Циркус

— И становятся длинными и очень глупыми дылдами, — продолжил домовой.

— Если ты будешь перебивать меня, — сказала фея, — я напущу на тебя кота прямо сейчас, хоть я с тобой кое в чем и согласна.

Но перебивать нельзя, особенно меня потому, что мои предки вас взяли к себе в услужение и научили вас всему, чем вы сейчас так гордитесь. А до этого вы были простыми дикими хулиганами…

— Ой, ой, ой, какие мы грозные! — сказал домовой. — Кота я не боюсь, это раз, и он, вообще, во дворе гоняется за воронами. А во-вторых, мы уже жили на этих землях, когда вы сюда пришли, значит мы древнее вас и умнее.

— Это кто древнее и умнее? Ты? Хулиган и тунеядец?

— Хватит ссориться, — сказал тихо отец. — Паля сидит и вас слушает, а ей совсем незачем знать все эти слова.

— Паля, Паля, — проворчал домовой. — У тебя вечно на уме одна Паля. Не беспокойся ты так, присмотрим мы за ней, да и эта кукла королевских кровей с неё глаз не спустит, что я её не знаю что ли…

— Ты кого назвал куклой, грязный хулиган?

— Я на прошлой неделе мылся, ничего я не грязный…

— Не на прошлой неделе, а в прошлом году! Ещё и врун!

— Если бы я мылся, как ты, каждый день, то у меня бы уже и кожи бы не осталось, я бы всю её смыл.

— Да у тебя кожа, как у Трога, её нужно скребком целый месяц скоблить, столько на ней грязи накопилось, и все равно не отчистишь!

— А у тебя…

— Помолчите, пожалуйста, — сказал отец. — Дайте мне немного подумать. Фея вздохнула и подлетела к отцу.

— Мы, правда, присмотрим за ней. Я обещаю.

— А орки? — спросил отец. — А тролли? А гарпии и дикие Трогы? С ними-то вы не справитесь. Да, и горгульи тоже вряд ли в этом большие помощники…

— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — сказала фея.

— Придумаем, придумаем, — передразнил домовой. — А кто будет думать? Ты что ли?

— Вы зачем меня пугаете? — подняла свою голову от каши Паля. — Мне никто никогда не говорил ни про каких орков и про этих, как их, гарпий…

— А ты ничего не бойся, — сказал отец. — Я вернусь через два дня, за это время ничего страшного не произойдет. И это я не тебе говорил, я им говорил на всякий случай…

— На какой такой случай? — встревожилась Паля. — Не надо никаких случаев, надо наоборот, чтобы ты через два дня был дома вместе с мамой. Можешь, конечно, немного задержаться на целый час, но и только. Ты меня понял? А то, если не понял, я на тебя сейчас ругаться буду, как мама. Она же на тебя всегда ругается, когда ты задерживаешься…

— Понял, понял, — сразу согласился отец и как-то странно посмотрел на домового и фею. Домовой сразу сказал.

— У меня дел много, мне идти надо, а тут ещё на меня котом грозились, так что я ухожу очень даже на всех обиженный…

— Можно подумать у меня дел нет, — проворчала фея, — да у меня на кухне ещё больше дел, чем у тебя. Мне продукты надо собирать в дорогу, а тебе, балбесу, ничего не надо. В общем, я тоже пошла. Фея вспорхнула со стола и улетела, а домовой юркнул в норку.

— Ушли, — сказала задумчиво Паля. — И чего приходили? Могли бы и в другом месте поругаться… Нет, им надо, что их всех слушали… Отец грустно улыбнулся.

— Нам с тобой тоже надо идти. Тебе пора спать, а мне ещё надо всякие нужные вещи в дорогу собирать.

Он взял Палю на руки, отнес в её маленькую спальню, положил на кровать и поцеловал сначала в один глаз, а потом в другой.

— Это для того, чтобы тебе плохие сны не снились, — сказал он и махнул рукой светлячкам. Они сразу стали тише летать, а некоторые совсем потухли, стало немного темно.

Паля вздохнула, подумала о том, что надо пораньше завтра встать, чтобы проводить отца, и сразу заснула.

Утром, когда она проснулась, солнце уже висело над её окном и светило прямо в глаза. Она на него немного поворчала, но потом вспомнила, что сама хотела сегодня пораньше встать, а значит солнце и не виновато. Она одела платье, которое висело на стуле, сандалии и пошла умываться.

Вода была холодной потому, что ленивое солнце как всегда ещё не успело нагреть воду, поэтому Паля, зажмурилась и плеснула себе в лицо несколько капелек. Но их почему-то все равно оказалось много, они разлились по всему лицу и даже по платью, и она чуть-чуть как всегда замерзла.

Паля вытерла холодные капельки большим и теплым полотенцем, и сразу спустилась вниз в обеденный зал, её каша стояла на столе, но отца за столом не было, как и его чашки.

Паля испугалась, что он уже уехал, поэтому быстро съела три больших ложки каши, и поспешила во двор. Отец был там, он прилаживал какую-то сложную упряжь к Трогу, а тот стоял и злился, что его разбудили в такую рань. Паля подошла к отцу и сказала.

— А я подумала, что ты так тихо и подло от меня уехал, и даже мне ничего не сказал. Отец улыбнулся, взял её на руки и бросил вверх прямо на мягкую подстилку Трогьего седла.

— Ты на меня не ругайся, — сказал он, — а лучше посмотри, все ли там правильно сделано. Паля немного покачалась на мягкой подстилке из пуха и сказала.

— Вроде, все правильно. Я не падаю, значит и ты не упадешь. Бери меня обратно. Отец протянул свои руки снова ставшие очень длинными и аккуратно вытащил её из седла.

— Тогда давай прощаться, дочка, — сказал он. — Я со всеми остальными уже попрощался, осталась только ты.

— Ладно, — сказала Паля и крепко обхватила его за шею. — Помни, долго со злым волшебником не воюй, а то я тебя ждать буду. Просто маму у него забери и сразу домой. Понял?

— Все понял, дочка, — сказал отец и чмокнул её в щеку. — Со злым волшебником долго не воевать, маму в седло и обратно.

— Да, — сказала Паля. — И веди себя хорошо. Ни с кем не задирайся и не спорь. Время на всякую ерунду не теряй. Если будешь задерживаться, хотя бы на одну минуту, сразу пошли мне весточку, чтобы я тебя напрасно не ждала. У меня и так без тебя будет много дел, чтобы ещё за тебя переживать…

— Хорошо, — сказал отец, опустил её на землю и стал выращивать себе ноги, чтобы залезть на Трога. Паля и оглянуться не успела, как вместо папы, перед ней остались только его коленки.

Он сел в седло, и снова став маленьким, помахал ей рукой. Трог заурчал, разогреваясь, потом вперевалку побежал по двору. У каменного забора он неуклюже подпрыгнул и полетел, расправив свои огромные крылья.

Сначала он летел низко, но потом долетел до края утеса, на котором стоял замок, и ухнул вниз. Паля даже глаза закрыла от страха, а потом когда открыла, Трог уже стал маленькой серой тучкой на горизонте.

— Ну вот, — сказала Паля задумчиво сама себе. — Я теперь стала самая главная, пойду, посмотрю, как у нас дома дела идут…

Глава вторая

Она поднялась на крыльцо и не спеша пошла по замку, который всегда был её домом. Звук шагов прятали ковры на полах, а со стен на неё смотрели портреты её предков.

Они все тоже были волшебники, только давно умерли. Пале вежливо поклонилась портретам и задумалась о том, что же она теперь будет делать. Ей никогда не нравилось оставаться совсем одной, но так получалось, что мама и папа всегда были заняты, и она все равно оставалась одна.

Мама — ведьма, постоянно летала то в одно селение, то в другое, потому что любила лечить людей, а они все почему-то любили болеть.

Конечно, Пале не нравилось, когда мама куда-то улетала.

И однажды, давным-давно, целых полгода назад, она хорошо подумала и решила, что, если маме так нравится лечить кого-нибудь, то пусть лучше лечит её. И летать никуда не надо, и ей будет с ней весело.

И Паля сказала, что у неё болит голова, и ещё, что у нее очень разболелся ревмокардит, про эту болезнь она как-то услышала, когда мама папе рассказывала про одного больного.

Но мама почему-то не поверила ей, что она очень больна, и придумала такое подлое лекарство, от которого Паля сразу выздоровела. Мама сказала, что от головы и от ревмокардита помогает только одно средство — крокодил.

Паля тогда не знала, что крокодил, — это очень даже страшное животное, а подумала, что наоборот, вкусное лекарство, и сразу с готовностью открыла рот, чтобы съесть лекарство.