Надежда мира

Он пришел, когда Женя уже собиралась вываливать в кастрюльку вскрытую банку консервов.

– Тарвик! – услышала она незнакомый голос и едва не осталась заикой. Банка покатилась по каменному полу, обозначая маршрут кусочками мяса и дорожкой жира. – Черт возьми, Тарвик, я уж и не надеялся!

Мужчина не первой молодости, с роскошной осанкой и еще более роскошным профилем, кинулся к Тарвику с объятиями. Через его плечо Тарвик удовлетворенно сообщил:

– Я ж говорил, что он придет. Рот закрой, Риэль.

– Я чертовски рад видеть тебя, Тарвик.

– А уж как я рад тебя видеть, Кастин. Что так долго?

– Когда ты подал сигнал, я был слишком занят, прости. Что такое было с тобой? Я потерял тебя так давно, что…

– Забыл, что я живучий? Когда «Стрелу» разнесли, я ушел в бега, и связаться с тобой не было никакой возможности. Да и потом… Кастин, а мы не можем перебраться в более уютное место, а? Я тебе все-все расскажу, но тут так холодно…

– Да, – окидывая быстрым взглядом зал, согласился Кастин, – местечко не из лучших. Идемте… Да оставьте вы все, неужели я вам одеял не найду? О! Королек Риэль? – Он подошел поближе и повторил: – И правда – Королек Риэль. Как его сюда занесло, Тарвик?

Риэль поклонился со сдержанным достоинством. Тарвик подмигнул и от души поддал ногой по своей лежанке.

– В теплом месте, Кастин! И не смущай парня, он у нас застенчивый.

Кастин хмыкнул и решительно отправился куда-то в глубь пещеры. Женя так испугалась, что он уйдет, а они останутся здесь навсегда, что мгновенно подхватила рюкзак и футляр с лютней одной рукой, а второй вцепилась в Риэля и потянула его за собой, он едва успел поднять свои вещи. Тарвик фыркнул. Кастин никуда не ушел, он стоял возле слегка перекошенной дверной рамы, которой здесь еще вчера не было.

– Готовы? Пошли.

Перед шагом сквозь дверь Женя крепко взяла Риэля за руку. Тарвик ухмыльнулся, пропуская их вперед. И ничего не случилось. То есть они попали в другое место, но вдвоем, то есть вчетвером, то есть никто не потерялся в пространстве и времени во время миниперехода. Женя полагала, что они остались на Гатае. Дверь была… не такая. Не реальная. Она зыбко подрагивала и напоминала голограмму. А та, меж мирами, была прочная, основательная, хотя и кривоватая.

Помещение было роскошным. Иных слов в Женином обширном лексиконе на всех известных и полузабытых языках не имелось. А еще, пожалуй, изысканным. Ничего не лезло в глаза, зато было таким, какого она не видела не только на Гатае, но и на Земле, когда доводилось бывать на тусовках олигархов местного масштаба.

– Может, у тебя тут еще и ванна есть? – с надеждой спросил Тарвик, оглядевшись. Кастин поднял палец.

– Гораздо лучше! У меня здесь есть термы.

– О-о-о, – застонал Тарвик, закатывая глаза. – Тогда все потом. Все-все-все потом! Сначала – термы. Куда идти?

– А девушка?

– Девушке, – мрачно сказала Женя, – будет вполне достаточно горячего душа или ванны.

– Стеснительная она, – пояснил Тарвик. – Будто голых мужиков не видала. Я уже прямо здесь раздеваться начинаю. Риэль, рот закрой. Я тебя уже просил, кажется.

Кастин улыбнулся.

– Что ж ты так растерян? Я полагал, менестрели куда более раскованны.

– Разве я здесь в качестве менестреля? – смущенно спросил Риэль. – Если бы это было выступление, я и держался бы иначе, а сейчас… просто не знаю, что делать.

– Раздеваться и топать в термы! – захохотал Тарвик. – Боязно с королем в одной бане париться? Женя, теперь ты рот закрой. Король Кастин собственной персоной. Но все потом.

И Женя, закрыв рот, подумала: а ведь и правда, все потом. Все объяснения и проблемы потом. Казалось ведь, что она изнывает от желания понять, достичь какого-то конца – а вот на тебе, то ли страх побеждает, то ли апатия, и не то чтоб знать не хочется, а вот отложить это знание на потом хочется. И Женя послушно пошла туда, направила ее царственная длань с напутствием: «Где-то там и полотенца, и халаты, ты, главное, не стесняйся». Ну и не буду. Не стеснительная. И в термы не пошла не из скромности, потому что голых мужиков видала, и мужики ее видали, а потому что никогда не любила ни баню, ни сауну, ни, вероятно, термы, хотя в термах побывать не довелось. Женя скинула изрядно грязную одежду и встала под душ. Сначала отмыться, потом кайфовать! В ванну налить чего-нибудь вот из тех баночек, вряд ли это чистящие средства, сомнительно, чтоб король собственноручно начищал фарфор, нырнем и…

Она провалялась в ванне часа полтора, пока программа не начала повторяться. Джакузи? Жалкая подделка. Убожество. Ничего ей не пришлось наливать в ванну, оно само наливалось, выливалось, булькало, бурлило, покачивалось и вообще. Расслабленная и умиротворенная Женя встала около сушилки – ну точь-в-точь как в «Стреле», потом намазалась с ног до головы эльфийским кремом, надела самый мягкий и уютный из десятка обнаруженных в шкафу халатов и босиком выбрела из ванной. Диван-то какой славный… И ваза с фруктами… хотя лучше бы изрядный кусок мяса…

Мужчины появились минут через десять, тоже задрапированные в халаты. На груди Риэля темнел синяк. Женя вскочила, но Тарвик поймал ее за руку.

– Тихо, тихо, не истязали мы его там. Вот, смотри! – Он раздвинул полы халата у себя на груди, и Женя села, потому что сил стоять не оказалось. Это были даже не синяки, а жуткие черно-багровые пятна. Рука Кастина погладила ее по плечу.

– Один из бассейнов терм наполнен целебной водой… не без магии. Болезни проявляются. Я совершенно здоров, поэтому на мне нет никаких следов. А их пытали. Это, девочка, следы жезла кары. Очень хорошо, что они проступили. У менестреля все пройдет, как проходят синяки, и никаких последствий не останется. Если бы не это, возможно, что через год-два-пять у него начались бы проблемы со здоровьем.

– А Тарвик? – замирая от ужаса, спросила Женя. – Он же умирает?

– Он не умрет, – успокоил Кастин. Король Кастин. – Хочешь, я исцелю его прямо сейчас?

– Нет! – запротестовал Тарвик. – Сначала нормальный обед!

– Дурак ты, дружище. Обед… Ей кусок в горло не полезет. А ну, ложись. И халат сними! Девушка отвернется.

Тарвик порассуждал на тему, что девушка может и не отворачиваться, потому что имела счастье лицезреть его во всяком виде, даже и в синяках, правда, смотреть сейчас совершенно не на что и вряд ли уж когда… А импотенция исцелению подлежит? Надо сказать, надежда в его голосе мелькнула.

– Подлежит, – хмыкнул Кастин, толчком отправляя его на диван. Торс Тарвика был сплошь черно-багровым, правая рука была покрыта пятнами, ягодицы и ляжки тоже. – Я сниму последствия действия жезла, а с остальным уж как-нибудь сам. Прости, но вряд ли ты сможешь продолжать разгульную жизнь в ближайшие полгода, никакая магия не снимет психологической травмы…

Тарвик хрипло заорал и напрягся, словно все мышцы враз свело судорогой, и расслабился через нескончаемые пять минут. Тело стало таким, каким его помнила Женя, разве что существенно худее. Ни следа от синяков… Кастин резко перевернул его на спину, и все повторилось.

– Ну вот. Теперь можешь одеваться. И что, аппетит пропал?

– Пропал? – проворчал Тарвик, не очень уверенными движениями натягивая халат. – О Создатель, до чего ж я не люблю магию… То жезлы придумывают, то способы с ними бороться…

– В магии все обоюдно, – пожал плечами Кастин. – На каждое заклинание есть контрзаклинание. На каждое действие – противодействие. Поэтому война магов бессмысленна, как и война с магами. Риэль, если хочешь, я уберу и твои…

– Нет, – торопливо поблагодарил Риэль, – спасибо, пусть лучше само пройдет.

– Это правильно, – одобрил Тарвик. – Потому как ощущения хуже, чем от самого жезла, поверь. Но хоть быстро и с пользой для здоровья. Так что, Кастин, получается, что я не умру?

– Ты разочарован? – фыркнул король. Не по-королевски он себя вел. Женя, конечно, смутно себе представляла правила этикета царствующих особ, однако вряд ли у себя во дворце он держался так же. Даже когда вручал награду королю баллады. Корольку Риэлю. Женя взяла Риэля за руку, и он расцвел улыбкой. Тарвик в свою очередь фыркнул, и они расхохотались одновременно. Такое нормальное мужское реготание – непонятно отчего, беспричинно, просто – живы, просто – встретились наконец. И кто из них больше рад, еще вопрос. Врал Тарвик, что никого у него нет, что к дружбе он неспособен и все такое прочее, или действительно был в этом уверен? Типа королевская дружба и не дружба вовсе, а так, фавор, в любой момент готовый перейти в опалу? Черт их, королей, знает, но данный конкретный Кастин был не просто рад видеть Тарвика, и не просто рад, что Тарвик жив. Он был раз изнутри, вовсе не демонстрируя свой восторг, прорывавшийся только самую чуточку – вот в этом безудержном гоготе без повода.