Страница 10 из 53
— «Прелестно здесь, люблю я этот сад…» — тихонько пропел Груздев из ариозо Ленского.
Голос у инженера звучал приятно. Но он сейчас же смолк. Через минуту вымолвил:
— Петь некогда. Да и недостаточно учился я этому. А вот у нас на заводе в фюзеляжном цехе был сменный мастер, тот пел замечательно. Впрочем, он и сейчас поет. Астапов.
— Артист Большого театра? — спросил Лебедев.
— Он самый. Иногда по старой памяти придет в цех, скажет: «Дайте-ка мне работенки, рукам поразмяться». Сверловщик замечательный. А тенор…
Лебедеву все больше и больше нравился инженер. Вымолвил:
— А хорошо, что мы встретились!
Уселся на скамейку, набил трубку, чиркнул спичкой. Рядом с ним осветились кудряшки Лики.
— Вы летчик? — тихо спросила девочка.
— Да, я летаю.
— Расскажите, как там, наверху.
— Там — легко. Не чувствуешь, что ты земной.
На конце скамейки встрепенулся Груздев:
— Как верно! Именно не чувствуешь… Слышишь, Валя?
Разговор перешел на авиационные темы. Лебедев рассказывал о последнем перелете через Южный полюс.
— Теперь летают со скоростью шестьсот-семьсот километров в час…
— Прогулки на самолетах великолепны, — задумчиво сказала Шэн, — но когда бросают бомбы — это жутко.
Груздев медленно произнес:
— Да, это жутко. Лучше работать и не думать.
Лебедев серьезно нахмурил брови:
— А стоит думать! Представьте себе, вдруг хлопнет противник с бомбовоза две тонны мелинита или зажигательную бомбу, и от всех ваших лабораторий и оранжерей даже мокрого места не останется… А когда твердо знаешь о чем-нибудь, что это необходимо, — никогда не будет страшно. Вот, например, когда прыгаешь с парашютом. Первый сигнал — готовиться. Выйдешь на крыло, одной рукой держишься. Самолет наклоняется, но ни чуточки не страшно, потому что твердо знаешь: нужно. Тут второй сигнал. Падаешь, а в уме считаешь: раз, два, три. Думаешь только о том, чтобы во-время выдернуть кольцо. И только тогда, когда вдруг встряхнет тебя, когда повиснешь в воздухе на парашюте, тогда только вспомнишь: а страх? Ищешь его, а уж под ногами земля. Если с небольшой высоты прыгать, и подумать-то о страхе не успеешь.
Он подошел к краю площадки. На противоположном берегу раздались хлопающие выстрелы ракет. Огненные струи пролетели по темному небу. Толпа шарахнулась ближе к балюстраде, толкнула Лебедева, отнесла его в сторону, отбила от компании.
Он выругал себя за неловкость:
— Трудно, чорт возьми, ползать по земле!
Вокруг шумела и смеялась двигающаяся водоворотом толпа.
Найти спутников было совершенно немыслимо. Огорченный Лебедев стал пробираться к выходу, подумал шутливо: «Ну, погулял, товарищ Антон, и хватит… Завтра тебе вставать в пять».
На станции метро поискал глазами в последний раз своих собеседников, не нашел, тихонько свистнул себе под нос и вскочил в ярко освещенный вагон подлетевшего метропоезда.
Глава, в которой читатель знакомится с некоторыми тонкостями науки и техники
Бутягин крепко пожал руку вошедшему Груздеву:
— Нам сегодня надо договориться принципиально.
Разговор начался в просторном кабинете, главное украшение которого составляли большие книжные шкафы красного дерева. Бутягин любил хорошие книги, дорожил ими и берег их.
Груздев расположился в удобном кресле:
— Расчудесно у вас, Николай Петрович! Тишина, прямо под окнами сирень, липы цветут!
— Зимой немного скучновато. Домик на отлете, и, знаете, надоело отшельничество, — усмехнулся Бутягин.
Поправил пенсне. Приосанился.
— Сейчас налажу «стиллефон», и начнем все по порядку. Эта машинка все запишет дословно.
Бутягин наклонился над небольшим аппаратом, стоявшим на письменном столе.
— Вот видите, сюда вставляется проволока. Она скользит между полюсами электромагнитов, включенных в цепь микрофона. Человеческий голос, да и любой звук, записывается на проволоке. Если ее пропустить снова, но включить телефон, то мы услышим записанные на проволоку звуки. Вот этот рычажок включает микрофон, а этот — громкоговоритель. Сегодня только его получил. Подарок от академии.
Конструктор привстал и стал рассматривать аппарат.
— Паульсеновский аппаратик? — спросил он с любопытством.
— Наш, ленинградский, конструкции Васильева. Завод слабых токов начал выпускать с февраля.
Бутягин вставил вилку аппарата в штепсель:
— Попробуем.
Повернул рычажок. Проволока двинулась между электромагнитами.
— Сейчас мы будем рассуждать о новом агрохимическом изобретении, — сказал в микрофон Бутягин и переключил рычажки.
Тотчас из громкоговорителя, стоявшего на шкафу, усиленный бас, похожий на голос Бутягина, со всеми интонациями, точнейше повторил:
— СЕЙЧАС МЫ БУДЕМ РАССУЖДАТЬ О НОВОМ АГРОХИМИЧЕСКОМ ИЗОБРЕТЕНИИ.
— Обратите внимание, Владимир Федорович, — заметил Бутягин, — на особенность: новая запись автоматически сглаживает старую. Аппарат Васильева прекрасно заменяет машинистке диктора. Большое подспорье, знаете… А стоит нажать эту желтую кнопку, и вся запись сразу стирается.
Бутягин придвинул микрофон к конструктору:
— Прошу вас.
Груздев заговорил привычным ровным голосом, как будто читал лекцию:
— Мне кажется, я достаточно продумал принципиальную установку и идею нашей будущей машины и даже сделал некоторые предварительные расчеты. Агрохимическая сторона всецело в вашем распоряжении. Но, прежде чем остановиться на деталях конструкции, разрешите несколько общих соображений.
Бутягин наклонил голову. Груздев продолжал:
— В чем основные отличительные черты современного крупного промышленного производства? Центральная силовая станция и ряд отдельных цехов. То есть мы имеем разделение производства на отдельные моменты, но одновременно с этим и единство производственного процесса в целом предприятии. В земледелии — картина другая. Что такое сельское хозяйство? Если оставить в стороне животноводство, то это, в значительной степени, выращивание растительных продуктов и сбор их. Процессы эти непосредственно связаны с землей. Земля — основное орудие производства в земледелии. Это орудие неизменно. Оно не поддается ни замене, ни реконструкции, ни уплотнению в сколько-нибудь значительной степени, ни переносу с места на место. Оно работает с определенной скоростью, и притом с весьма малой.
— Вы говорите о почве?
— Да. Почва совмещает в себе признаки и сырого материала и орудия производства. Как сырой материал почва отдает на постройку растений заключающиеся в ней минеральные вещества. Как орудие почва способствует прорастанию семян и развитию растений.
— А главное, знаете, почва есть передатчица труда человека на растения, — вставил Бутягин.
Груздев кивнул головой:
— Разумеется. Но я хочу мои рассуждения перенести также на семена. Они тоже не только сырье, но и орудие производства. Каждое зернышко представляет собой крохотную лабораторию, где разыгрываются сложнейшие биохимические реакции…
Тонко звякнул телефонный звонок. Бутягин взял трубку.
— Алло! Алло! Слушаю! Странно, никто не отвечает.
Бутягин положил трубку и кивнул Груздеву:
— Продолжайте!
— Наша задача — передать через почву продукту не только физический труд человека, но и все достижения агрохимии, весь размах научных достижений человеческого гения. Как передать? Посредством чего? Путь ясен — посредством машины. Надо, чтобы работали ударными темпами не только человек, но и зерно и почва, надо ускорить физико-химические и биохимические процессы прорастания семян и развития растений.
Бутягин поправил пенсне, наклонился над блокнотом.
— Все, что вы сказали, — совершенно правильно. С первым наброском вашего технического проекта я ознакомился. — Бутягин вынул из стола папку эскизов и чертежей. — С конструкторской стороны интересно и необычайно смело, оригинальнейше, чорт возьми! Моя часть разработана гораздо слабее, и, признаться, стою я сейчас на распутье. Конечно, можно предварительно удобрять почву, перед тем как мы пустим нашу машину. Это — один путь. Удобрительным сырьем мы обеспечены. Можно использовать Соликамские калийные месторождения, фосфорные руды Карелии, залежи серы в Кара-Куме…