Беринг

Работали усердно и дружно. Многие даже на ночь не возвращались в лагерь и, разведя костры, спали тут же у корабля.

Лето пришло дождливое, но тёплое. Все думали только о работе. На охоту не оставалось времени, и запасы быстро иссякали. Муку экономили как могли, потому что её должно было хватить до самого Петропавловска. Жили впроголодь, но никто не ворчал, не отчаивался — все мысли были заняты работой.

Дни становились длиннее, ночи уменьшались, и моряки радовались этому, потому что можно было раньше приходить на работу и позже уходить. Топоры стучали с утренней зари до вечерней. Всем распоряжался Савва. Бородатый, величавый, спокойный, он оказался настоящим мастером плотничьего дела. Все беспрекословно повиновались ему — и офицеры и простые моряки.

Штеллер собирал мох, чтобы конопатить судно. Он собрал несколько десятков пудов мха и для сушки его построил на берегу особую печь.

Несмотря на всё усердие, работа подвигалась медленнее, чем предполагали. Только в середине июня начали обшивать брёвна досками. А когда принялись вымазывать днище жиром, то тут выяснилось, что китового жира, оставшегося в кладовой, на это не хватит. Летом почти нечего было есть, и голодные моряки так густо вымазывали этим жиром свои мучные лепёшки, что он быстро истощился. Жир нужно было достать немедленно, и не только для того, чтобы вымазать им корабль, но и чтобы было что есть во время предстоящего плавания.

Как назло, тюлени, которых уже весной стало мало, летом совсем исчезли. Штеллер давно уже замечал невдалеке от берега толстых странных животных, широко разевавших рты и глотавших тину. Животных этих можно было бы принять за исполинских рыб, если бы они не подымались на поверхность каждые десять минут, чтобы подышать воздухом. И Штеллер решил, что заинтересовавшее его животное — китообразное млекопитающее, которое хотя живёт в воде, как рыба, но не имеет жабр и кормит детей молоком. Штеллер не встречал описания этого животного ни в одном зоологическом сочинении и назвал его «морской коровой». Название было меткое, потому что чудовище это двигалось медленно, словно пасущаяся корова, и постоянно жевало морскую траву.

Морские коровы не водились нигде, кроме прибрежных вод острова Беринга. Во второй половине восемнадцатого века морские коровы были полностью истреблены, и потому так ценны их описания, сделанные спутниками Беринга.

Штеллер рассказал о своём открытии товарищам, и те решили устроить охоту на морских коров, чтобы достать жир, так им необходимый.

Выполнение этого плана поручили Плениснеру. Плениснер из палки и большого гвоздя устроил гарпун, привязал к нему верёвку, сел в шлюпку вместе с двумя гребцами и отправился на промысел.

Вначале его постигла неудача. Правда, морская корова подпустила шлюпку очень близко к себе, доверчиво высунув из воды голову и огромную спину. Но когда гарпун по рукоятку вонзился в неё и Плениснер крепко сжал в руке верёвку, она рванулась вперёд с неистовой быстротой и повлекла за собой шлюпку. Через мгновенье шлюпка перевернулась, охотники оказались в воде, а морская корова вместе с гарпуном и верёвкой исчезла в глубине, оставив за собой в волнах розовый кровавый след.

Кое-как выбравшись на берег и вытащив шлюпку, Плениснер тотчас же принялся устраивать новый гарпун. Он на этот раз привязал к нему морской канат длиною в двадцать метров. Конец этого каната держали двадцать два моряка. Моряки остались на берегу, а Плениснер с гарпуном в руках сел в шлюпку всё с теми же двумя гребцами и отправился на охоту. Канат медленно разматывался, волочась по воде.

Вскоре Плениснер заметил вторую морскую корову, которая, казалось, была ещё больше, чем первая. Он осторожно приблизился к ней и швырнул гарпун. Чудовище с такой силой рванулось вперёд, что моряки, стоявшие на берегу и державшие конец каната, попадали на землю. Но канат они не выпустили. Животное, истекая кровью, металось из стороны в сторону, подымало высокие волны, подскакивало в воздух, ныряло в глубину, однако уйти не могло. Крепкий канат не отпускал его. Моряки кувыркались по прибрежному песку, не в силах устоять на ногах, но твёрдо держали свою добычу. Животное ослабевало с каждой минутой, и сильные руки моряков подтягивали его к берегу.

Прошло не меньше трёх часов, прежде чем они выволокли морскую корову на берег. Огромный хвост, способный одним взмахом убить быка и переломать кости слону, едва колебался. Чудовище громко и тяжко вздыхало. Кричать оно не могло — у подводных животных нет голоса.

Эта морская корова доставила команде двести пудов жира и мяса. Мясо оказалось нежным и вкусным. Жир тоже был много лучше китового. Этот жир целиком пошёл на смазку корабля.

10 августа новый корабль, наконец, был спущен на воду. Он был мал и неуклюж, имел всего одну мачту, всего две каюты, да и то одну из них пришлось переделать под кухню. Но моряки не могли им налюбоваться. Ведь он отвезёт их домой, вырвет из плена.

— А как мы назовём наш корабль? — спросил Ваксель Савву Стародубцева.

Савва отложил в сторону топор и задумался.

— Назовём его «Пётр», — сказал он, — в честь доброго старого «Петра», из костей которого мы его построили.

21. ИЗБАВЛЕНИЕ

Торопливо грузили моряки свой новый корабль. Бочки с жиром морской коровы, бочки с пресной водой, бочки с мукой — всё нужно взять, потому что кто знает, сколько им ещё придётся пробыть в дороге.

Потом вспомнили о песцовых шкурках: здесь, на острове, они не имели никакой цены, но на Камчатке за них дадут большие деньги. А шкурок накопилось множество. Один Штеллер вёз их больше пятисот штук.

Когда погрузка была кончена, моряки простились с островом, на котором они прожили девять месяцев, взошли на нового «Петра» и подняли паруса. «Пётр» неторопливо поплыл вдоль скалистых берегов на запад.

Сорок шесть человек едва умещались на маленьком судёнышке. Теснота мешала работать. Половина команды принуждена была безвыходно сидеть на палубе, потому что каюта не могла всех вместить. Но никто не ссорился, не ворчал, каждый безропотно сносил все неудобства.

Берега медленно таяли вдали, «Пётр» вышел в открытое море. Вот скрылись последние утёсы этого мрачного острова, на котором похоронено столько их товарищей, и только острая верхушка горы Штеллера сияет ещё на горизонте. Но скоро и её закрыло пушистое облако тумана.

Савва Стародубцев хорошо сделал своё дело. «Пётр» шёл легко и быстро, и управлять им было нетрудно. 18 августа началась довольно сильная буря, но корабль вынес её спокойно и стойко.

25-го впереди увидели землю. Это была Камчатка, сомневаться было невозможно. Они узнали её по хорошо знакомым очертаниям гор.

Моряки плакали от счастья, как дети.

Через два дня они вошли в Авачинскую губу и подошли к Петропавловску. Все жители вышли им навстречу.

— А где же Чириков? — спросил Штеллер, взволнованно ища глазами высокие мачты «Павла».

— Чириков ушёл в Охотск, — ответили ему. — Он всё лето плавал на «Павле» по морю, надеясь найти вас. Он обыскал каждый закоулок камчатских берегов. Ему не верилось, что вы погибли, и, уходя в Охотск, он оставил для вас большой запас провизии.

Это было очень кстати. Только теперь, когда все мытарства кончились, моряки почувствовали, как они устали и изголодались.

— А Чириков тоже побывал в Америке? — спросил Штеллер.

— Конечно, — ответили ему.

22. ЧИРИКОВ В АМЕРИКЕ

Как же добрался до Америки Чириков? Что случилось с ним и с его подчинёнными после того, как «Павел» разлучился с «Петром»?

Это злополучное разлучение судов произошло 20 июня 1741 года. «Павел» в течение суток кружился на одном месте, надеясь найти пропавшего «Петра». Наконец Чириков решил, что Беринг ушёл вперёд, и приказал плыть на восток.

15 июля раздался крик:

— Горы! Горы!

На горизонте показались синие вершины гор, которые быстро росли и приближались. Перед сумерками «Павел» подошёл к заросшему лесом скалистому берегу.