Надежда мира

– Долга?

– Все равно объяснять не стану. Сошлюсь на слабость и плохое самочувствие. Мы не дети. Хотя вы недалеко ушли. Но и вы должны понимать, что ежели я сейчас начну страдать по поводу своего растянувшегося во времени умирания, плакать и рвать на себе волосы, ни вам, ни, что интересно, мне лучше не станет. И ничегошеньки не изменится. Так что давайте на этом не зацикливаться, а? Я уже говорил, что если кто и может помочь, то высшие маги. И что? Пойдем в Гильдию? Ну ладно, обнаглели, пошли, даже, предположим, денег где-то нарыли много-много… Они ж просто откажутся. Без объяснения причин. Они клятвы Гиппократа не давали… Женя тебе потом объяснит, что это такое. Они сами выбирают, кому помогать, а кому нет, никто их не обязывает лечить или не лечить. Что я вижу, Риэль? Ты, кажется, не питаешь теплых чувств к Гильдии?

– Я не люблю магов.

– А зря. Среди них попадаются очень приличные люди… Не будете возражать, если я подремлю?

Он даже заснул, причем крепко, спокойно проспал около часа. Женя и Риэль не разговаривали, но не потому что боялись его разбудить. Разговоры казались неуместными. Открыв глаза, Тарвик подбадривающе бросил:

– Ладно, ребятки, главное, что вы живы.

Риэль покачал головой.

– Нет. Главное, что мы вместе. Главное, что в моей жизни появился смысл… Глупо, да? Но я не умею, как Райв, жить ради высоких и не очень понятных целей, не умею жить, как ты, ради какой-то конкретной цели. Я умею жить только ради кого-то. Ради Камита. Ради Матиса. Теперь ради Жени.

– А почему глупо? – удивился Тарвик. – Я зато именно так не умею. Никогда в жизни не имел таких привязанностей, чтоб жить ради кого-то. Ну что, в путь? Я основательно отдохнул и, можете поверить, дышится мне куда легче, чем вчера.

Они шли еще два дня, весело(!) болтая между собой, правда, больше на привалах, потому что дорога была для Тарвика трудной. Риэль всякий раз, когда они останавливались, укладывал Тарвика на живот и осторожно массировал ему спину, чтобы хоть как-то облегчить боль, и тот не возражал, даже уверял, что помогает, но Жене казалось, что он таким образом просто хочет доказать Риэлю его полезность. Она начала хорошо думать о Тарвике? И порой называть его Виком? Хотя этот был не Вик… а гораздо лучше.

– Сюда, – позвал Тарвик. Давненько мы не посещали пещер. Просто пасть какая-то, огромная, с неровным входом, со свисающими острыми зубьями, пронизанными прожилками сверкающего белого минерала. Они остановились, чтобы наготовить факелов: кто знает, есть ли внутри светящиеся кристаллы. Тарвик явно не был здесь. Риэль нарезал охапку подходящих веток, очистил их, обмотал узкими полосками ткани, пожертвовав для этого своим полотенцем, а Тарвик, оказалось, запасся у эльфов какой-то маслянистой жидкостью, которой они и пропитали бывшее полотенце.

Идти было не то чтоб страшно – Женя не страдала клаустрофобией, но скучно. Райвовы пещеры были красивее, и кристаллы там светились, и сталактиты со сталагмитами красовались, и стены местами были словно расписаны разноцветными и очень яркими пятнами минералов. Этот тоннель был словно выточен в мрачном черном базальте. Может, десять тысяч лет назад тут река текла, может, неведомый народ типа гномов постарался, а может, маги для развлечения или каких своих нужд прожгли. Потом тоннель превратился в нормальные пещеры и начал ветвиться, и Тарвик, повыше подняв факел, всматривался в эти новые входы, искал приметы. Но в конце концов они уперлись в тупик. Тарвик выразился так красочно и емко, что Риэль, никогда не ругавшийся, даже вздрогнул, а более закаленная Женя спокойно сказала:

– Ну, вернемся, поищешь снова. А сейчас отдохнем, я есть хочу.

Они поели, поспали, вернулись и снова несколько часов бродили по лабиринту. Женя всерьез опасалась, что Тарвик заблудился окончательно, но узкий ход вдруг закончился огромным залом. Самым настоящим залом с вырубленными ступенями – ну чисто аудитория для пещерных медведей. Тарвик присел на край этой ступени-скамьи и неопределенно повел рукой:

– Где-то здесь должны быть припасы… ну, еда, вода… и свет. Я…

Риэль расстелил полотнище палатки, сложив его в несколько раз, положил сверху одеяло и скомандовал:

– А ты просто полежишь и отдохнешь. Даже я устал, что уж о тебе говорить.

Тарвик без возражений перебрался на импровизированное ложе, пробормотал «что-то я и правда». Женя укрыла его своим одеялом, и он, как ей показалось, почти немедленно уснул. Они с Риэлем взялись обшаривать здоровенное помещение, наткнулись на ящики и обнаружили там приличное количество еды, фляги, в которых что-то булькало, и вряд ли вода, и, к великому Жениному удовольствию, горючие камни. Тарвика надо было накормить горячим, от сухомятки желудок у него скручивался болью, так что ел он как птичка. Риэль нашел светильники: прозрачные емкости с мхом (или лишайником, или грибами), процветавшим даже в таких условиях. Банок было всего две, так что от темноты они не избавились, зал был слишком велик, но стало определенно веселее. Риэль развел огонь, Женя занялась супом, стараясь сделать его повкуснее. В одном ящике она обнаружила самые настоящие консервы, заставила Риэля вскрыть пару банок – пахло мясом, попробовала – вкусно.

– Ну, – невесело пошутил Риэль, усаживаясь поближе к огню, – даже если этот неведомый человек не придет, мы тут долго проживем…

– Он придет, – пробормотал Тарвик, – он обязательно придет… Не знаю когда, но обязательно… Он не может не прийти…

– Мы подождем, – успокаивающе произнес Риэль, – ты не волнуйся. Если ты так в него веришь, значит, он действительно придет.

Женя прислонилась к нему. Здесь было не то чтоб холодно, но как-то знобко, гораздо хуже, чем в пещерах Райва. Неужели маячит завершение трудностей? Или хотя бы объяснения? Не верилось. И вообще было почти все равно. Женя понимала, что это следствие усталости, не столько физической, сколько психологической, и тем не менее почти ничего не чувствовала. Главное, что Риэль здесь. Почему он стал настолько необходим? И почему она стала настолько необходима ему? Просто встретились два одиночества – это прекрасно, поэтично и ничего не объясняет. Мало ли таких одиночеств встречается и даже совпадает… или костру разгораться не хочется. Не было сто раз читаного в книжках «ты – это я и наоборот», нет, Женя была Женей, Риэль – Риэлем, они были разные и на жизнь смотрели по-разному, и характеры у них были тоже разные, и дело уж точно не только в благодарности за протянутую руку…

Разбудив Тарвика часа через два, Женя накормила его супом. Он ел с видимым удовольствием, и даже глаза снова блестели, и вид стал пободрее… Может, он и правда просто очень устал, трудная дорога могла доконать не самого здорового человека.

Они ждали… а кто ж знает, сколько ждали. Поспать успели четыре раза, но это не значит, что прошло четыре дня. Они просто отсыпались, отдыхали, да и делать больше было нечего – только спать да разговаривать. Жене очень нравилось слушать споры Тарвика и Риэля, а вот когда Риэль выяснял отношения с Райвом – не нравилось. Риэль был деликатен, даже с Тарвиком и Райвом, но вот Райв не сдерживался, а Тарвик… Тарвик, похоже, просто понял, что Риэль отличается от того представления, которое у Тарвика сложилось после вынужденного соседства во времена потопа. Совместное пребывание в тюрьме заставило их поменять отношение друг к другу. Тарвик зауважал Риэля, Риэль потянулся к Тарвику. Еще она слушала рассказы обоих об этом пребывании, поражалась тому, с каким юмором Тарвик вспоминал не лучшие дни своей жизни, и понимала, почему Риэль допустил Тарвика до своей души. Наверное, их нынешнее положение просто требовало откровенности или довело их до состояния, когда скрывать движения души казалось бессмысленным.

Тарвик оживился, даже какие-то упражнения начал делать, а глядя на него, и Женя решила руками-ногами помахать. Риэль сначала просто наблюдал, а потом присоединился, начал повторять их движения, неумело, иногда неуклюже, и совсем не обижался на подтрунивание. Иллюзия безопасности. От внешнего мира с «тройками», Гильдией и прочими проблемами их отделяло бог знает сколько километров базальта…