Страница 36 из 84
Трусливые маленькие предатели.
Ну, в общем, Пенелопа не должна жаловаться. Она хотела сбежать от Бриджертонов, не так ли? Но ей не понравилось, что Гиацинта и Фелиция могли подумать, будто сами смогли оставить ее один на один с леди Данбери.
— Они сбежали, — фыркнула леди Данбери, — И это довольно хорошая вещь. Те две девочки совсем не могут разговаривать на умные темы.
— О, это не правда, — вынуждена была запротестовать Пенелопа. — И Фелиция, и Гиацинта, обе довольно яркие и умные девушки.
— Я никогда не говорила, что они не умны, — едко проговорила леди Данбери, — Они не могут разговаривать на умные темы.
— Но не волнуйся, — добавила она, утешая Пенелопу — утешая? — кто-нибудь когда-нибудь слышал, чтобы леди Данбери утешала? — ласково погладив ее по руке.
— Это не их вина, но беседа у них бессмысленная. Они перерастут это. Люди как хорошее вино: если они вначале довольно хорошие, то с возрастом становятся еще лучше.
Пенелопа фактически смотрела чуть правее лица леди Данбери, видя через ее плечо мужчину, которого она поначалу приняла за Колина (но он не был им), и она вернулась взглядом к ожидающей ее графине.
— Хорошее вино? — невпопад спросила Пенелопа.
— Хм-м. А я думала, ты меня слушаешь.
— Нет, что вы, я вас внимательно слушаю, — Пенелопа почувствовала, как ее губы сложились в небольшую улыбку, — Я просто … отвлеклась.
— Без сомнения, искала этого мальчишку Бриджертона.
Пенелопа почувствовала удушье.
— Ох, да не смотри ты на меня, так потрясенно. Все это было написано у тебя на лице. Я лишь удивляюсь, как он до сих пор ничего не замечает.
— Я думаю, он замечает, — пробурчала Пенелопа.
— Замечает? Хм-м, — леди Данбери нахмурилась, уголки ее рта превратились в две вертикальные морщины. — Это не характеризует его с хорошей стороны, раз он до сих пор ничего не предпринял по этому поводу.
У Пенелопы заныло в груди. Было что-то странно сладкое в вере старой леди в нее, как будто такой мужчина, как Колин мог и вправду влюбиться в женщину, похожую на Пенелопу.
Господи, Пенелопа была вынуждена просить его, чтобы он поцеловал ее. И видеть, как все это закончилось. Он покинул дом в таком состоянии, что они уже целых три дня не разговаривали.
— Не волнуйся из-за него, — довольно неожиданно сказала леди Данбери, — Мы подыщем тебе кого-нибудь еще.
Пенелопа деликатно кашлянула.
— Леди Данбери, вы решили за меня взяться?
Та просияла и улыбнулась, от улыбки ее морщинистое лицо разгладилось и, словно засветилось.
— Конечно! Я удивлена, сколько времени у тебя заняло понять это.
— Но почему? — спросила Пенелопа, абсолютно неспособная понять то, что говорила леди Данбери.
Леди Данбери вздохнула. Звук был не грустный — больше задумчивый.
— Ты не против, если мы присядем? Мои старые кости, уже не те, что были раньше.
— Конечно, — быстро сказала Пенелопа, чувствуя себя ужасно, что она даже не подумала о возрасте леди Данбери, хотя они стояли в душном и переполненном танцевальном зале.
Но графиня была такой живой и полной жизни; было очень трудно представить ее больной или слабой.
— Сюда, — сказала Пенелопа, беря ее за руку и подводя ее к ближайшей скамье.
Как только леди Данбери уселась, Пенелопа заняла место рядом с ней.
— Вам удобно? Может лимонад?
Леди Данбери с благодарностью кивнула, и Пенелопа, взмахом руки подозвав лакея, попросила его принести два стакана лимонада, ей не хотелось оставлять графиню одну, когда она выглядела такой бледной.
— Я, на самом деле, не столь молода, какой я кажусь, — сказала леди Данбери Пенелопе, как только лакей заспешил к столу с освежающими напитками.
— Никто из нас, на самом деле, не такая молодая, какой мы кажемся другим, — ответила Пенелопа.
Это, возможно, был зеркальный комментарий, но она говорила его с теплотой, и надеялась, что леди Данбери оценит это.
Так и случилось. Леди Данбери насмешливо фыркнула, и благодарно посмотрела на Пенелопу, прежде чем сказать:
— Чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь, что большинство людей в этом мире — идиоты.
— Вы только сейчас подсчитываете это? — дразня, спросила Пенелопа, поскольку, учитывая обычное поведение леди Данбери, был довольно трудно представить, что она не пришла к такому заключению много лет тому назад.
Леди Данбери сердечно рассмеялась.
— Нет, конечно, иногда я думаю, я знала это, еще до своего рождения. Что я понимаю теперь, так это то, что сейчас как раз тот момент, когда я могу что-нибудь сделать.
— Что вы имеете ввиду?
— Я не смогла бы еще меньше обращать внимание на глупцов и идиотов, чем сейчас. Но такие люди, как ты, — не имея носового платка, леди Данбери, быстро провела пальцем по глазу, словно вытирая слезы, — ну, я хотела бы видеть тебя устроенной и счастливой в жизни.
Несколько секунд, Пенелопа, молча, уставившись, смотрела на нее
— Леди Данбери, — осторожно проговорила она, — Я высоко ценю жест … и ваше чувство … но вы должны знать, что я не ваша подопечная, и вы не отвечаете за меня.
— Ну, конечно, я знаю это, — усмехнувшись, сказала леди Данбери. — Но не бойся, я не чувствую никакой ответственности за тебя. Если б я чувствовала себя ответственной за тебя, это бы не было и вполовину так забавно.
Пенелопа знала, что выглядит полной идиоткой, но все, что она могла сказать, было:
— Я не понимаю.
Леди Данбери надолго замолчала. Она подождала пока до них дойдет лакей с лимонадом, и начала говорить, после того, как сделала несколько маленьких глоточков.
— Ты мне нравишься, мисс Физеренгтон. Мне не нравятся очень много людей. Здесь все просто. Я хочу видеть тебя счастливой.
— Но я счастлива, — сказала Пенелопа, больше из противоречия.
Леди Данбери высокомерно приподняла одну бровь — этот жест у нее получался лучше всего.
— Ты счастлива?
Была ли она счастлива? Что бы это могло значить? Она вынуждена была остановиться и подумать на этот вопрос. Она не была несчастной, в этом она была точно уверена. У нее были замечательные подруги, она нашла верную подругу и наперсницу в своей младшей сестре Фелиции, и даже если бы старшие сестры и мать, не были женщинами, она бы все равно выбрала их в качестве своих друзей — да, она любит их. И она знала, что они любят ее.
В общем, ее жизнь, была не так уж плоха. Да, она испытывала недостаток в драматичности и волнениях, но она была довольна и удовлетворена своей жизнью.
Но удовлетворение это не то же самое, что счастье, и она почувствовала острую и резкую боль в груди, поскольку, поняла, что не может ответить положительно на мягко сформулированный вопрос леди Данбери.
— Я вырастила своих детей, — сказала леди Данбери, — Четыре ребенка, и они все хорошо женились и вышли замуж. Я даже нашла невесту для моего племенника, которого, по правде, сказать, — она наклонилась и прошептала последние слова так, словно собиралась открыть государственную тайну, — Я люблю даже больше собственных детей.
Пенелопа не смогла сдержать улыбки. Леди Данбери выглядела такой шаловливой, такой проказливой.
— Это может удивить тебя, — продолжала леди Данбери, — Но по своей натуре, я такая зануда.
Пенелопа с трудом сохранила серьезное выражение лица.
— Я нахожу себя слишком свободной под конец жизни, — сказала леди Данбери, держа свои руки так, словно она капитулировала. — Я просто хочу видеть одну молодую женщину полностью устроенной прежде, чем я уйду.
— Не говорите так, леди Данбери, — сказала Пенелопа, импульсивно беря ее за руку.
Она легонько сжала руку старой леди.
— Вы еще переживете всех нас. Я уверена.
— Пфф-фф, не будь такой глупой, — проговорила леди Данбери, но она не пыталась высвободить руку из рук Пенелопы. — Я не в депрессии, — добавила она. — Я просто реально смотрю на вещи. Я оставила позади семьдесят лет своей жизни, и не собираюсь говорить тебе, как это много лет. У меня осталось не так много времени в этом мире, и меня это совсем не расстраивает.