Страница 58 из 181
— А ведь я, сынок, мог приглашать тебя сюда, на свой балкон. Мы разговаривали бы о звёздах, и ты полюбил бы их. Я рассказывал бы тебе о скрытом имаме, и твоя душа устремилась бы к нему. О многом можно было поговорить. Сын повелителя мог запросто разговаривать только с самим повелителем.
— Да, отец, только этого я и хотел — запросто разговаривать с тобой.
— Мы были нужны друг другу, а я этого не понимал, — горько прошептал Хасан.
— А я не мог сказать тебе об этом, — грустно улыбнулся сын.
— Но сейчас мы вместе? — робко спросил Хасан.
— Не знаю, отец. Ты ещё многого не понимаешь.
Хасан тяжело вздохнул. Он действительно не мог понять, какова связь между истиной и сыном. Почему к истине он мог придти только через сына? Чувствовал, что это так. Но чувствовать мало, надо знать.
Его мысли переключились на скрытого имама. Почему он не явил себя? Хасан опять почувствовал острый приступ боли, потом забылся сном. Ночь превратилась в жуткую смесь из боли и забытья. Мысли стали лихорадочными, туманными, но сны не покинули его. Помнится, он прочитал что-то очень важное у апостола Иоанна. А ведь некоторые христиане утверждают, что сей апостол не умер и по-прежнему пребывает на земле. Так вот оно что! Неужели Иоанн и есть скрытый имам? Надо было искать Иоанна? Говорят, он — в горах Эфиопии? Надо было отправляться в Эфиопию?
Хасан всегда чутко чувствовал фальшь, и сейчас ему сразу же стала очевидна фальшь его рассуждений. Будь имам Иоанном или кем-нибудь другим, но искать его надо было не в Эфиопии, а в собственном сердце. Сердце же Хасана всегда было пусто. Неужели именно поэтому молчал Махди? Кажется, у христиан есть интересные мысли на эту тему. Хасан уснул уже на рассвете с «Новым заветом» в руках.
Пришёл Рашид. Может быть, это их последняя встреча. Сегодня они будут говорить о самом главном.
Учёнейший измаилит, низко кланяясь повелителю Аламута, поднёс ему красиво украшенный свиток.
— Что это?
— Ваша родословная, мой повелитель. Путём сложных изысканий мне удалось установить, что вы ведёте свой род от самого Мухаммада ибн Измаила, а это значит, что вы есть истинный имам — повелитель Космоса, первый после Аллаха.
Хасан развернул свиток, пробежал глазами по строкам. Полный бред. Неужели они думают, что его можно прельстить такой дешёвкой? А ведь многие правители прельстились бы. Но он — не «многие». Хасан один. Они не понимают этого. Учёный глупец, сам того не подозревая, нанёс Хасану тяжёлое оскорбление, приравняв его к обычному султану, жадному до незаслуженных восхвалений.
Хасан небрежно уронил свиток в чашу с водой, стоящую на столе. Потом сказал учёному:
— Возьми и читай.
Тот взял мокрый свиток и растерянно смотрел на чернильные разводы.
— Что же ты молчишь?
— Вода всё смыла, повелитель.
— Неужели? Значит, у меня больше нет родословной? Но вот я перед тобой — всё тот же. От меня не убыло.
— Но если повелитель позволит.
— Молчи. Запомни и передай всем: я лучше буду любимым слугой имама, чем его незаконным сыном. Ступай.
Оставшись один, Хасан долго не находил себе места. Такое не часто с ним случалось. На следующее утро он велел позвать к себе самых близких соратников и начал без предисловий:
— За кого люди считают меня?
— Многие думают, что ты — Махди, имам, вернувшийся из сокрытия, для того, чтобы наполнить землю справедливостью, — сказал Хусейн Каини.
— Но ведь вы знаете, что это не так?
Все согласно кивнули.
— Кем ещё меня называют?
— Говорят, что ты сторонник Низара, сына покойного халифа ал-Мустансира, — сказал Умид.
— Но ведь Низар давно мёртв. Он и на год не пережил своего отца.
— Не все верят, что он мёртв, иные полагают, что ты скрываешь его в Аламуте. Нас уже начали называть низаритами.
— Что за чушь? Низар был ничтожеством, пьяницей, пылью на ветру. Или я представитель пыли, которая к тому же давно развеялась? Что ещё говорят?
— Кто-то считает тебя самозванцем, который незаконно присвоил себе право говорить от имени скрытого имама, — выдал бесстрашный Бузургумид.
Хасан усмехнулся.
— А за кого вы считаете меня?
— Ты — худджа — представитель скрытого имама до его пришествия, — Бузургумид сказал это спокойно и по-деловому, словно доложив о том, что в Аламут доставили сто мешков пшеницы.
Хасан посмотрел на своего полководца с благодарностью. Простой, малообразованный Бузургумид обладал удивительными способностями и никогда не забывал ни одного слова, сказанного повелителем.
— Ты прав, Бузургумид. Но не хотите ли больше узнать о том, кто я?
Несколько пар глаз впились в своего повелителя.
— Я — глас вопиющего в горах. Я призываю сделать прямыми пути имама к тому времени, когда он придёт. Я — всего лишь даи, но я истинный даи. Даи привлекает людей к сокровенному учению имама. Даи устанавливает духовную связь между имамом и его сторонникам.
— А ты, повелитель, разговариваешь с имамом? — за всех спросил Бузургумид, имевший смелость спрашивать.
— Ты спрашиваешь о сокровенном, о запретном. Тебе достаточно верить в то, что волю имама ты можешь узнать только через меня. В чём эта воля, я не раз говорил вам и ещё скажу. Мы должны наращивать силу, которая позволит установить праведное правление имама на земле. Мы должны будем распространить власть имама на весь мир. А весь мир сегодня — зловонное болото. Люди копошатся, как насекомые, стараясь вырвать друг у друга куски богатства и власти пожирнее, люди трусливы, мелочны и ничтожны, они не хотят думать о высоком. Пока такие люди наполняют весь мир, имам не захочет себя открывать. Куда придёт имам? Даже Каир, где правят наши братья-измаилиты — грязная помойка, столица ничтожества. Что уж говорить про города язычников. Где же имам найдёт опору? Где та точка, с которой он начнёт завоевание мира? Здесь, в Аламуте. Сюда придёт имам, потому что здесь он найдёт чистых сторонников, которые не заботятся о мелочном и готовы отдать за него жизнь, ни секунды не раздумывая.
— А если имам до сих пор не пришёл, значит, мы ещё не всё подготовили к его приходу? — спросил Хусейн Каини.
— Правильно мыслишь, Хусейн. Но понимаешь ли ты, что значит хорошо подготовиться к приходу имама? Может быть, государство, которое мы создали для имама, ещё не достаточно крепко и устойчиво? Нет, уже достаточно. Может быть, в Аламуте, Лимиссаре и Кухистане недостаточно чисто? Нет, у нас везде порядок. А вот сердца наши недостаточно устойчивы и чисты. Все ли наши люди полностью победили страх смерти и избавились от мелочных страстишек? Все ли помыслы наших людей направлены только к имаму? Сердца готовьте! Очищайте их от всего земного. Вы поняли?
Слова Хасана произвели на его соратников страшное впечатление. Под взглядом жёлтых глаз, в которых, кажется, и впрямь не было ничего земного, они почувствовали себя полными ничтожествами. Но каждый знал — они перед лицом такого величия, какого нет нигде на земле. Они были угнетены и счастливы одновременно.
Наконец Бузургумид решился спросить:
— Значит, халиф ал-Мустансир не был имамом?
— Плохой вопрос. Какое тебе дело до того, кем был человек, которого больше нет?
— А халиф Мустали?
— Мустали — не имам. Вы не о том спрашиваете. Зачем гадать, кто может быть скрытым имамом? Он из рода Али — это известно. Он подчинит себе весь мир — это так же известно. Он придёт к нам. Больше некуда. А чьим сыном он будет. Аллах знает об этом лучше.
Всё было не так, как представлял себе Рашид. Теперь он понял главное: дело не в доктрине Хасана, дело в нём самом. Этот человек обладал потрясающей способностью к подчинению чужой воли. Он был живым воплощением неземной власти. Только в этом и заключалось объяснение его невероятных дел. И всё-таки Рашид спросил о том, о чём собирался:
— А вот доктрина «талима», которую вы, повелитель, гениально усовершенствовали. Если честно, я не смог в ней разобраться. Не могли бы вы объяснить?