышал сверху Игорь.

— Позвони! — показал отец.

Игорь кивнул и скрылся в двери. За ним вошла стюардесса. Она закрыла дверь, и визгливый рев моторов стих, превратился в негромкий утробный гул.

Соня и ребята за ней прошли по узкому проходу. Другая стюардесса в глубине салона, издалека приветливо улыбаясь, указывала им места в первом ряду.

Борис Аркадьевич увидал Игоря в иллюминаторе и помахал ему. Игорь показал большой палец. Трап отъехал, двигатели заревели громче, и самолет, подрагивая крыльями, тронулся по рулежной дорожке.

Земля ушла вниз, самолет пробил облака. Игорь, Мишка и Блоха сидели неподвижно, глядя перед собой, вцепившись в подлокотники кресел. Соня, как ребенка, прижимала к себе пупса. Вдруг наклонилась и опять, как в машине, зажала рот ладонью. Отдала куклу Игорю, вскочила и быстро пошла по проходу. Мишка двинулся следом, поддерживая ее сзади, искоса поглядывая на пассажиров.

В тамбуре между салонами стюардесса попыталась остановить их:

— Вернитесь на места! Еще нельзя вставать!

— Не видите, ей плохо, — раздраженно ответил Мишка.

В хвостовом отсеке он плотнее задернул шторы. Дальше они действовали быстро и деловито. Соня отдала ему косметичку, поставила туфельку на край унитаза, подняла пышную юбку вместе с чехлом и, сжав зубы, одним движением оторвала пластырь, которым был прикручен короткий десантный автомат к ноге над чулком. Мишка вынул из косметички гранату и ввинтил запал…

В то же время в салоне Блоха развернул газету, прикрывая Игоря. Тот, положив пупса на колени, задрал распашонку и отклеил пластырь с распоротого живота куклы. Вытащил сверток, развернул и опустил пистолет в карман углубившемуся в чтение Блохе, затем извлек второй…

Мишка сунул гранату обратно в косметичку и отдал Соне. Передернул затвор автомата и вставил его в ременную подвеску под пиджаком.

— Кто, по-твоему? — спросил он.

— В последнем ряду справа, в белом плаще. Или перед ним.

В отсек заглянула стюардесса:

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо, — спокойно ответила Соня. — Уже прошло…

Они вернулись на места. Мишка на ходу окинул взглядом спортивного парня в белом плаще и сидящего перед ним лысоватого крепкого мужика…

Самолет набрал высоту, погасло световое табло «Пристегнуть ремни, не курить». Пассажиры заерзали, свободнее устраиваясь в креслах, кто-то приподнялся, снял ветровку и забросил на багажную полку.

Ребята переглянулись. Блоха аккуратно сложил газету, пальцы его заметно дрожали. Соня нажала кнопку вызова. Из переднего отсека появилась стюардесса, наклонилась к ней.

— Простите, у вас нет нашатырного спирта? — вымученно улыбнулась Соня. — У меня голова кружится…

— Конечно. Одну секунду.

Соня, сжимая ладонями виски, пошла за ней.

— Следите за последним рядом, — шепнул Мишка Блохе, вскочил и, бережно поддерживая Соню, исчез вместе с ней за шторками.

Стюардесса, шарившая в шкафу, обернулась:

— Сидите, я сейчас вам… — Она метнулась к переговорнику, но Мишка схватил ее за шею и с размаху придавил к стене:

— Стоять! — он стволом откинул ей назад голову. — Ни звука! Поняла?

Девчонка косила на него круглыми от ужаса глазами.

— Они не откроют. У них приказ… — пролепетала она.

— Слушай внимательно. Сейчас ты будешь делать и говорить, что я скажу. Ни одного лишнего слова, никаких паролей! Поняла?..

В кабине пилотов включился переговорник внутренней связи:

— Командир, разгерметизация во втором салоне!

— Черт… — командир досадливо обернулся к бортмеханику. — Валера, посмотри, что там!

Бортмеханик шагнул к двери, мельком глянул в глазок…

Мишка, присевший за спиной стюардессы, на одном движении пружинисто разогнулся, отшвырнул ее в сторону, ударил бортмеханика стволом в живот и ворвался в кабину:

— Все на местах! Не двигаться! Руки на штурвал!

Одновременно в салоне вскочили Игорь и Блоха, встали по обе стороны прохода и разом вскинув пистолеты:

— Всем сидеть! Сидеть! Не двигаться!

Взвизгнули женщины, пассажиры пригибались, прячась за спинками…

Мишка стволом наклонил к штурвалу командира и вытащил у него из кобуры пистолет.

— Где охранник?

— В первом салоне.

— Ряд? Место? Быстро!

— Не знаю. Нас не предупреждают.

Мишка взвел пистолет и, не сводя глаз с пилотов, протянул назад Соне. Соня вытолкнула стюардессу в салон, усадила в свое кресло и встала рядом с Игорем, подняв пистолет. Игорь тотчас ушел в кабину. Мишка, уступив ему свой пост и оборвав по пути шторы, пробежал в конец салона к парню в белом плаще:

— Руки на подлокотники! — Он похлопал по плащу под мышками, потом обыскал лысоватого мужика, оглянулся, проверил еще двоих. В это время мимо него промчался во второй салон Блоха, обрывая оставшиеся шторы. Наконец они замерли на одной линии по всей длине самолета, чутко поводя стволами на каждое движение. За все время захвата они не сказали друг другу ни слова и даже не взглянули друг на друга, четко, как на тренировке, меняясь местами.

В самолете стало тихо, только плакал испуганный ребенок. Мать изо всех сил прижимала его к себе, пытаясь заглушить единственный живой звук, раздающийся в гробовой тишине…

Игорь, держа в одной руке пистолет, в другой школьную тетрадку в клеточку, поглядывал на приборы, сверяясь с записями.

Командир прикрыл ладонью микрофон и обернулся к нему:

— Меня спрашивают, почему изменили курс. Что я должен ответить?

— Что хотите.

Командир подождал еще, потом начал медленно говорить, вопросительно поглядывая на Игоря:

— Москва, это борт четырнадцать сорок… У нас «набат»… Эта свадьба, которую ждали в порту. У них оружие и гранаты. Требуют лететь в Стокгольм.