Кара

— Не знаю. — Ощущая разгоряченным лицом льющуюся из кондиционера прохладу, Юрий Павлович бесцельно смотрел, как поплыли за тонированными стеклами пыльные улицы, полные спешивших по своим делам людей: нелегко осознавать, что, кроме как убивать и калечить, в жизни, оказывается, не умеешь ничего.

Скоро «мерседес» остановился около невысокого каменного здания, по фасаду которого было крупно написано: «Молодежное кафе „Эдельвейс“». Едва только лысый появился в зале, как большая часть публики мгновенно оторвала свои зады от стульев, а подскочивший с быстротой молнии мэтр наклонил украшенную пробором башку:

— Добрый день, Николай Степанович, будете обедать?

Подумать только, у голомозого отчество имелось даже!

— Приволоките на двоих, в «заповедник». — Лысый слегка подтолкнул Савельева вперед, и, миновав служебный вход, они очутились в огромной тенистой беседке, со всех сторон укрытой от любопытствующих густым переплетением виноградной лозы.

Не прошло и минуты, как появились два халдея и принялись накрывать на стол: скатерть белая, икра черная, винище красное. К стыду своему, Юрий Павлович ощутил, что рот его наполняется голодной слюной — он уже забыл, когда последний раз нормально обедал.

— Жарко, что-то есть не хочется. — Он заставил себя не обращать внимания на окрошку с осетриной и, лениво пригубив запотевший бокал с «Хванчкарой», глянул выжидательно на голомозого: мол, о чем разговор-то, Николай Степанович?

— Оправилы есть какие-нибудь? — Тот смачно жевал сочную свиную бастурму и, игнорируя соус ткемали, густо мазал каждый кусок горчицей. Заметив недоуменное выражение савельевского лица, лысый пояснил: — Бирка, документ какой-нибудь имеется?

Не говоря ни слова, Юрий Павлович достал из кармана гнусную бумажонку, из которой явствовало, что прослужил он в советской армии столько-то лет, месяцев, а также дней, и, внимательно прочитав ее, лысый с хрустом разжевал зубчик маринованного чеснока.

— Это мы еще прокоцаем, какой ты жулан. Шмаляешь так же, как махаешься?

Савельев молча кивнул, отвечать ему было трудно, мешала вязкая, тягучая слюна. Пристально вонзив экс-капитану в лицо хитрый прищур белесых глаз, голомозый внезапно сделался мрачным и медленно выложил на скатерть запечатанную пачку червонцев:

— Завтра приходи поутряне, дело есть.

Мгновение он помолчал, затем придвинул деньги к Юрию Павловичу:

— Вот тебе воздуха, сходи пожри в тошниловке какой-нибудь, раз тебе со мной хавать западло, — и с ненавистью посмотрел на собеседника.

Глава шестая

Год 1996-в. Осень

Савельев как в воду глядел: когда он вылезал из запаркованного на лесной дороге «жигуленка», под ногой у него хрустнуло, — дождь закончился и начинало подмораживать. Посмотрев на прояснившееся небо с россыпью звезд, Юрий Павлович на мгновение вслушался в тишину спавшего леса и не торопясь принялся собираться.

Кожаную куртку он аккуратно положил на заднее сиденье, а поверх свитера, просторных бананистых штанов и бронежилета надел камуфляжный комбинезон. Прямо на ботинки с железными вставками, сшитые специально на заказ, натянул маскировочные бахилы, прицепив на правое голенище «летающий» нож, а на левое — пару запасных лезвий к нему.

«Так». — Юрий Павлович сдвинул водительское кресло «жигуленка» до упора и, откинув в сторону резиновый коврик, принялся вытаскивать из тайника основные орудия своего производства. Дослав патрон в ПСС — бесшумный пистолет, способный пробить стальной двухмиллиметровый лист с расстояния двадцати пяти метров практически беззвучно, — он поставил ствол на предохранитель. Убрав его во вшитую в комбинезон кобуру, вооружился АСом — специальным автоматом, без особого шума с четырехсот метров выводящим из строя автомобиль. Ранец со всем необходимым был собран уже заранее. Нацепив ноктовизор, Савельев двинулся знакомой дорогой через ночной лес по направлению к усадьбе теледеятеля.

Было уже около полуночи, когда он приблизился к ней на расстояние прямой видимости. Убедившись, что все окна в Зямином доме погасли, для гарантии, изрядно замерзнув, Савельев подождал еще час и вытащил из нагрудного кармана небольшую черную коробочку размером с пачку сигарет.

Щелкнул тумблер, замигал неяркий красный огонек, и, как только палец Савельева коснулся кнопки, на противоположной стороне озера полыхнуло. Островок света, разливавшегося около поста централизованной охраны, исчез в океане окружающей тьмы.

Одновременно вырубились все фонари, а также погасли еще горевшие окна в соседних дворцах. Над оазисом роскоши и великолепия опустилась непроглядная ночь.

Не мешкая, Савельев беззвучно забросил на стену Зиминой усадьбы кошачью лапу — особой формы металлический зацеп, покрытый специальным мягким пластиком, — и, живо вскарабкавшись по веревке на самый верх, перекинул ее на другую сторону ограждения, после чего мягко приземлился среди кустов крыжовника.

На секунду он неподвижно замер вслушиваясь, однако в доме все было спокойно. Неслышно ступая по песчаной дорожке, Савельев направился прямиком к воротам гаража, располагавшегося в глубине фундамента. Массивные, обитые железом створки были заперты, но не так, как полагалось — мощным запором изнутри, а на паршивый висячий замок, презрительно называемый в кругах определенных соплей.

Забурел Зямин рулевой — было ему, как видно, западло, поставив «мерседес» в гараж и заперев ворота по уму, выбираться наружу через весь дом, вот и схалтурил он, о последствиях даже не подозревая. Савельев сноровисто достал волчий прикус — специальный резак с длинными ручками — и, с легкостью дужку замка перекусив, беззвучно проскользнул между створок.

Помещение было просторным — громада «шестисотого» едва ли занимала половину его. Без труда пробравшись мимо «мерседеса», Юрий Павлович сразу же заметил дверь, которая вела внутрь дома. Была она железной, с мощным ригельным замком, однако здесь, вдали от посторонних взглядов, можно было смело использовать гусек — портативный металлорежущий аппарат, — и Савельев принялся доставать из ранца небольшую кожаную сумку, содержимое которой было изготовлено в Японии.

Нацепив вместо фотонного умножителя черные очки, он приоткрыл маховичок редуктора, щелкнул зажигалкой и, отрегулировав пламя, направил его шипящий язычок перпендикулярно ригелям замка. Сейчас же весело брызнул во все стороны фейерверк раскаленных искр, запахло горелым металлом, затем, на удивление быстро, огненный водопад иссяк, и, убрав автоген на место, Юрий Павлович снова надел маску ноктовизора.

Легко поддавшись, дверь открылась без скрипа. Вытащив из кобуры ствол, Савельев стал неслышно подниматься по ступеням узенькой бетонной лестницы, пока не очутился в коридоре первого этажа. Пол здесь был застелен ковролином. Осторожно ступая по мягкому ворсу, Юрий Павлович направился к двери, из-за которой слышался смачный храп — как видно, одного из телохранителей. Дверь была незаперта, и, без труда попав в небольшую, жарко натопленную комнату, Савельев узрел раскинувшегося на спине охранника — рот его был широко открыт и казался темной дырой на бледном овале лица.

«Баюшки-баю». — Киллер крадучись приблизился, засунул ствол пистолета между зубами спящего и плавно нажал на спуск. Раздался звук, похожий на хлопок в ладоши, рука Савельева ощутила легкий толчок отдачи, а на подушке, у затылка лежавшего, начало стремительно расплываться кроваво-черное пятно.

Ранения такого плана, как правило, всегда смертельны, однако по привычке всадив своей жертве еще контрольную пулю между бровей, Юрий Павлович мгновенно выскочил в коридор и осторожно двинулся дальше, отстрелянные гильзы не подобрав — плевать, немаркированные.

Второй телохранитель был более предусмотрителен: дверь в его комнату была заперта изнутри. Достав уистити — специальные щипцы для проворачивания ключа в замочной скважине, Савельев, в течение минуты проникнув внутрь, двумя выстрелами в голову прикончил и его.