Последний довод

Холл вышел из комнаты, полицейский с удивлением покосился на него, но ничего не сказал.

У входа в гостиницу стояли машины ФБР и управления по борьбе с наркотиками. Возле одной из них курили двое. Холл сразу узнал их: сорок пять минут назад они побывали в номере Уэстлейка.

Все воскресенье советнику президента Генри Дугласу пришлось провести за работой. На понедельник была намечена пресс-конференция президента, логично было ожидать, что журналисты сосредоточатся на истории с кражей документов. В распоряжение газет попали все материалы, полученные в свое время руководителями предвыборной кампании нынешнего президента. Газеты поспешили сообщить, что, судя по документам, кражи происходили в течение нескольких месяцев и что бумаги конфиденциального характера поступали непосредственно из Белого дома, а не только из штаб-квартиры избирательного комитета Грайнза.

Но понедельник начался другой неприятной историей.

Министр обороны пригласил группу близких Пентагону корреспондентов газет и телевидения на брифинг. Есть новые веские доказательства, заявил министр, что исходящая от Советского Союза военная угроза резко усилилась. Он, министр, глубоко доверяет приглашенным журналистам и поэтому распорядился, ознакомить их с разведывательными данными, вызвавшими глубокую тревогу Пентагона.

Затем корреспонденты перешли в конференц-зал, отделенный от кабинета министра холлом, где им было роздано “соглашение о нераспространении информации министерства обороны”, в котором говорилось: журналистам станут известны “совершенно секретные сведения разведывательного характера, связанные с безопасностью США и принадлежащие правительству Соединенных Штатов”, и они ни при каких условиях не должны сообщать эти сведения кому бы то ни было, в том числе своим главным редакторам. Кроме того, журналисты обязаны немедленно уведомлять министерство обороны, если кто-либо попытается получить от них эту информацию.

Представители печати наотрез отказались подписывать такое соглашение. Сотрудники министерства обороны были в замешательстве. Покинув конференц-зал минут на десять, они вернулись с предложением внести изменения в некоторые формулировки. Журналисты вновь отказались. После второго совещания пентагоновские работники сказали, что согласны на устное обещание придерживаться соглашения. Помощник министра обороны по политике в области международной безопасности генерал Шрайвер зачитал список присутствующих журналистов, обращаясь к каждому с вопросом, согласен ли он дать честное слово, что не станет распространять какую-либо информацию о брифинге. Все присутствовавшие журналисты ответили утвердительно.

Что именно рассказали журналистам в Пентагоне, осталось неизвестным широкой публике. Различные слухи поползли по редакционным кабинетам. Чаще всего повторялось имя бывшего начальника разведывательного управления министерства обороны (РУМО), который приготовил для консервативной организации “Мерит фаундейшн” объемистый доклад под названием “Высотный рубеж”. Из доклада следовало, что Советский Союз добился огромных успехов в создании нового оружия, которое представляет неотразимую угрозу для Америки. Поговаривали, что администрация в растерянности, что в Пентагоне не знают, чем ответить на усиление “советской военной угрозы”, и не хотят разглашать истинные масштабы наращивания Москвой боевой мощи, чтобы не подорвать предвыборные акции президента. Ведь он, президент, как сказал корреспондентам, аккредитованным при Белом доме, один высокопоставленный представитель администрации (без права ссылки на него), теперь делает акцент на разоружение и полон решимости добиться сокращения американских арсеналов.

Слухи эти немедленно распространились, и в дневных выпусках газет авторы комментариев потребовали от правительства быть честным со своими согражданами и не скрывать правду.

Сотрудники отдела связей с общественностью Белого дома бросились за помощью к Дугласу что отвечать.

Дуглас был озадачен. Впервые администрацию укоряли в недостаточной заботе об укреплении военной мощи. Президент, за которым стараниями “либералов” прочно укрепилась репутация “ястреба”, того гляди мог превратиться в “голубя”. Что-то здесь было не так.

— Подумать только, каким негодяем оказался этот ненормальный, который угрожал взорвать памятник Вашингтону, — сказала Бертису Холлу его секретарша. — Сначала я даже немного сочувствовала ему. В самом деле, зачем тратить так много денег на ракеты? Но теперь я вижу, что ничего хорошего от этих людей ждать не приходится.

Холлу было достаточно утром просмотреть первые полосы газет, дабы удостовериться со слов полиции пресса сообщила, что Никольс и Уэстлейк замешаны в преступной торговле наркотиками. Нечего и удивляться, что этот Уэстлейк прилетел в Вашингтон, писали газеты, он надеялся выручить своего компаньона из беды.

Президент был в неплохой форме, это отметили все участники пресс-конференции. Улыбался он, как всегда, безмятежно.

Журналисты не стали церемониться.

— Господин президент хотелось бы поговорить о материалах вашего предшественника Грайнза, которые были получены теми кто отвечал за организацию вашей кампании. Считаете ли вы в принципе возможным использование этих материалов?

— До того, как несколько дней назад об этом было сообщено в печати, я даже не знал, что кто-то из организаторов нашей предвыборной кампании имел такие материалы. Я никогда ничего подобного не видел.

— Не следовало ли немедленно отослать такие материалы владельцам? Или вы полагали, что стоило заглянуть в эти материалы, уж если они были получены?

— Я попросил министерство юстиции выяснить, когда и как они попали к нам и нет ли чего-нибудь предосудительного, незаконного в действиях нашего избирательного комитета. Но какую роль сыграли эти документы, если они даже не попали в мои руки? А я клянусь, что никогда их не видел. Годфри? Я вас слушаю.

— Господин президент, мне хотелось бы выяснить, как вы расцениваете историю с похищением материалов у вашего соперника. Что вы думаете по поводу этической стороны дела? Ваш пресс-секретарь сказал, что такие методы не новость в политической борьбе. Склонны вы прощать своим людям любые акции, если они способствуют успеху? Прощаете ли вы какие-то сомнительные поступки и действия во время предвыборной кампании, которой руководите?

— Нет, методы, о которых вы говорите, никогда не были характерны ни для одной избирательной кампании в которой я участвовал и я хочу повторить еще раз, пока вы все не заговорили о пропавших бумагах я никогда ничего об этом не слышал. Совершенно естественно, что мне никогда не приходило в голову использовать подобные материалы в предвыборной кампании. Но я хочу, чтобы министерство юстиции высказало свое мнение. Я знаю, что многие вольно используют слово “украл”, говоря, что кто-то что-то украл в Белом доме. По-моему, очень глупо так категорично утверждать, но нужно все выяснить Сделал ли это какой-то недовольный сотрудник моего предшественника…

— Я хочу продолжить.

— Все хотят продолжать. (Смех.)

— Даже если использование материалов вашего соперника не было незаконным, как вы считаете, было ли оно этичным? И как вы относитесь к тому, что из всех участников вашей избирательной кампании именно директор ЦРУ оказался единственным человеком, который абсолютно ничего не помнит. А ведь он руководил всем. Он был руководителем вашего избирательного комитета.

— Поэтому-то он сразу и передал другим сотрудникам документы, как только они попали к нему. Я тоже иногда так поступаю с некоторыми бумагами (смех), я в них не заглядываю, но знаю, что их можно передать кому-то другому.

— А этическая сторона дела?

— Что?

— Этическая сторона дела, сэр?

— Вопрос этики? Мне думается, что, по сложившемуся мнению, предвыборная кампания всегда допускает двойные критерии. Это вызывает у меня сожаление. Я лично не верю, что к политической борьбе нужно применять двойные критерии. Нет, я считаю, что этика должна быть безупречной…