Письма полковнику

— Привет. Это старос… тьфу, Стар. Слушай, Бейсик, расскажи поподробнее, что там за неувязка с этим Лиловым полковником. Про международные конвенции и всё такое… Да, очень надо. Очень. Вот и хорошо, что длинный разговор.

* * *

— Во–первых, провокации со стороны всяческих недобитых «Фронтов свободы», «Идущих в пламя» и так далее. Не надо улыбаться. Меня просили вас проинструктировать, и я это делаю.

— Ну, насчет этих–то я и сам в курсе. Кучки клоунов, разве нет?

— Вот именно. Такие как раз и любят громкие впечатляющие жесты. И, поверьте, редко в состоянии придумать что–то более громкое и впечатляющее, чем теракт с многочисленными жертвами. Тем более теперь, когда ребятам, очевидно, ничего не досталось из наследства старика, на которое они так рассчитывали.

— Это предположение или достоверная информация?

— До чего же вы еще молоды, если верите во что–либо достоверное в Исходнике и Срезе… Ладно. Далее. Местных крикунов вроде «Равенства» выносим за скобки: у них, по крайней мере, оружия нет. Но как фактор все–таки учитывайте.

— Может, перейдем к более реальным факторам? Тезеллитовые разработчики, например…

— Разработчики как раз более кого бы то ни было заинтересованы, чтобы всё оставалось на своих местах. В этом смысле — да, и они тоже. Хотя вряд ли они способны на… м–м… решительные действия. Думаю, мелкий и средний бизнес можно оставить в покое. Тут идут в ход крупные ставки. А значит — крупные игроки. Вам известно, кому принадлежит контрольный пакет на эксплуатацию ресурсов Среза?

— Международной конвенции сферы отдыха и развлечений.

— Я вас умоляю! Знаете, коллега, по–хорошему вас надо направить доучиваться эдак на пару лет… Вы что, спите с Лизой? Ну–ну, успокойтесь, я пошутил. Так вот, контрольный пакет принадлежит Фроммштейну и группе «Блиц». Это так, для информации. Идем дальше. Когда старик просил убежища для себя и дочери, естественно, были достигнуты некоторые негласные договоренности…

— Еще с прошлой властью.

— Такие вещи, юноша, передаются по наследству. Независимо от наличия–отсутствия завоеваний демократии.

— Вы думаете, он пообещал…

— Вот именно что, скорее всего, пообещал. Хитрый был старик. Но такого рода обещания рано или поздно приходится выполнять. Или не выполнять. И в любом случае остаются недовольные стороны…

— То есть цивилов тоже учитывать.

— Разумеется. И не только их. Цивилы — вывеска, хотя недооценивать их нельзя, там работают профессиональные ребята. Меня очень интересует, почему они вдруг решили поиграть в гласность. Привлечь всеобщее внимание к смерти старика, после того, как два десятка лет успешно скрывали его жизнь, — очень смелый ход. Гораздо логичнее было бы попробовать поделить всё втихую, не рискуя имиджем страны в глазах мировой общественности… да вообще ничем не рискуя. Имейте в виду этот момент, он может оказаться ключевым.

— А вы не думаете, что таким образом просто хотели спровоцировать ее?

— Всего лишь?

— А почему бы и нет? Мы же делаем на нее главную ставку. Почему бы не предположить, что не только мы одни?

— Предположить можно всё… Так, говорите, она все–таки решилась?

— Сегодня. Первым утренним телепортом.

— Понятно… А вот я на ее месте не стал бы. Знаете, есть такая древняя мудрость: никогда не возвращайтесь в прежние места. Всё равно ничего не отыщешь, кроме разочарования.

— Ну, ей, допустим, не до сантиментов. Она элементарно дает деру.

— Тем более неразумно. Должна же она понимать, что именно там ее и ждут. Все.

— А я думаю, она, наоборот, надеется всех перемудрить. Мы с вами, и не только мы одни, знаем, что имеем дело с умной женщиной. Которая никогда не сделает того, к чему ее так грубо и навязчиво подталкивают. А она, и свою очередь, зная, что об этом знают, берет и поступает именно так. Понимаете?

— С трудом. Учитесь более внятно выражать свои мысли. Ну ладно. И на что, по–вашему, она рассчитывает?

— Естественно, на замешательство. На первых порах. А затем постарается сбежать куда–нибудь подальше.

— Интересная мысль. И что у нас дальше, чем Срез?

— Ну, во–первых, Срез большой…

— А во–вторых?

— Судя по письмам, ей многое известно. Даже слишком многое. Именно поэтому мы и…

— Да, но вряд ли она сама это осознает. Ее сведения в любом случае недостоверны и разрознены (кстати, делайте на это поправку), а главное — загнаны в пассив, в прошлую жизнь, в подсознание. Она не сумела бы адаптироваться в чужой стране, если б тащила на себе весь этот груз. Тот же старик — он ведь так и не смог.

— Вы, оказывается, психолог. А вам не кажется, что, попав в Срез, она может всё благополучно вспомнить?

— Я бы на вашем месте особенно на это не надеялся. Вряд ли. Вы не застали прошлого Среза. Вы не представляете, как он изменился за эти пару десятков лет. Откровенно говоря, я ей сочувствую. Нет, правда, нельзя возвращаться в прежние места. Туда, где ты когда–то был счастлив.

— Так она и теперь будет счастлива. Фирма гарантирует.

— А вот этого не надо. Не бравируйте вашим цинизмом. Не люблю.

— Не любите? А случайно не завидуете, а?

— Чему тут завидовать… Немолодая женщина с истрепанными нервами, похоронившая отца, загнанная в ловушку со всех сторон… Мне на вашем месте было бы неприятно с ней работать. Вы же читали ее письма, знаете, какую трагедию она пережила в свое время. Потрясающе сильный характер!.. Ладно, это лишнее. Вы, по–видимому, профессионал. В своем деле.

— Должен ли я понимать, что инструктаж окончен?

— Да, вы правы. Разговор становится беспредметным. На когда у вас назначен телепорт?

— Десять тридцать восемь.

— Идите. Еще успеете выпить кофе. В телепорту очень приличный, рекомендую. Удачи!

— Спасибо. Не помешает.

…Кофе действительно был хороший.

Человек сидел на высоком табурете за круглым столиком на одного, с края которого локоть всё время съезжал в пустоту, не давая щеке опереться на ладонь. И стол, и табурет, и кофейная чашка были ярко–синие, как и всё в продвинутом интерьере телепорта. Только стрелки–указатели и пояснительные надписи — серебряным, блестящим. Серебряное на синем выглядело красиво, но читалось с трудом. Впрочем, в телепорту трудно заблудиться. Разве что ты приехал из такой провинции, где не каждый слышал и об автобусах.

Объявили телепорт на десять двадцать шесть. Человеку нравилось, что компьютерный женский голос в телепорту был не звучно–бесцветный, как в аэропортах или на вокзалах, а вкрадчивый, сексуальный. Зато активно не правилось, что одним и тем же словом «телепорт» обозначается всё: и зал в синих тонах, и конкретно прибор для перемещений между Исходником и Срезом, и сам процесс. Попробуй тут «внятно выражать свои мысли», усмехнулся он. Отпил кофе. Почему на подобных «инструктажах» никогда не обходится без того, чтобы тебя — тебя!!! — высмеяли и отчитали, как мальчишку? Причем независимо от личности инструктора, на этот раз все–таки попалось не самое большое «ге» в Структуре. Видимо, порочна сама система. Против системы не попрешь. Но если всё получится так, как он для себя наметил и решил, систему — Структуру? — можно будет вообще пустить побоку…

Человек усмехнулся. Он был реалистом. Он не переоценивал того единственного козыря, которым владел эксклюзивно, сам.

Но и не собирался недооценивать.

Потянулись пассажиры на объявленный телепорт. Счастливое семейство нервного бизнесмена, в кои–то веки вырвавшегося в отпуск; парочка путешествующих пенсионеров нездешнего вида — и почему б им не воспользоваться телепортом родного государства? — еще одна парочка, долговязые мальчик и девочка, которые за две минуты посадки почему–то ни разу не поцеловались, даже странно; толстая дама с котом на руках: надо же, теперь в телепорт пускают с котами. Завоевание демократии…

Они проследовали по серебряной стрелке, и в синем телепорту снова стало пусто и тихо. Его попутчиков на десять тридцать восемь пока не было видно. Тем лучше. Можно успеть выпить еще чашечку кофе, тем более что он тут правда хороший. И на порядок дешевле, чем там, в Срезе.