Надежда мира

НАДЕЖДА МИРА

ВИК

Настроение, которое с утра радужным назвал бы только псих, постепенно устаканивалось, а со вторым стаканом улучшилось заметно, потому что дура Люська лакала пиво. Тоже второй стакан. Женя благоразумно пила сок и улыбалась Люське все приветливее. Давай, милая, еще стаканчик, пиво хорошее, холодненькое, вон даже стакан запотел… Не опьянеешь. Ты, наверное, такое количество водки вылакать должна, чтоб опьянеть. И конечно, в этакую-то жару, сидя в тенечке под большим зонтом из разноцветных сегментов, очень хочется пива. Пей, лапочка, пей, может, и сообразишь когда, что после стакана водки дыхание не становится таким отвратительным, как после бутылки пива. Ну а в сочетании с «Кензо» и подавно… Лучше уж «Кензо» отдельно, а пиво – отдельно, даже мухи с котлетами являют собой куда более естественное сочетание.

Женя поощряюще улыбнулась, и вдохновленная Люська углубилась в детали воспоминаний о сегодняшней ночи. Парнишка за соседним столиком, давно прислушивавшийся к их разговору, начал краснеть. Это ты напрасно, мальчик, слушай, в жизни пригодится. Люська, конечно, не орала, но и не шептала. Последний месяц она была естественной и непринужденной, а до того примеряла имидж недотроги, сводящей с ума мужское население фирмы. Население сходило с ума, но Люську знало, потому на эксперименты не покупалось.

Над Люськой был синий сегмент зонта, и тени на лице лежали тоже синие, не так чтоб заметные, однако придававшие ей нездоровый вид, в сочетании с пивом наводивший на мысль о похмелье. А Женя даже стул передвинула, чтоб не отливать красным, красное ей было противопоказано даже в виде пионерского галстука и губной помады.

Конечно, обидно, что им пришлось выйти на работу даже не в субботу, а в воскресенье, конечно, еще обиднее было от того, что исправлять пришлось чужие косяки, но виновник был наказан беспощадно и без выходного пособия, а умаслить клиента лучше, чем Женя и Люська, мог только Виталик. Но Виталик вторую неделю жарился под таиландским солнцем, и ББ, то есть Большой Босс, он же Боря Бинков, вчера полчаса валялся в ногах у Люськи, никаких планов на выходной не имевшей, и Жени, собиравшейся на пикник. Подводить ББ не хотелось, портить репутацию фирмы тоже, иметь в перспективе косые взгляды босса и вероятное облегчение конверта с премией не хотелось еще больше. Домой Женя тащилась еле-еле, глотая слезы и репетируя грядущий разговор с Виком.

Вик расстроился, это было слышно по голосу. Но Женя, похоже, выиграла в лотерею золотого мужика, потому что он героически сказал: «Я буду ждать, пока ты не освободишься, потом сразу звони, я подъеду и отправимся». Клиент был трудный, непонятливый, бросал голодные взгляды то на Люськины коленки, то на Женин бюст, но девушки они были опытные, коленки с бюстом обыгрывали не больше, чем требовалось для размягчения клиента с последующим подсовыванием старательно исправленного договора. Управились они к часу, и Женя сдуру позвонила Вику прямо сразу. Люська навострила ушки и возжаждала за пивком рассказать Жене о безумной ночи вообще пообщаться с подругой. Женя от пива отказалась сразу: ах-ах, что ты, Люся, мне за город ехать, а я шляпу забыла, голову напечет, на жаре растекусь – и Люська охотно проглотила. Женя-то своего имиджа не меняла и имела репутацию искренней особы с нежным здоровьем, что позволяло ей увиливать от особенно экстремальных корпоративных вечеринок.

Общение с подругой проходило традиционно: Люська щебетала, не заботясь о том, услышат ли ее окружающие, Женя с неподдельным интересом на лице вставляла разрозненные реплики, долженствующие выражать заинтересованность пополам с восторгом. Вик все не появлялся, опять, должно быть пробки возле барахолки, вот и едет в объезд. Люська иссякла и начала приставать к Жене с вопросами на крайне интимные темы. Женя старательно покраснела (этому трюку она научилась еще в школе), и Люська радостно захохотала.

– Да ладно, Жень, проехали. Все хорошо, да?

– Все более чем хорошо, – улыбнулась Женя. Люська была не злой, не вредной и перед Виком выставлялась из чисто спортивного интереса: а вдруг-таки задержит взгляд, а вдруг скользнет нечто этакое, извечное мужское… Уже второй месяц старалась, и зря. Если уж Вик равнодушно смотрел вслед Милочке из аналитического, то на Люськины коленки он точно не позарится. Милочка (вид с тылу) заставляла замирать на месте все особи мужского пола от двенадцати лет и далее без ограничения, потому что таких ног и такой попы в природе не бывает, потому что никакие Афродиты и Венеры, хоть древнегреческие, хоть голливудские не умеют ходить так сексуально… С учетом минимальных юбок из тонких тканей эффект был почти смертельный. Верный муж бухгалтерши Любы громко сглатывал, ББ категорически велел не входить к нему в кабинет в таком виде, потому что он непременно учинит харрасмент, слесарь дядя Коля, пропивший всю свою мужскую стать еще во время борьбы с алкоголизмом, начинал икать и переставал моргать, и даже Сержик из юридической службы, подозреваемый в нетрадиционной ориентации, слегка бледнел и мечтательно улыбался.

Вик же вежливо здоровался, вежливо улыбался и терял интерес. Когда Женя рассказала об этом девчонкам, они не поверили, и тем более не поверила Милочка: «Знаешь, на рожу мою он, конечно, мог не реагировать, но чтоб ноги его оставили равнодушным и тем более задница – врешь». Провели пару экспериментов, и наблюдатели постановили: ноль эмоций. После этого Милочка тихо возненавидела Женю. Очень логично.

Девчонки в фирме были все как на подбор. ББ следовал требованию хозяина насчет обязательной привлекательности персонала, так что даже уборщицы у них были симпатичные и ухоженные, даже отставной алкаш дядя Коля обладал эффектной внешностью гусарского генерала, а неприлично носатой, но чрезвычайно полезной экономистке Клавочке ББ оплатил пластическую операцию. Фирма была хорошая. Платили более чем щедро. Попасть на место уборщицы можно было только по конкурсу (в/о, п/к, английский и все та же привлекательность). Коллектив был хороший, потому что Борька был большой умницей и скандалистов ликвидировал под корень, причем с помпой, так что все благоразумно держали норов в узде. Все друг друга любили, все друг другу помогали, все умели работать командой, а кто не умел, давно ушел, чаще всего без выходного пособия и рекомендаций.

Платили так, что искать другую работу и в голову не приходило. Соцпакет, разумеется, отсутствовал как таковой, то есть в отпуск больше чем на две недели никто не ходил – кому охота потом разгребать накопившиеся завалы работы по ночам, выдернуть при необходимости могли не только в воскресенье, но и посреди ночи, больничных не признавали, но позволяли отлежаться пару дней с простудой, а когда Виталик в прошлом году сломал ногу, работу ему возили домой. Но опять же – платили столько, что организовывать профсоюз и бороться за свои права никому не хотелось, тем более что всякая переработка и всякой существенный успех оплачивались отдельно. За шесть лет Женя сумела купить квартиру, не то что не элитную, а самую банальную однушку, отремонтировать ее по своему вкусу и поставить ту мебель, какую ей хотелось видеть. (Родители, помнится, были в шоке, когда узнали о квартире. Пока Женя снимала квартиру, все было в порядке, стоило обзавестись своей, мама начала по телефону долдонить о том, как неправа дочь, о том, что надо было просто поменять их «трешку» с доплатой на хорошее жилье, потому что все равно достанется Жене, когда они помрут, а дочь должна думать о том, чтобы родители могли коротать свой век в довольстве. Женя, естественно, не спорила, о чем спор, когда дело уже сделано, даже почти не слушала. Родители у нее в помощи дочери особенно не нуждались. Но такие уж у них были привычки: дочь должна. Мама с лицемерными вздохами предполагала, что Женя, когда они станут старыми и немощными, сдаст их в дом престарелых и будет навещать раз в две недели. И Женя, как положено дочери, протестовала в стиле «как можно», прекрасно осознавая, что именно так и будет лет через двадцать.)