Кара

«А где же третий поросенок?» — Внимательно прислушиваясь, киллер обошел весь первый этаж, однако кроме двух холодных тел там никого не было. Попав из коридора в огромный холл с камином и белым роялем со свечами, Юрий Павлович принялся осторожно подниматься по украшенной резными поручнями лестнице.

Она привела его в гостиную: шикарная кожаная мебель на трехцветном узоре паркета, старинные картины на покрытых мореным дубом стенах, сногсшибательный полутораметровый «пионер» на стеллаже из черного дерева. Прислушавшись к звукам, доносящимся из соседней комнаты, Савельев понял, что теледеятель был там не один. От омерзения лицо киллера исказилось. Сильнейшим йоко-гири-кикоми — боковым проникающим ударом ноги — распахнув закрытую на задвижку дверь, он ворвался в спальню и принялся методично расстреливать из автомата потные, слившиеся воедино мужские тела. Спустя недолгое время, выпустив каждому любовничку по контрольной пуле в лоб, Юрий Павлович неслышно спустился по лестнице, благополучно выбрался через гараж из дома и, преодолев стену, стал присыпать дорожку отхода антисобакином — на всякий случай, не помешает.

Быстро добравшись до леса, он помчался между стволов сосен изо всех сил и остановился только через полчаса около заранее вырытой рядом с огромным полусгнившим пнем широкой двухметровой ямы. Пару секунд он стоял неподвижно, переводя дыхание, затем быстро отправил на самое дно оружие, кинул туда же рюкзак, комбинезон с бронежилетом и, оставшись в свитере, брюках и маскировочных бахилах, вылил следом содержимое пятилитровой канистры с азолитом — окислителем чрезвычайной мощности. Бросив емкость в глубину моментально задымившейся ямы, Савельев вытащил из-под кучи сосновых веток лопату и принялся сноровисто засыпать небольшой клокочущий вулкан, отлично зная, что это на процесс уничтожения вещдоков не повлияет.

Наконец кряхтя он уперся обеими руками в полусгнившую древесину, заранее подрубленные корневища подались, и пень плотно улегся на свеженасыпанную почву. Внимательно проделанную работу осмотрев, Юрий Павлович рассыпал вокруг остатки антисобакина и с лопатой в руках что было мочи поспешил к машине.

Удивительно, но завелась она с первого раза. Вырулив на шоссе, Савельев направился к Москве. Километров через пять он съехал на обочину и, утопив ноктовизор, лопату и бахилы в глубоком, полном ржавой болотной воды озерце, вернулся в «шестерку», медленно сжевал шоколадку и не торопясь тронулся в путь — дорога была скользкой.

Без особых приключений он добрался до Москвы. Запарковав «жигуленка» на старое место, Юрий Павлович бросил ключи от него в мусорный бак на помойке и неспешно пошагал к соседнему дому, где его ожидала «девятка».

Между тем часы показывали уже четыре часа утра — время, когда человека максимально одолевает сон. И действительно, не привлекая ничьего внимания, Савельев выехал из двора и направился на другой конец города, где на втором этаже грязной, полуразвалившейся хрущебы у него была заангажирована еще одна квартира.

По пути он остановился рядом с «ночником», не жалея денег, набил полиэтиленовый пакет едой и, провожаемый равнодушным взглядом сонного охранника, снова уселся за руль. Несмотря на то что ему удалось вздремнуть днем, Савельев устал. Ничего не поделаешь — сороковник. Запарковав машину неподалеку от помойки, он быстро избавился от бороды с усами, вытащил из багажника сумку и направился к грязной, с исписанными стенами парадной.

На лестничной клетке было темно и воняло. Из-за соседских дверей, несмотря на ранний час, кто-то проникновенно выл пьяным тенором:

Щелкнув отпираемым замком, Юрий Павлович очутился в своих скромных, если не сказать большего, апартаментах.

Квартирка ему досталась после пожара: потолок в комнате был густо закопчен, от чрезмерных стараний пожарных паркет встал раком, правда вот, остатки дивана, сгоревшего заодно с хозяином, наследники усопшего все же выбросили. Почувствовав еще в прихожей стойкий запах давнего пепелища, Юрий Павлович прошел на кухню. Обнаружив, что свет там не горит по причине отсутствия лампочек, зато громко играет почему-то избежавший наследственных притязаний трехпрограммник, он выпил полтетрапака черешневого сока и полез в спальный мешок. Дыхание его сделалось замедленным и ритмичным, на глаза стремительно опустилась ощутимо плотная угольно-черная пелена, и ликвидатор погрузился в глубокий сон человека, честно выполнившего свой долг.

Глава седьмая

«Нас утро встречает прохладой…» Был уже полдень, когда, потягиваясь и зевая, Савельев вылез из спальника в неуютный полумрак плотно зашторенной кухни. Выглянув из-за занавески, он узрел сочившуюся дождем, низко висящую серятину, пузырившиеся лужи под окном и, вздохнув — ничего не поделаешь, осень, — направился в сортир.

Душ Юрий Павлович принимал стоя на цыпочках — уж больно ванна была грязна. Заставив себя минут двадцать поработать над суставами и координацией, он принялся думать о хлебе своем насущном, о позднем завтраке то есть.

Решено было приготовить на скорую руку пасту с сыром по-пармезански. Отыскав кастрюлю почище, ликвидатор принялся сыпать в кипящую воду разноцветные макаронины из пакета, на котором был нарисован отвратительного вида усатый мужик в колпаке. Как только продукт сварился, Савельев промыл его кипятком из чайника, сдобрил кусищем новозеландского экологически чистого масла и, аккуратно смешав с нарезанными мелкими квадратиками ветчиной, сыром и копченой колбасой, носившей издевательское название «Московская кошерная», начал все это поливать сверху соусом «Кубанский южный».

Здесь требовалось особое чутье: положишь мало — невкусно, много — вообще в рот не взять. Прикинув, что попал в цвет, Юрий Павлович свое кулинарное чудо тщательно потряс, поперчил и, запивая грейпфрутовым соком прямо из тетрапака, с помощью двух вилок принялся неторопливо поглощать.

Из трехпрограммника изливалась веселая музыка в режиме нон-стопа, однако, когда Савельев приступил к кофе со сливками под бутерброды с малиновым джемом, ее сменила сводка последних новостей, и сразу выяснилось, что известный деятель телевидения не так давно приказал всем долго жить. Послушав немного, как грозно скорбел об убиенном какой-то высокий чин из прокуратуры, Юрий Павлович необыкновенно фальшиво пропел:

и переключил приемник на другую программу.

По ней тоже передавали криминальные ужасы. Вслушавшись в один из сюжетов, Савельев внезапно почувствовал, что вообще-то неплохое настроение его начинает портиться. Речь шла об агенте по недвижимости, который привел своих клиентов посмотреть квартиру, а в той вдруг по неясным причинам вспыхнул пожар, да так быстро, что покупатели и маклер сгорели с нею заодно.

Дослушав душещипательную историю до конца, Юрий Павлович сделался мрачным, достал сотовую трубу и набрал номер:

— Льва Борисовича, пожалуйста.

На другом конце линии мгновение молчали, потом картавый мужской голос без всякого выражения произнес:

— Умер он. То, что осталось, жгут послезавтра утром. — Затем связь прервалась, а ликвидатор налил себе еще чайку и задумался.

«Знаем мы эти неизвестные причины, — он размешал сахар и добавил для вкуса в стакан немного варенья, — человека зажарить в своей собственной квартире проще простого. Вернее, он сам себя угробит, стоит только ввернуть в патроны вместо обычных лампочек другие, у которых в колбу закачана специальная горючая смесь. Придет человек к себе домой вечером, щелкнет выключателем в прихожей, и сразу же сверху на него хлынет огненным водопадом смерть. Неприятная, между прочим, как у коммуниста Лазо».