Страница 35 из 84
— Она мошенница, — пробормотала Гиацинта Бриджертон Фелиции Физеренгтон, они обе стояли в небольшой группе с вдовствующей леди Бриджертон и Пенелопой Физеренгтон. Пенелопа официально числилась дуэньей Фелиции, благодаря решению матери остаться дома из-за боли в желудке.
— Первый обморок был настоящим, — объяснила Гиацинта, — Любой скажет, что она довольно неуклюже упала. Но этот…, — она щелкнула пальцами в сторону леди на полу с отвращением, — Никто не падает обморок, словно балерина в балете. Даже та самая балерина.
Пенелопа, слышавшая всю беседу, так как Гиацинта находилась прямо слева от нее, спросила:
— Ты когда-нибудь падала в обморок? — продолжая смотреть на невезучую женщину, которая становилась все более активной с легким трепетанием ресниц, как только нюхательную соль снова поднесли к ее носу.
— Никогда! — ответила Гиацинта, без всякой гордости, — Обмороки существуют для мягкосердечных и для идиоток, — добавила она. — И если бы леди Уислдаун все еще писала, заметьте мои слова, она бы непременно написала то же самое в своей следующей колонке.
— Увы, больше некому будет замечать это, — ответила Фелиция с грустным вздохом.
Леди Бриджертон согласилась.
— Это просто конец эпохи, — сказала она, — Я чувствую себя, лишенной чего-то важного без нее.
— Ладно, такое ощущение, словно мы провели свыше восемнадцати часов без ее колонки, — Пенелопа почувствовала себя вынужденной указать на это, — Мы ведь получили ее колонку сегодня утром.
— Это вопрос принципа, — сказала леди Бриджертон с вздохом, — Если бы сегодня был обычный понедельник, я бы знала, что получу следующий отчет о нашем обществе в среду. Но сейчас…
Фелиция фактически засопела носом. — Сейчас, мы лишились этого.
Пенелопа повернулась к своей сестре, и посмотрела на нее с недоверием. — По-моему, ты слишком драматизируешь.
Напыщенное пожатие плеч Фелиции было достойно сцены: — Я? Я?
Гиацинта сочувствующе ее похлопала по плечу.
— Я не думаю так, Фелиция. Я чувствую то же самое, что и ты.
— Это всего лишь колонка сплетен, — сказала Пенелопа, оглядываясь вокруг себя, ища признаки здравомыслия в ее собеседницах.
Конечно, они должны понять, что мир не близок к завершению, из-за того леди Уислдаун решила закончить свою карьеру.
— Ты, конечно права, — сказала леди Бриджертон, выдвигая вперед подбородок, и немного поджимая губы, что, как предполагалось, должно придать лицу выражение практичности.
— Спасибо за то, что была голосом нашего рассудка в нашей небольшой компании.
Но затем, казалось, опровергая сама себя, она проговорила:
— Но должна признаться, я привыкла к ее присутствию поблизости. Кто бы она ни была.
Пенелопа решила, что вполне пришло время сменить тему:
— А где Элоиза?
— Боюсь, она заболела. Сильная головная боль, — ответила леди Бриджертон, немного нахмурившись, из-за чего ее лицо скривилось. — Она испытывает головные боли уже почти неделю. Я начинаю беспокоиться о ней.
Пенелопа бесцельно смотрела на подсвечник, висевший на стене, но ее внимание тут же привлекли слова леди Бриджертон.
— Я надеюсь, ничего серьезного?
— Ничего серьезного, — ответила Гиацинта, прежде чем ее мать успела открыть рот. — Элоиза никогда не болеет.
— Что заставляет меня волноваться еще сильнее, — вставила леди Бриджертон, — Элоиза уже давно нормально не питалась.
— Это неправда, — сказала Гиацинта. — Прямо сегодня днем, Викхэм заносил в ее комнату очень тяжелый поднос. Булочки и яйца, а также, думаю, я чувствовала аромат жареной курицы.
Она приподняла бровь, не обращаясь ни к кому конкретно. — А когда Элоиза выставила поднос в коридор, он уже был пустой.
Гиацинта Бриджертон, подумала Пенелопа, обладает удивительно острым зрением.
— Она просто в плохом настроении, — продолжала Гиацинта, — С тех пор, как она поссорилась с Колином.
— Она поссорилась с Колином? — переспросила Пенелопа, от ужасного предчувствия у нее скрутило живот. — Когда?
— Где-то на прошлой неделе, — ответила Гиацинта.
КОГДА? — захотелось закричать Пенелопе, но выглядело бы очень странно, если бы она начала выпытывать точный день. Была ли это пятница? Была ли их ссора именно в этот день?
Пенелопа всегда будет помнить, что ее первый и, скорее всего, единственный поцелуй произошел в пятницу.
Странно все это было. Она всегда хорошо помнила дни недели.
Она встретила Колина в понедельник.
Она поцеловалась ним в пятницу.
Двенадцать лет спустя.
Она вздохнула, это казалось чистой патетикой.
— Что-то не так, Пенелопа? — спросила ее леди Бриджертон.
Она посмотрела на мать Элоизы. Ее голубые глаза светились добротой, и были заполнены участием, и было что-то такое в том, как она склонила голову, глядя на Пенелопу, отчего той захотелось заплакать.
Она становиться чересчур эмоциональной в последние дни. Готова плакать просто из-за наклона чьей-то головы.
— Со мной все хорошо, — ответила она, надеясь, что ее улыбка никому не покажется странной. — Я просто волнуюсь за Элоизу.
Гиацинта фыркнула.
Пенелопа решила, что она должна как можно скорее бежать отсюда. Все эти Бриджертоны — хорошо, две из трех, по крайней мере — заставляли ее все время думать о Колине.
Что она и делала, ежеминутно, последние три дня. Но тогда, она была наедине с собой, и могла спокойно вздохнуть или застонать, или проворчать в адрес ее сердечной привязанности.
Но, сегодня, видна был очень счастливый день для нее, подумала Пенелопа, услышав голос леди Данбери, зовущий ее (Во что, только превратился ее мир, если она считала себя удачливой, когда ее звал к себе в уголок, самый едкий язык Лондона?).
Но леди Данбери обеспечивала ее отличным поводом, чтобы покинуть ее текущий квартет четырех леди, и, кроме того, она пришла к странному выводу, что ей, действительно, нравиться леди Данбери.
— Мисс Физеренгтон! Мисс Физеренгтон!
Фелиция тут же сделала шаг назад.
— Я думаю, она имеет в виду тебя, — быстро прошептала она.
— Ну, конечно, она зовет меня, — сказала Пенелопа с небольшим высокомерием. — Я считаю леди Данбери своей хорошей подругой.
Глаза Фелиции широко открылись от сильного изумления и небольшого испуга.
— Ты что?
— Мисс Физеренгтон, — произнесла леди Данбери, ударяя своей тростью на расстоянии около дюйма от ноги Пенелопы, как только подошла к ней.
— Не ты, — сказала она Фелиции, хотя, Фелиция всего лишь пыталась вежливо улыбаться, глядя на приближение графини.
— Ты, — проговорила она, обращаясь к Пенелопе.
— Э-э… Добрый вечер, леди Данбери, — сказала Пенелопа, думая, что это наиболее подходящие слова, учитывая обстоятельства.
— Я искала тебя весь вечер, — возвестила леди Данбери.
Пенелопа немного удивилась. — Вы искали меня?
— Да. Я хотела поговорить с тобой о последней колонке леди Уислдаун.
— Со мной?
— Да, да с тобой, — проворчала леди Данбери, — Я была бы просто счастлива поговорить с кем-нибудь еще, если бы ты смогла бы мне найти здесь человека, имеющего хотя бы половину мозгов.
Пенелопа подавила смешок, чуть было не вырвавшийся у нее, после реплики леди Данбери, и немного придвинулась к своим компаньонкам.
— Я уверена, что леди Бриджертон —
Леди Бриджертон неистово затрясла головой.
— Она слишком занята попытками заставить жениться или выйти замуж свое неимоверное количество отпрысков, — заявила леди Данбери, — Не думаю, что она сможет нормально поддерживать разговор.
Пенелопа бросила украдкой испуганный взгляд на леди Бриджертон, пытаясь определить, сильно ли она огорчена оскорблением — в конце концов, она пытается заставить вступить брак свое неимоверное количество отпрысков уже свыше десяти лет. Но леди Бриджертон, вовсе не выглядела расстроенной. Фактически, казалось, будто она тоже пытается заглушить смех.
Заглушить смех и шагнуть назад, включая Гиацинту и Фелицию. Они потихоньку отходили от нее.