Страница 43 из 98
Благодаря бронескафандру и ранцу со сжатым воздухом, Масканин был полностью изолирован от атмосферы корабля. Но несмотря на это, его окатила мощная волна душного, промозглого, жаркого воздуха. Та часть сознания, которая еще не перестала бороться, которая была начеку, утверждала, что это наваждение. Но как оно было реально! В нос бил тяжелый смрад, к которому подмешалась дурманящая вонь разложения.
В то же время, звон в ушах прошел. Теперь по барабанным перепонкам ударила не очень громкая, но душераздирающая лавина звуков: назойливые и действующие на нервы скрипы, чье-то многоголосое сопение, интимные вздохи, треск и хруст, нарастающее по тональности шипение, смачное чавканье.
Какофония звуков, вонь, мозговое давление на центр страха понуждали убежать, драпать без оглядки, спрятаться в какое-нибудь тихое, спокойное, укромное место, где никто не сможет достать. И пусть вся вселенная катится в бездну, только не трогайте меня. Не трогайте!
Вдруг, на секунду (или больше?) все это нагромождение наведенных ощущений померкло, перестав быть такими реалистичными. Это вступила в борьбу (что, подсознание? сила воли? что-то иное?), Масканин даже не знал, каким оружием борется. Но ведь где-то в галактике должны быть те, которые и знают, и умеют. Вот бы получить хоть один совет. Но нет, с противником он один на один.
Словно внезапно распахнулась дверь в другое пространство. Масканина засосало и понесло по черному длинному туннелю. Падению не было конца. Тьма становилась все насыщеннее, она угнетала. Падал он долго. За это время в голову успела прийти не одна мысль, перемежались воспоминания – все тяжелые, удручающие, теребящие старые душевные раны. Проносились образы друзей, любимых, врагов.
"Этого нет, ничего этого нет… Я никуда не падаю". Падение ускорилось. Внизу показалась абсолютная чернота, настолько концентрированная, что являлась полной противоположностью ярчайшему свету. "Этого нет, я на корабле". Масканин почувствовал, что вспотел, во рту пересохло, отчаянно хотелось пить. А в ушах свистел проносящийся воздух. "Но ведь я падаю в вакууме, откуда здесь свист?" Падение продолжалось, но уже в тишине. "Нельзя же падать бесконечно…" Масканин ощутил, что тьма сама стала подыматься к нему из глубин, понеслась на встречу с бешеной скоростью. Когда до столкновения осталось совсем немного, он сконцентрировался на мысле-приказе: "тьма – это выход на корабль, в отсек, откуда я выпал…"
Столкновение. Его словно ударили по всему телу со всех сторон одновременно. И выбросило в отсек рядом с обезглавленным трупом.
Но это была еще не победа. Что-то сильное, неумолимое давило сверху, снизу, с боков, спереди, сзади. Его словно сжимал невидимый пресс. В душе нарастала паника. Стены, перекрытие, уплотненный до предела воздух навалились и начали давить, давить, давить… Клаустрофобия? Масканин никогда раньше не страдал нею, сопротивляясь изо всех сил, он сумел побороть захватившие его панику и страх. Как-то, непонятно для себя самого, он попытался раздвоиться. Пусть Масканина номер один давит, прессует, а он, Масканин номер два, побудет рядом, соберется с силами, и может быть, что-нибудь придумает. И у него получилось! Но не совсем так, как хотелось: в одном теле находились теперь два Масканина, один – доведенный ужасом и бессилием до исступления, другой – контролирующий ситуацию, хозяин положения.
Он понял, что лежит.
"Потерпи, номер один, скоро я тебе помогу".
Он глянул на хронометр – прошло всего пару минут, а как будто целый цикл.
Через шлюз вошли трое. Двое держали стэнксы, один – штурмовую автоматическую винтовку – ШАВ-10, которую недавно начали производить на опетских заводах.
Масканин знал, что они переговариваются на своей частоте. По жестам можно было определить, что его не считают опасным.
В душе Масканина поселилось холодное, мрачное спокойствие – спокойствие идущего на смерть. Натянутые до крайней степени нервы побуждали сорваться в бой, погибнуть, но нанести противнику урон, отомстить. Тело словно подкачалось энергией – энергией жажды убивать. Отрезвляла лишь мысль об экипаже. Кто кроме него поведет "Защитник"? Он должен спасти людей, а значит жить. Но он и должен выполнить то, зачем пришел сюда. Масканин свел на нет эмоциональные порывы, освободил рассудок, став холодным и расчетливым.
"Так, двое на одной линии огня. Третий чуть в стороне, повернулся спиной. Все трое на расслабоне. Моего лица видеть не могут, забрало ГШ непроницаемо, значит не подозревают о наблюдении".
Первая очередь, пущенная с трех метров, отбросила двух врагов к шлюзу. Следующая очередь по третьему, который еще не успел обернуться, впечатала его в переборку.
Вскочив и перевооружившись ШАВ-10, массивной но легкой, Масканин влетел в соседний отсек, на ходу успев проверить количество боеприпасов – 450 выстрелов по счетчику. Низкий воющий звук – двух врагов разрезало пополам, еще у двух сотворило месиво из грудных клеток. Эти четверо тоже ничего не ожидали, чем и поплатились.
Минус еще семь, осталось семеро.
Работа ШАВ-10 понравилась Масканину. Конечно, высокая скорострельность быстро расходовала боезапас, но в ближнем бою винтовка подобна урагану.
Вскоре Масканин обнаружил трупы посланной им абордажной группы. Они были аккуратно выложены в два ряда, у каждого – маленькая дырочка в гермошлеме, чуть выше забрала. Возможно, что они сами добровольно легли, одурманенные направленным воздействием. Масканин почуял, что сатанеет.
Следующему противнику, не успевшему даже вскинуть стэнкс, винтовочная очередь проделала огромную сквозную дыру в животе, выбросив потроха на какую-то панель. Его напарник лупил по Масканину длинными, но никак не мог достать то и дело ускользающую, делающую обманные выпады, кувыркающуюся мишень. Израсходовав магазин, он так и не успел перезарядить автомат. Масканин наступил на труп и пошел дальше.
Минус два, осталось пять.
Следующего врага, устроившего засаду между подъемником и блоками оборудования, он просто-напросто обошел и не мудрствуя лукаво, снял одиночным в спину.
Минус один, осталось четыре.
Избегая узких и длинных проходов, Масканин пробрался к рубке управления, как раз в тот момент, когда из нее выходили двое. Затаившись за переборкой пустого и незапертого кубрика, он быстро и осторожно выглянул еще раз. Так и есть, один из этой пары – тот самый офицер, которого показал контрик с призрака. Но почему они идут с открытыми забралами? И так неосторожно? Не чувствуют опасности? Нет, тут что-то другое.
Отдаленный звук металлического удара, потом еще один, поглуше и… взрыв! Потом снова тот же звук, после которого что-то покатилось. Прямо у ног Масканина остановилась ручная граната. Он пнул ее обратно. Грянул взрыв, от ударной волны и осколков Масканина защитила переборка. Он выскочил, дав очередь наугад. Невдалеке валялся убитый взрывом противник, без ног, с развороченным тазом.
"Не тот", – определил Масканин.
Ассакин появился, не заставив себя долго ждать.
Он выскочил из бокового прохода уже с закрытым забралом, ведя на ходу огонь из лучевого пистолета. Масканин сразу же метнулся вправо, бросив винтовку и взведя свой пистолет. Делая обманные выпады, прыгая и пританцовывая, ассакин и Масканин двигались по кругу, поливая друг друга огнем. Стволы лучевиков словно приклеились к мишенями, но разряды за ними не поспевали, хотя пространство для маневра было ограничено, а бронескафандры (хоть и плотно облегали тела, были легки, гибки и удобны), в некоторой мере сковывали подвижность. Два разряда, принятые бронескафандром Масканина под острым углом, отрикошетили куда-то вверх. Выстрел Масканина чиркнул противника по спине.
Вертясь волчком в этой хаотической, на первый взгляд, круговерти, противники то сближались, обмениваясь ударами, то расходились, стремясь друг друга застрелить. Масканин вовсе не собирался брать ассакина живым, помня и два ряда трупов его людей, и свои недавние "мозговые баталии".