Дьявол Шарпа

— Поднимай! — кричал Харпер, — Вместе! Разом! Вперёд!

— Вперёд! — тоже заорал Шарп и кинулся из ямины к форту.

Море за спиной переливалось в лунном свете расплавленным серебром. Ручки пистолетов за поясом больно давили на низ рёбер, сабля оттягивала кисть.

— Кокрейн! — выдохнул Шарп, — Кокрейн!

Бойцы волокли увесистые деревянные конструкции с немалой натугой, цепляясь ногами за мелкие кустики и ползучую растительность. Из-за них атака получалась вялой, но выхода другого не было, приходилось равняться на «прогулочный» шаг носильщиков.

Часовой, увидев атакующих, сначала замер, затем схватился за мушкет, но, здраво рассудив, что не остановит штурм единственным зарядом, принялся звать на помощь. Его вопли заглушали пушки, вспышки которых подсвечивали северный фас форта. Караульный завопил опять, и на этот раз был услышан.

— Кокрейн! — надрывался Шарп, и ему вторили матросы, — Кокрейн!

К часовому прибыла подмога.

— Цепью! — бросил Шарп.

Выстрелы загремели со стены. Пролетевшая мимо пуля обдала Шарпа волной горячего воздуха, её товарка ухнула в траву, третья глухо клюнула угол секции. Выстрелы подстегнули носильщиков, но всё равно они двигались крайне медленно. Не отягощённые мостками повстанцы (и Шарп в том числе) далеко опередили их. До форта осталось метров пятьдесят. Матрос, бежавший в паре шагов от Шарпа, споткнулся и покатился по земле, зажимая простреленное бедро. Запах крови и пороха, старый знакомый, будоражил обоняние. Тридцать метров, двадцать. Пули испанцев почти не причиняли вреда. Те брали прицел слишком высоко, — типичная ошибка кое-как обученной пехоты. Первые бойцы Шарпа нырнули в ров.

— Прицельно! — распорядился Шарп, — Цельсь в животы!

Шарп перехватил саблю левой рукой, а правой достал пистолет, взвёл его и встал на одно колено у самого рва. Тёмные силуэты испанцев чётко выделялись на фоне лунного неба, тогда как повстанцев во мраке ямы выдавали лишь вспышки ружей. Выбрав мишень, Шарп навёл дуло на середину туловища. Клацнул спущенный курок, рассыпались искры, рукоятка толкнулась в кисть. Дым рассеялся, и испанец исчез со стены. Высота её над Шарпом равнялась метрам трём, а чуть дальше доходила и до шести. Подоспели парни с кусками забора. Харпер приказал ставить секции с края рва. Под дружное кряхтенье мостки хлопнулись на скос стены, не достав до её края полметра-метр.

— Вверх! За мной! — рванулся по доскам Шарп.

Дерево прогибалось и пружинило под его шагами. Запоздало полыхнул мушкет впереди, но Шарп уже запрыгнул на стену, а сзади топали каблуками повстанцы, и защитникам изменило мужество. Шарп с диким рычаньем достал одного саблей. Другого Харпер своим абордажным тесаком почти лишил головы. Вторая секция легла на стену. Взбирающиеся по ней матросы выли, как волки: «Кокрейн! Кокрейн!» Пушки, надо заткнуть чёртовы пушки! Отбив штык напавшего на него пехотинца, Шарп разбил ему лицо эфесом. Защитники форта, устрашённые непонятной заварухой на фланге, решили не искушать судьбу и все усилия направили на спасение шкуры, оголив стены. Почти никем не потревоженные, Шарп и его ударная группа достигли северных бастионов, где располагались батареи.

— Кокрейн! Кокрейн! — не смолкал клич.

Для Шарпа этот нестройный хор звучал ужасающе жиденько, но у артиллеристов нервы оказались не из стали. При имени «дьявола» пушкари прыгали в амбразуры и задавали стрекача. Другие присоединялись к пехоте, стекавшейся во двор. Шарп выпалил вниз из второго пистолета и, повернувшись к белой ленте пляжа, у которой прибой играл шлюпками, проревел:

— Кокрейн! Эй!

— Шарп? — донёсся ответ.

— Форт наш! Дуйте сюда!

Бог ведает, каким чудом, дивился про себя Шарп, но они взяли форт. Взяли форт! Его бойцы сгрудились вокруг одной из пушек, колотя по ней рукоятями клинков так, что она гудела, словно колокол.

— Сюда, Кокрейн! Форт взят!

— Перезаряжай! — в Харпере проснулся сержант, — Перезаряжай!

Ирландец придвинулся к Шарпу и кивнул на двор укрепления:

— Поганцы могут контратаковать!

— Так зададим им жару!

Склон заполнился спешащими к форту людьми Кокрейна. Шарп ждать их не стал. Кликнув своих ребят, он бросился во двор, на и без того трепещущих испанцев. Единственный не потерявший присутствия духа офицер пытался навести порядок. Увенчайся его почин успехом, превосходящие числом испанцы смели бы матросов Шарпа, артиллеристы вернулись к пушкам, и мятежников, мчащихся с отмели к форту, скосила бы картечь. У Шарпа было всего пятьдесят бойцов, а во дворе толпилось под две сотни солдат, но эти две сотни обуял первобытный ужас, и нельзя было позволить им совладать с этим ужасом.

— Вперёд! — гаркнул Шарп, — Покончим с ними!

Надвигающаяся лавина демонов, ощетиненная саблями, пиками и штыками вселила в испанцев такую панику, что они рывком вынесли ворота укрепления и рассыпались по залитым лунным сияньем камням в направлении следующего форта. Они бросили сиротливо шевелящееся под дуновеньем бриза знамя на флагштоке рядом с мачтой семафора, бросили пушки, бросили оружие и отчаянно драпали к следующей точке обороны, что виднелась с захваченных валов форта Инглез.

— За ними! — крикнул Шарп, — Бегом за ними!

Это было совершеннейшее безумие. Один форт пал. Форт, которого хватало, чтобы гарантировать безопасность ватаги Кокрейна. Форт, где сотня лихих парней легко отбила бы контратаки испанцев, переместив вручную пушки на боковые фасы Инглеза, пока Кокрейн грузит основные силы на корабли. Шарп тешил себя подобными в высшей степени благоразумными соображениями, как вдруг его осенило: вот он, шанс взять второй форт!

Много лет назад в Испании Шарп видел, как германская конница растоптала французское каре. Выжившие побежали ко второму каре, разомкнувшему ряды, чтобы принять своих неудачливых товарищей, но вместе с теми в боевые порядки врубились тяжёлые кавалеристы Королевского Германского Легиона на взмыленных жеребцах. В считанные минуты второе каре перестало существовать. Остатки первых двух формирований, перемешанные с немецкими всадниками, устремились к третьему каре, но его командиры, наученные горьким опытом, открыли огонь, не разбирая, кто свой, кто чужой.

Сейчас Шарп собирался последовать примеру немцев. До форта Сан-Карлос, гостеприимно отворившего тяжелые окованные створки для беглецов из Инглеза, было четыре сотни метров. В неверном свете луны, в неразберихе, поди отличи испанца от мятежника.

— Нечего рассиживаться! — поднял стрелок бойцов, — За мной!

Инглез стерёг океан, пушки Сан-Карлоса были нацелены на вход в бухту. Два форта связывала широкая утоптанная дорога. Догнать испанцев не составило труда, и Шарп с удовольствием спровадил пинком в кювет одного из них. Выходки стрелка никто из бегущих не заметил. Казалось, испанцам было наплевать и на Шарпа, и на повстанцев. Их заботило лишь одно: поскорее достичь надёжных стен Сан-Карлоса, гарнизон которого обескураженно разглядывал несущихся ним земляков, гадая, что же произошло там, на краю мыса?

Пусть не сразу, но кое-кто из драпающих сообразил, чем чревато наличие среди них повстанцев. Какой-то офицер замахнулся саблей на ближайшего моряка, но тот хладнокровно воткнул ему острие пики в бок. Самые смышлёные из пехотинцев свернули с тракта и направили свои стопы южнее, к форту Амаргос. Тем временем Кокрейн добрался до Инглеза и, найдя его пустым, понял, что к чему, и пустил своих парнем вслед за Шарпом. Защитники Сан-Карлоса, приняв вторую волну нападающих за первую, начали палить из ружей. Воздух вновь наполнился злым жужжаньем свинца.

Шарп достиг моста через ров Сан-Карлоса. В воротах было не протолкнуться, и некоторые карабкались вверх, прямо по наклонным земляным валам. Шарп последовал их примеру, рискуя свалиться и свернуть шею. Со стороны суши оборона форта была убогой, серьёзного штурма укрепление не выдержало бы. Впрочем, и Сан-Карлос, и Инглез строились для уничтожения кораблей, а не для противодействия сухопутным атакам. Коралл — другое дело. Южный форт мыса, как и Чороко-майо вверху на утёсах, оснащённые полевой артиллерией, предназначались сдерживать высаженную с вошедших в бухту кораблей пехоту, но кто мог ожидать, что высадить штурмовую группу возможно и на Агуада дель Инглез с её чудовищным прибоем?