Герой должен умереть

– А что с остальными обреченными?

– Они сразу пошли на эту… пресс-конференцию. Предъявить шлемы кэцэров и все такое прочее. Знал бы ты, какой праздник вчера устроили по этому поводу! Я думала, Цачес спалят – всю ночь небо светлое от фейерверков было. А Баруга и Мэарит я в гостевой положила.

– Их обоих? – переспросил Вэдан.

Гэдир кивнула:

– Нету же больше комнат у нас. Не в столовой же…

Вэдан, ни сказав ни слова, метнулся в глубину дома.

"Сам Творец не разберет эту однополую любовь", озадаченно подумала Гэдир, провожая его взглядом. – "Я опять, похоже, сделала что-то не так… Но они же оба его любовники!"

Войдя в гостевую комнату, Вэдан прислонился к косяку.

Инедирт уступил кровать Мэарит. Баруг скрючился на раскладном кресле, слишком коротком для него. Но даже в этой неестественной позе спящий Инедирт умудрялся сохранять вид, преисполненный достоинства.

Вэдан думал, что пришел проверить, не спят ли его любовники в обнимку, разметав по комнате нижнее белье. Но когда он увидел их, вдруг понял, что даже если бы кружевной лифчик Мэарит висел на люстре рядом с трусами Инедирта, ему уже не стало бы больнее. Он сказал ни слова упрека ни Тэниру, ни Мэарит за то, что они так поспешно сошлись, стоило ему исчезнуть… но простить, что она принадлежала другому, он не мог. Но в то же время Мэарит решила вернуться к Вэдану, и он на это согласился. Победителя кэцэров полюбила бы каждая девушка Цачеса, а Вэдану хотелось иметь хоть какую-то уверенность, что любят его самого.

Но этот горький осадок…

На самом деле Вэдан лучше понимал Джоанну, чем хотел показать инопланетянке.

Вэдан смотрел на этих двоих людей, двоих самых близких ему людей, людей, которых он любил – и которые его предали, каждый по-своему – и обнаружил, что существует некий предел боли, который можно испытать. И то, что они теперь были так деликатны, так целомудренно устроились в разных концах комнаты – вот просто не нашлось другого помещения, в котором можно было разместить гостей – уже ничего не меняло.

Свой порог физической боли Вэдан знал давно, пришло время узнать порог и для боли душевной. При виде Инедирта и Мэарит Дарэнг испытал не радость и не разочарование, а пустоту. Следом пришла грусть – грусть по той части своей души, которая умерла незамеченной, где-то между причалом компании Крааха и Самре и Священной Рощей, а он узнал об этом только сейчас.

Вэдан прошел по комнате и сел на стул. Глядя на Мэарит, на Дирта – с того сползло одеяло, когда он пошевелился, и показался кусочек плеча – Вэдан вдруг ощутил желание. Вот уж не думал Вэдан, что он на такое способен, но он оказался способен. Он захотел их, обоих, хотел так сильно, словно никогда еще не познавал эти тела – и в то же время впервые в жизни желание не захватывало его целиком. Вэдан смотрел на самого себя и свое желание словно со стороны, как наблюдатель смотрит в бинокль на то, что происходит по ту сторону фронта.

Инедирт, разбуженный его шагами, открыл глаза. Он всегда спал чутко.

– Скажи мне одну вещь, – негромко, чтобы не разбудить Мэарит, произнес Вэдан. – Ты так хотел этого… Но почему же ты не пошел в Священную Рощу сам?

Глаза Дирта расширились на миг. Он понял, что Вэдан уже знает, как-то узнал о семерых своих предшественниках.

– Меня никогда не сделают королем Руилери, – сказал Баруг. – Я чужак, да что там – я даже не человек. А тебя, героя, победителя инопланетян, освободителя народов – сделают.

– Монархист, – горько вздохнул Вэдан.

Впрочем, удивляться здесь было нечему. Инедирт был принцем, сыном королевы.

– Да, – сказал Инедирт. – Это самый лучший строй, до тех пор, пока монарх вменяем.

– А почему у… Дарэнга… у Аэнира Дарэнга был разрядник? – с усилием поправившись, спросил Вэдан.

Во взгляде Инедирта мелькнуло что-то, похожее на ужас. Но все же он ответил:

– Тогда я узнал, что последняя директива Хранителя Оружия… самая последняя, то есть кэцэр уже жрал его, а он передавал директиву через свой терминал – так именно она и касалась электрификации нитсеков. Тысячу лет до этого нитсек был просто боевой булавой, которая становилась все миниатюрнее с потерей своего назначения… и тут такое. Я решил, что это как-то связано.

– Понятно.

– Ты ненавидишь меня?

– Скорее, себя, – сказал Вэдан задумчиво.

– За что? – спросил Дирт.

– За то, что оказался таким послушным телком, – ответил Вэдан и откинулся на стуле, вытянув ноги. – За то, что любил и верил. За то, что был таким дураком и идеалистом… Разве этого мало?

Инедирт уже понял, что сейчас произойдет.

– Но тебе сейчас это нужно, – сказал Баруг.

– Да, – согласился Вэдан. – И я ненавижу себя за это тоже. Но это ничего не изменит между нами.

Мэарит зашевелилась, открыла глаза. У нее был абсолютно ясный взгляд. Взгляд человека, слышавшего большую часть беседы.

– С добрым утром, любимая, – сказал Вэдан рассеянно. – Я буду в серединке.

В гостевой комнате повисла захлебнувшаяся тишина.

– Таркство, – сказал Вэдан. – Я убил кэцэров, разве нет?

Мэарит удалилась в ванную. Инедирт попросил разрешения воспользоваться визором в комнате Вэдана. Баругу нужно было срочно связаться с некоторыми людьми. Вэдан еще немного повалялся и тоже встал – захотелось есть. Он направился в столовую, по дороге поймав сианейса Рэна и приказав принести аламаку. Рэн сообщил хозяину, что сареас Гулназг ждет его в столовой. Учетная запись Лээта имелась в домашней биометрической базе Дарэнгов, и поэтому роборецкий беспрепятственно пропустил его, когда он явился. Вэдан поспешил в столовую, не признаваясь даже себе, насколько он рад этому визиту.

На пороге он остановился.

Лээт сделал еще пару глотков. Он пил прямо из кувшина, всегда стоявшего в центре стола. Лээт поставил кувшин на место.

– Джей, – сказал он. – Я к тебе.

Вэдан молча осматривал друга. Лээт не успел переодеться со вчерашнего дня. Судя по состоянию серой униформы обреченного, его хозяин провел бурную ночь и убил минимум одного человека.

– Джей, – ответил Вэдан.

– Ты не представляешь, что на улицах делается, – сказал Лээт. – Ты смотрел сегодня…

– Выступление Лиарега? Да. И насчет улиц – уже представляю, – сказал Вэдан.

Лээт глянул себе на грудь. Там красовалось темное пятно очень подозрительной формы – именно туда должна была попасть кровь, если бы Лээт снес кому-то голову – и усмехнулся. Он подошел к Вэдану и протянул бластер.

– Поставь его на зарядку, – сказал Лээт.

– Ах вот как, – сказал Вэдан. – Что же, я запомню, кто его взял.

Серые ресницы Лээта затрепетали. Лицо его стало жестким, как и всегда, когда он получал нагоняй.

– Запомни, – сказал Лээт спокойно. – Но и запомни, что я его вернул. Сам. А мог бы сказать, что твое оружие потерялось в Священной роще.

– Я не к тому, – сказал Вэдан. – Очень может быть, что власть достанется тебе. Так часто бывает – двое дерутся между собой за что-то, убивают друг друга… И желанный объект достается третьему, который просто рядом стоял.

Гулназг долго молчал.

– Не такой ценой, – сказал Лээт наконец.

У Вэдана комок подкатил к горлу. Он покачал головой:

– Я уже и не думал, что когда-нибудь услышу такое. Ты…

– А, прекрати, – перебил его Лээт, явно смущенный. – Да я и не хочу этого. Власть – это страшная головная боль.

Вэдану вспомнился Мибл, однажды сказавший то же самое. Хотя у кэцэра не было головы в смысле вместилища мозга, и болеть там было нечему. Кэцэр хорошо владел идиомами захваченного народа. Да только Вэдан не был подобен своему космическому двойнику Иньяру до конца, чтобы стремиться властвовать самому.

– Так, значит, теперь ты мне браслет достать не сможешь? – спросил Вэдан.

Лээт тихо засмеялся:

– Браслет? Да все датчики на воротах раскурочили еще ночью. Патрули ходят с переносками, как тридцать лет назад. Но на всех патрулей не хватит. Дорога открыта, иди. Но если нужно что другое…