Путь в Вальхаллу

…Как, оказывается, люди могут меняться, а мы ничего не знаем и воспринимаем их совершенно не правильно… – ее взгляд остановился на Николае Сергеевиче, сидевшем напротив, – господи, как же педантично он всегда перечитывает каждый документ!.. А, оказывается, он просто внимательный человек, причем, во всем, иначе б я давно уже сидела дома и пялилась в телевизор… Сколько ж я его знаю?.. Лет десять, наверное, и никогда не замечала… хотя нет, замечала – тогда он был даже моложе и интереснее… но женат, – Галина Васильевна вздохнула, – а женатых с меня уже хватит…

– Галочка, – Николай Сергеевич поднял рюмку, – что вы такая грустная? Праздник ведь…

Галина Васильевна улыбнулась. Не могла же она объяснить, что значат для нее праздники? Да и как бы воспринял он такую информацию? …Конечно, как намек, ведь все мужики похожи – одинокая баба наверняка чего-то ищет… – Галина Васильевна мотнула головой, разгоняя глупости, упорно стремившиеся заполнить возникшую в мыслях пустоту.

– Все нормально, – она тоже подняла рюмку, но сделала это, скорее, из солидарности, ведь ей еще предстояло добираться домой. …И уже, наверное, скоро. Надо бы взглянуть на часы, но как-то не хочется…

В это время включили магнитофон, и все сразу пришло в движение: тарелки, сталкиваясь и позвякивая, сползлись на один стол; стулья в акробатическом этюде запрыгнули друг на друга, образовав в углу шаткую пирамиду – а все для того, чтоб расширить пространство, в котором тут же образовался людской круг. Привыкшие сидеть за компьютерами клерки принялись совершать странные телодвижения, то ли чудом сохранившиеся в памяти, то ли подсмотренные в телевизоре. Хотя имелись, конечно, и профессионалы, вроде Юли, за которыми было просто приятно наблюдать, и Галина Васильевна повернулась в полуоборота, разглядывая танцующих.

…Хорошо, что потом будет десять выходных, – неожиданно подумала она, – это специально сделали, чтоб люди успели забыть, какими были сегодня. Как можно всерьез воспринимать Димкин договор…(в смысле, Дмитрия Андреевича) на миллион триста восемьдесят тысяч, если сейчас он корчит рожи и едва не падает на заплетающихся ногах?.. Или та же Юля?.. Хотя ей до таких договоров еще расти и расти…

Даша поставила будильник на восемь и забралась под плед; сразу повернулась на бок, стараясь не анализировать изменения, произошедшие в сценарии новогодней ночи, но возбужденное сознание не желало отключаться.

…А как я все здорово придумала!.. Я ж ему тоже, наверное, нравлюсь… я, вообще, нравлюсь всем пацанам!..Только они трусы – думают, что если я такая классная, то не для них… А я, и правда, не для всех!.. Вот с Ромкой мы смотрелись бы клево… А тут, на тебе – Кира!.. – Даша представила, как Кирилл целует ее, и не ощутила радостных эмоций, – но это ж не навсегда, – успокоила она себя, – это ж так, для прикола. А утром верну его Луниной, упакованного голубой ленточкой…Нет, но это же Новый год – здесь все можно, и никто не должен ничего воспринимать всерьез!.. Ромка сам виноват…А этот карьерист… – вспомнила она, – вот, Кир, и посмотрим, что круче, я или карьера…

Заранее чувствуя себя победительницей, Даша улыбнулась, и на этой жизнеутверждающей ноте удовлетворенное сознание успокоилось. Долгожданный сон перемешал в одном большом стакане, и Ромку, и Кирилла, добавив для пряности чуть-чуть Тома Круза – такой замечательный получился коктейль!..

– Галь… – почувствовав прикосновение, Галина Васильевна вздрогнула. Улыбающийся Николай Сергеевич перегнулся через стол, – пойдемте, потанцуем, – предвидя возможные возражения, он приложил палец к губам, – мы тихонечко, в уголку. Молодежь пусть бесится.

Галина Васильевна уже забыла, когда танцевала – даже не то, чтоб танцевала, а когда просто мужская рука обнимала ее. …А стоит ли вспоминать? – подумала она, – если все сломать одним глупым желанием, то как же трудно будет вернуться в свой устоявшийся мир!.. Но Николай Сергеевич уже обошел стол и стоял перед ней, склонив голову и галантно протягивая руку. На них смотрели, и отказаться, значило выставить его посмешищем. Галина Васильевна встала. Они, действительно, отошли к самой елке и стали медленно вращаться, совсем неграциозно переступая ногами. Галина Васильевна не знала, хорошо ли ей – скорее, как-то непривычно…

– Галочка, а вы где празднуете? – Николай Сергеевич почти коснулся губами ее уха.

– Дома, – Галина Васильевна пожала плечами.

– А с кем, если не секрет?

– Одна. Дочь к друзьям уходит.

– Вы с ума сошли! – Николай Сергеевич даже отпрянул, и тут же стиснул ее плечи гораздо сильнее, чем требовал танец, – а мы в ресторан собираемся. Столики уже заказали. Хотите с нами? Как же одной в Новый год?

Галина Васильевна решила, что, поскольку с женой Николай Сергеевич расстался уже давно, в принципе, в его предложении нет ничего предосудительного, но, вот, нужно ли ей это? Ведь должно будет последовать какое-то продолжение, и именно оно ее очень смущало. …С другой стороны, я сама всегда твержу, что еще не старуха, так в чем дело? По молодости, когда, казалось бы, всего надо бояться, я не боялась… и получила Дашку. Теперь – я хозяйка своей судьбы, и вдруг… или просто все происходит слишком стремительно?.. Так на то и Новый год… Хотя почему стремительно? Это ж копилось целых десять лет… за десять лет я, наверное, отвыкла, что такое бывает…

– Я дочери ничего не сказала, – она все-таки нашла способ переложить ответственность с себя на форс-мажорные обстоятельства, – она всегда забегает, поздравить. С ума ведь сойдет ребенок – подумает, мать пропала, – Галина Васильевна засмеялась, ведь, каким бы ни было принятое решение, сначала оно всегда приносит облегчение – хуже всего стоять на грани выбора, и бояться ошибиться.

– Мы позвоним ей, – предложил Николай Сергеевич, – если хочет, пусть тоже присоединяется. Там обещают программу с дедом Морозом, и все такое.

Галина Васильевна поняла, что даже если соврет, будто у Дашки нет мобильного телефона, Николай Сергеевич изобретет какой-нибудь выход – это ж нормально, когда начальник отдела маркетинга самый хитрый и изворотливый.

Очень кстати музыка закончилась, и Галина Васильевна украдкой взглянула на часы.

…Девять! Время-то летит!.. И ведь все равно домой надо возвращаться – не сейчас, так утром; ни утром, так завтра…

Началась новая мелодия, и Галина Васильевна, не успевшая избавиться от опустившихся на талию рук, вынуждена была продолжать топтаться на месте. Теперь она смотрела в пол, пытаясь сосчитать, каких конфетти там валялось больше, красных или желтых. …И зачем тогда начинать? Кто знает, что он за человек? Это сейчас он добрый и хороший, но ведь почему-то жена ушла от него… и, вообще, эти служебные романы, когда все глядят тебе в спину и шушукаются… ох, а что начнется в бухгалтерии!.. И как они замечают, кто на кого как смотрит? Когда они там работают?..

– Галь, так что? Звоним? – Николай Сергеевич, не имея возможности проникнуть в чужие мысли, все еще находился в той точке, которую сама Галина Васильевна миновала уже давно.

– Не будем мы никуда звонить, – она вздохнула, – пора мне, а то совсем поздно. Я не привыкла возвращаться в такое время.

– Жаль, – секунду подумав, Николай Сергеевич пустил в ход «тяжелую артиллерию», – Галь, вы мне нравитесь, только я все никак не решался сказать. Вы такая строгая, когда работаете…

– Не надо, Николай Сергеевич, – «снаряд» пролетел мимо, потому что, не поднимая лица, Галина Васильевна покачала головой, – сегодня мы все друг другу нравимся.

– Я могу позвонить завтра и доказать, что все это, – он обвел взглядом комнату, – здесь совершенно ни причем.

– Завтра будет завтра…

– Тогда до завтра, да? Я ж запомню!..

…Зачем я так сказала? Наверное, в надежде на лучшее, ведь каждый всегда оставляет путь к отступлению. Такое уж человек слабое существо – он не любит что-то терять…