Страница 111 из 156
Впрочем, если бы храмовники были сентиментальными мечтателями, из прекраснодушных побуждений вечно оказывая финансовую помощь себе в убыток, Орден просто разорился бы. Их поведение на финансовом рынке было честным и благородным, человечным и великодушным и вместе с тем — максимально жёстким по отношению к тем, кто не торопился выполнять свои финансовые обязательства перед Орденом. Они не были «кидалами», но и «терпилами» их сделать было практически невозможно. Задержки выплат по кредитам облагались пеней, иногда — очень высокой. Например, один клиент бравший заём — 3 тысячи ливров, согласился в случае задержки выплатить двойную сумму.
И уж совсем не надо думать, что у тамплиеров могли быть какие-либо проблемы с исполнением штрафных санкций. Они не «выколачивали долги», подобно современным браткам. Они просто приходили и брали то, что им было положено и по закону, и по совести. Значительная часть недвижимых закладов в случае невозвращения долга оставалась в собственности Ордена. У неплательщиков вежливо и хладнокровно секвестировали имущество или право на доход.
Хотя тамплиеры не были авторами многих приписываемых им финансовых изобретений, но именно храмовникам принадлежит честь создания сложной многоступенчатой системы международных банковских операций. Они стали главной шестерёнкой в финансово-экономической машине Высокого Средневековья.
В том, что касалось финансовых операций очень важной представлялась тема взаимоотношений Ордена Храма с монархами Европы и Святой Земли. Сиверцев чувствовал, что тут всё было очень не просто, эта тема явно выходила за рамки характеристики финансового почерка тамплиеров. Встречая имя очередного короля в связи с историей Ордена, Андрей делал выписки, намереваясь поразмыслить об этом отдельно. И его по-прежнему продолжало тревожить то обстоятельство, что тамплиеры занимались неодобряемым Церковью ростовщичеством, причём, самое парадоксальное было в том, что порою участниками этих операций были высшие иерархи Церкви.
Римский папа Александр III писал архиепископу Реймскому: «Мы велим вам назначить 150 ливров нашему дорогому сыну Евстафию, магистру братьев Ордена Храма в Париже. Итак, мы посчитали необходимым уплатить 158! ливров подателю этого письма взамен суммы, которую мы с их стороны получили для нужд Римской Церкви. Вышеназванному магистру отдать сии 158 ливров».
Письмо путаное и, кажется, сознательно путаное, особенно если учесть, что папа Александр III был хорошим юристом. Эта как бы случайная оговорка (то ли 150 ливров, то ли 158) недвусмысленно указывала на то, что тамплиерам дали папе золото под 6 %. Ставка половинная, очень щадящая и всё-таки это скрытое ростовщичество.
Сэр Эдвард Лоуренс сел на землю, прислонившись спиной к стене старинной каменной кладки. Они находились в руинах одного из гондерских замков. Орден приобрёл эти руины, оставив всё, как было, даже заросли колючек не стали расчищать. Запутанные лабиринты бывшего замка, где по большей части не было крыши, а иные стены и метра не превышали, хотя имелось так же множество преград, были идеальным местом для проведения тактических учений. Здесь за каждым углом мог скрываться враг — повороты и проёмы имелись в преизобилии, не говоря уже про сеть весьма неплохо сохранившихся подземельных коридоров и кладовых.
Лоуренс и Сиверцев только что отстрелялись по условному противнику, представленному послушниками и рыцарем-инструктором, которого Андрей не знал. Невероятное напряжение поединка, когда каждую секунду ожидаешь выстрела с одного из бесчисленных направлений, а противник имеет возможность вырастать буквально из-под земли, вымотало Сиверцева сильнее, чем марш-бросок. Теперь он шкурой понял, что в армии готовят не бойцов, а пушечное мясо. Только диверсионная подготовка давала настоящее умение поражать и выживать.
Они занимались с учебным оружием, стрелявшим маленькими шариками с краской. От многочисленных занятий стены во внутреннем пространстве замка были покрыты множеством разноцветных пятен, что сообщало им вид несколько бутафорский, лишая исторической достоверности, да, впрочем, это и не была археологическая практика.
Сейчас они уселись на землю в помещении без крыши, в тенёчке у стены, на небольшой пятачёк, лишённый зарослей. Было заметно, что Лоуренс тоже вымотался весьма основательно. «На вид ему лет 45, — подумал Андрей, — старик держится молодцом, особенно если учесть, что скакать горным козлом при полной боевой выкладке — не основное для него занятие». Лицо сэра Эдварда было совершенно невозмутимым и неподвижным. Так мог выглядеть какой-нибудь английский колониальный офицер, который полжизни провёл в Индии и слишком много внимания уделял лицезрению изображений Будды.
Сэр Эдвард, окончательно восстановив дыхание, неторопливо и деловито извлёк из рюкзака пластиковую бутылку с водой и бритвенные принадлежности. Намылив лицо, он начал бережно и любовно приводить его в порядок элегантной опасной бритвой. Андрей, искоса на него поглядывая, изумлялся точной выверенности движений — ни одного лишнего и каждое — максимально эффективно. Было немыслимо даже предположить, что сэр Эдвард может порезаться.
Не прерывая бритья и не поворачивая головы, англичанин с невозмутимой иронией спросил:
— Мистер Сиверцев, сколько раз вас сегодня «убили»?
— Трижды, — упавшим голосом сказал Андрей, потрогав места, весьма чувствительно зашибленные травматическими шариками.
— Нужны ли комментарии?
— Что я делаю не так, сэр?
— Ты почти всё делаешь не так. Конечно, господин капитан давно уже превзошёл требования, которые можно предъявить к армейскому офицеру, но, как диверсант он продолжает оставаться величиной, стремящейся к нулю.
— Я весь — внимание, сэр.
— А ты думаешь, я сейчас дам тебе несколько советов, последовав которым, ты уже завтра станешь супергероем? Запомни, друг мой, таких советов тебе никто не даст. Для того, чтобы тебя не убили, надо знать, когда противник нанесёт решающий удар, а для того, чтобы уничтожить противника, надо чтобы он этого не знал. Всё старо, как мир, — сэр Эдвард сполоснул бритву в небольшой оловянной миске и на несколько секунд задержал взгляд на маленьком изящном лезвии, а потом, словно нехотя, продолжил. — Могу привести золотые слова святого Бернара Клервосского: «Воину в особенности нужны следующие три вещи: он должен оберегать свою личность силою, проницательностью и вниманием, он должен быть свободен в своих движениях, и он должен быстро доставать свой меч их ножен». К этому почти нечего добавить. Меня всегда удивляло, как мог никогда не воевавший мистик-созерцатель так точно сформулировать основные принципы боевого искусства. А дело, видимо, в универсальности этих принципов. Они лежат в основе любой эффективной деятельности. Воин, как и банкир, должен быть прежде всего проницателен, то есть способен предугадать действия противника или конкурента. Это достигается неустанным вниманием к каждой самой мелкой детали, характеризующей ситуацию, среди которых незначительных нет. Основа интуиции — способность воспринимать детали, ускользающие от внимания других. Эти качества останутся бесполезны, если у тебя нет тупой и грубой силы — безупречно рассчитанный удар не станет смертельным. В бизнесе подобные ситуации бывают вызваны ограниченностью ресурсов. «Свобода движений» — умение заблаговременно устранить все проблемы, которые могут препятствовать проведению операции, боевой или финансовой, чтобы ничто тебя не отвлекало. Этой-то «свободой движений» и достигается «умение быстро доставать меч из ножен», то есть мгновенность реакций. Мало точно определить время и место удара, мало иметь силу, достаточную для нанесения удара, мало заранее устранить всё, что могло бы отвлечь от нанесения удара. Надо ещё нанести удар с максимально возможной скоростью, потому что противник так же просчитывает твои движения, он может просто не дать тебе времени. Думаю, к сказанному мало что можно добавить.
— Не устаю восхищаться универсализмом Ордена. Ведущие богословы наставляют спецназ в боевых вопросах. Профессиональные спецназовцы проводят финансовые операции с виртуозностью, оставляющей позади ведущих банкиров. И все вместе молятся, как не всегда умеют настоящие монастырские монахи.