Рыцари былого и грядущего. Том I

— Хорошо, что тебя это восхищает. Восхищаешься, значит учишься. А орденский универсализм достигается за счёт постижения универсальных принципов, которые лежат в основе всех перечисленных тобою видов деятельности. Почему мистически настроенный богослов-созерцатель даёт боевые советы воинам? Потому что постоянно ведёт так называемую «невидимую брань» — неустанную борьбу с греховными помыслами. На пространстве монашеской души разворачиваются такие баталии, какие и не снились бывалым воякам, а принципы — общие: сила, внимание, проницательность, свобода движений, скорость реакций. Настоящий христианский воин должен хорошо знать аскетику — важнейший раздел богословия.

Эта мысль показалась Сиверцеву слишком мудреной, и он решил свернуть на вопрос попроще:

— Меня удивляет, сэр Эдвард, то, что вы бреете бороду, несмотря на тамплиерскую традицию.

Британец тем временем неторопливо, деловито и бережно упаковывал обратно в рюкзак бритвенные принадлежности. Воду, оставшуюся в бутылке, он протянул Андрею с предложением выпить. С удовольствием убедившись, что Сиверцев прикончил ценный остаток в несколько глотков, сэр Эдвард с нарочитой назидательностью изрёк:

— Это, мистер Сиверцев, Орден. Традиции для тамплиеров драгоценны, но мы не рабы орденских традиций. Вояки, порою, становятся очень суеверны и носятся со своими обычаями и ритуалами, как с писаной торбой, словно нарушение одного из них приведёт к тому, что боевая удача от них отвернётся. Это скрытое, подсознательное язычество — мир талисманов, оберегов, фетишей. Военные суеверия — суетная вера, процветающая там, где нет истинной веры. А для тамплиеров борода — отнюдь не фетиш и не оберег. Храмовники в основном неукоснительно соблюдают орденские традиции, но главное для рыцаря — сохранение личной самобытности, к чему иерархи относятся с большим уважением. Дело не в том, что сегодня я сам — один из высших иерархов Ордена, и мне многое позволено. Ваш покорный слуга тщательно брил лицо еще, когда был послушником, и никто мне в этом не препятствовал. Я — британец, к тому же это традиция семьи Лоуренсов. Мой предок, Лоуренс Аравийский, умудрялся тщательно бриться даже во время долгих переходов через пустыню.

— Вопрос снят. Впрочем, если сэр Эдвард не против провести в этом уютном закутке ещё некоторое время, мне хотелось бы обсудить одну чуть более глобальную тему.

— Слушаю вас очень внимательно, мой пытливый друг.

— Что-то я не мог разобраться с отношением Церкви к ростовщичеству, каковым, надо полагать, является любое предоставление кредитов под процент. С одной стороны, Церковь осуждает ростовщичество, а с другой стороны, и сама этим занимается. И тамплиеров, открыто занимавшиеся банковскими операциями, никто особо за это не осуждал. Так, иногда лишь сморщится кто-нибудь, но никогда не доходило до прямого требования прекратить эту «антицерковную практику». Отношение к ростовщичеству в Церкви так же относится к разряду традиций, соблюдение которых желательно, но не строго необходимо?

Лоуренс посмотрел на Сиверцева так, как будто только что заметил его присутствие рядом с собой и с некоторым удивлением убедился, что у него так же есть две руки и две ноги:

— Поздравляю вас, молодой человек, с хорошим вопросом. Сразу же спешу вас разочаровать: отношение Церкви к ростовщичеству не относится к разряду традиций в роде использования сакральных языков или крестных ходов — дело доброе, но не сильно обязательное. Этот вопрос регулирует церковное каноническое право, предписания которого строго обязательны.

— А что это такое?

— На вселенских соборах принимали и утверждали не только догматы — вероучительные истины, но и каноны — правила, по которым живёт Церковь. Позднее получили силу вселенского авторитета некоторые каноны, принятые на поместных соборах, а так же некоторые правила, введённые самыми авторитетными богословами. Постепенно сформировался свод канонического права — правила Православной Церкви. Когда мне было поручено курировать финансы Ордена, я первым делом засел за изучение канонического права. Это очень увлекательная сфера. С одной стороны, в основе правил Православной Церкви лежат принципы римского права, а с другой стороны, правоприменение строится с учётом величайшей тонкости и чрезвычайной деликатности духовных вопросов, самая суть которых, порою, ускользает от земного разума, по природе своей — очень грубого и линейного. Для правильно применения канонов необходимо не только их знание и умение складывать правовые нормы в необходимые комбинации, но и духовная чуткость, в известном смысле — мудрость. Гражданский юрист без специальной богословской подготовки, изучив правила Православной Церкви не сможет применять их надлежащим образом.

— К каким же выводам привело вас изучение канонов, определяющих отношение Церкви к ростовщичеству?

— Дача денег в рост было осуждена ещё 44-м апостольским правилом. Процитирую на любимом мною церковно-славянском: «Епископ, или пресвитер, или диакон, лихвы требующий от должников, или да престанет, или да будет низвержен». Этот запрет был подтверждён 17-м правилом первого Вселенского собора: «Понеже многие причисленные к клиру, давая в долг, требуют сотых, судил святый и великий собор, чтобы аще кто после сего определения обрящется взымающим рост с данного в заём, таковой был извергаем из клира». Об этом же гласит 4-е правило Лаодикийского собора: «Посвящённые не должны давать в рост и взымать лихву».

— Насколько можно судить, запрет «лихвы» эти правила распространяют только на духовенство?

— Этим мы не оправдаемся. Во-первых, весь Орден является учреждением церковным, и если рыцарь или сержант Ордена занимается ростовщичеством, нельзя сделать вывод, что эти правила на него не распространяются. Это было бы недостойной казуистикой, формальной увёрткой. Не будучи большим канонистом, всё же можно понять, что, недопустимое для клирика, и для мирянина — не очень хорошо. Правило 14-е Василия Великого говорит о том, что мирянин, промышлявший лихоимством, может быть удостоен священства только в случае, если, полученную таким образом прибыль раздаст бедным с обещанием никогда больше лихоимством не заниматься. Отсюда понятно, что лихоимство и для мирянина дело нечистое. Во-вторых, ростовщичество осуждено в Библии. В Ветхом Завете — в книгах Исход, Левит, Второзаконие и в книге пророка Иезекииля. В Новом завете — в евангелиях от Матфея и от Луки. Христос подтвердил сохранение старого запрета. Понятно, что библейские запреты распространяются не только на духовенство, но и на всех верующих.

— А мне вот что показалось интересным: если в правиле святителя Василия Великого говорится о том, что «лихоимец» может смыть свой грех, раздав «лихву» нищим, так не свободен ли он вовсе от греха, если взимаемые проценты вообще не оставляет себе, а сразу раздаёт нищим?

— Твой просвещённый ум взял правильное направление в понимании принципов соблюдения святых канонов. Государственный закон можно фактически нарушить, но соблюсти формально, оставшись без вины перед царем земным. А святые каноны можно формально нарушить, но фактически соблюсти и вины перед Царём Небесным не будет. Ведь и действительно, объём всей раздаваемой тамплиерами милостыни был никак не меньше, чем суммы всех взимаемых ими процентов.

— Это подсчитывали?

— Нет, конечно же. Это и был бы формализм. Суть сложнее. Разве то, что тамплиеры тысячами гибли в Святой Земле не было милостыней, которую Орден подавал всему христианскому миру? Не только милостыня, которую раздавали храмовники, но и вся деятельность Ордена от начала и до конца по характеру своему, по самой своей глубинной сути была совершенно бескорыстной. Это и было основным богословским основанием их права давать деньги в рост. Чтобы понять, что это не было казуистической натяжкой, надо вникнуть в смысл канонов, запрещающих ростовщичество. Правило 5-е Карфагенского собора гласит: «Подобает удерживать похоть любостяжания, которую никто не усомнится нарещи матерью всех зол». А разве банкиры-храмовники были виновны в «похоти любостяжания», если вспомнить о том, что ни один орденский финансист ни на грамм не улучшал личное материальное положение, сколь бы ни были успешны его ростовщические операции? Дело ведь даже не в том, что Орден подавал обильную милостыню нищим, а в том, что сами орденские ростовщики были абсолютно нищими, не имея в личной собственности ни одной медной монеты.