Письма полковнику

В Срез. Ну конечно. Они уверены, что уже теперь–то ей никуда не деться, кроме как ухватиться за эту путевку, будто за ускользающую соломинку. Но подбросить конверт вот так, прямо в квартиру, на самое видное место… Словом, если разобраться, не нужно и оптического прицела с чердака напротив.

Нет. Нет…

Вспомнила! Конверт принес Сережа Старченко. В подарок на день рождения. От класса. Попросил не открывать до экзамена, и она пообещала, сунула на этажерку, а потом…

Дубль? Запасной вариант? Почему бы и нет, и даже скорее всего. Что может быть легче, нежели вручить мальчику конверт в конверте, снабдив соответствующими инструкциями? Но, боже мой, зачем, за каким дьяволом им понадобилось во что бы то ни стало отправить ее не куда–нибудь, а именно в Срез?!

В Срез…

Эва отошла от этажерки и снова опустилась на диван. Медленно стянула колготки, сняла юбку, расстегнула пуговицы блузки. Жарко… Сейчас надо принять ванну и хорошо, очень хорошо подумать обо всем этом. О лиловом мундире и о намеках сотрудника в штатском. О фотографиях в Интернете и о запахе лаванды. О родном языке в телефонной трубке и о путевке в Срез. О последнем экзамене в десятом классе и о Сереже Старченко…

Он действительно знал на двенадцать баллов. Он выучил. И это самое честное из того, о чем придется думать.

Когда опять зазвонил телефон, она уже разделась и закрылась изнутри на шпингалет.

Здравствуй, папа!

Большущее–пребольшущее тебе спасибо!!! Экспедиция — это здорово. Я думала, с ума сойду от этого вечного маятника: зимняя резиденция — летняя резиденция, занятия — каникулы — опять занятия… Все–таки, если ты принцесса, у тебя должна быть интересная жизнь, правда?

Я обещала тебе писать про всё–всё. И держу слово, потому что ты же свое сдержал! А Роза не верила. Видел бы ты ее лицо, когда пришла твоя резолюция! Но вообще–то лучше бы мы оставили Розу дома. Ее на драконе укачивает, каждые два часа у нас остановки только из–за нее! А зачем мне дуэнья в необитаемых местах?

Но я обещала по порядку. Амазонка, которую мне сшили, не очень удобная, но я понимаю, что в пажеских штанах принцессе путешествовать нельзя. Хотя никто же не увидит, я не понимаю. Но Драго сказал, ему нравится, приятно, когда велюр к чешуе, только щекотно. А Драго врать не будет.

Он самый молодой в экспедиции, остальные драконы уже взрослые. Из людей полетели Роза (я уже писала), наш врач сеньор Арьенде, интендант Шмидт и четверо солдат для охраны, только непонятно, от кого. Правда, они еще дрова собирают на привале. Про начальника экспедиции, наверное, можно не писать, ты же его сам назначал лично, этого сеньора Лынина. По–моему, он недобрый. Своего дракона бьет… когда тот не слушается, нет бы объяснить по–человечески. У нас его все боятся, даже Роза. А зато его помощник, Миша, так интересно обо всем рассказывает!

Вчера мы перевалили через Гребневый хребет. Оказалось, там всё точно такое же, как с нашей стороны, только замка нет. Моря отсюда уже не видно, одни голые скалы и плоскогорье. Миша нашел мне цветок, очень красивый, и сказал, что он лечебный и очень редкий там, в Исходнике.

Испросила, что это — Исходник, но он не стал говорить, покраснел весь, что проболтался. Но я и так знаю. Сеньориты, эти дурочки, которых ты прислал мне в подружки, тоже оттуда. Хорошо, что они отбыли по домам на каникулы. Сейчас тряслись бы на драконах еще хуже Розы.

К завтрашнему дню мы должны добраться до Пещеры привидений. Там должно быть очень интересно, только холодно, по этому поводу Роза уже возмущалась. Но я всё равно полезу, даже если Лынин не разрешит. Он же тебе подчиняется, правда? А я твоя дочь. И это моя экспедиция!

Миша сказал, что там, в Пещере, на потолке каменные цветы, а еще есть подземное озеро, в котором плавают рыбы без глаз! Ну и какое–то тезе… не помню, словом, месторождение. Я тебе всё–всё напишу, как и обещала. А сейчас у нас наконец–то заканчивается привал, хотя Роза и против. Драго уже прилетел и меня зовет. Кстати, Миша всё время с ним разговаривает. Ему интересно!

Я тебе буду писать каждый день. А потом все письма сразу отправлю из Восточного поселка. Лынин говорит, мы там будем через четыре дня. Но, если честно, я думаю, что не раньше, чем через неделю, ты меня понял.

До следующего письма!

Твоя Эвита

12.05.15

ГЛАВА V

— Тебе Катя звонила, — сообщила мать.

— А пошла она.

— Сережа!

Он не стал ввязываться в объяснения и, шмыгнув из душа прямо в комнату, закрылся изнутри. Надо подумать. Надо что–то делать. Уже, немедленно, иначе… Почему он не поднялся за ней?! Если б не побоялся, если бы догнал и рассказал обо всем — вместе они бы что–нибудь решили. Почему?!!

Звезды Эн–Би–Эй на крайнем плакате — кстати, уже потрепанном и стремном — тянули к корзине три жилистые руки цвета шоколада разных сортов. В пятницу начинаются сборы. И если не поехать, тренер может выгнать нафиг из команды. И всё равно это ничего не даст, потому что в понедельник сдавать физику. Тренер обещал дать какую–то справку для Лимберга. А если так: справку взять, а на сборы не ехать? Оно ведь не сразу выплывет, и в худшем случае поставят на осень… но из команды, когда узнают, попрут по–любому. Без права на восстановление. Черт!!!

Но она же нуждается в защите. И это важнее всего баскетбола на свете, с турнирами Эн–Би–Эй включительно.

А может, просто позвонить и сказать, чтобы она не ехала в Срез? Чтобы выкинула ту драную путевку!.. и что это даст? Да она просто рассмеется, если он попробует объяснить. Или пошлет его подальше, если объяснять откажется.

Убрал руку с телефонной трубки. И напрасно: телефон тут же нагло затрезвонил.

Если Дылда, обложу открытым текстом, решил Стар.

— Алло.

— Привет. Я тебе звонила. Твоя мама не пе…

— Передала. Дальше?

Дылда на секунду умолкла: наверное, собиралась выяснять, почему же он не перезвонил, но передумала. В паузе надо было повесить трубку, но Стар нужный момент проморгал. Хотя, конечно, трубку можно кинуть и так, без всякого момента.

— Я просто хотела тебя спросить… — начала Дылда умоляюще, и он догадался: звонит она насчет денег. А с деньгами действительно вышло тупо и нехорошо. Как и всё, что касалось того подарка — от начала и до конца.

— Дылда, — выговорил гораздо мягче, нежели намеревался. — Я отдам, честно. И тебе, и всем, кто сдавал. Тебе первой. Только, прости, не прямо сейчас. Сейчас я правда не могу. У меня…

У него еще оставалось примерно две трети из отложенного на мопед. Если брать не отель и не пансионат, а самый дешевый кемпинг далеко от моря… Стар изучал прайсы: на две недели не хватало всё равно. Но ведь главное — попасть в Срез, а дальше можно, выселившись из кемпинга, остаться нелегально. Взять с собой консервов и спальный мешок, испортить чип на визе… Он как–то читал: один чудак полез купаться с чипом, и вся инфа поплыла иероглифами, никак не докажешь, просроченный он или нет.

Дылда, кажется, продолжала что–то говорить; он не слышал, что именно. То ли обиделась, то ли удивилась — как обычно. Пора закругляться.

— Я звякну, когда будут бабки. Пока.

— Стар!!!

Странно, что от такого истошного вопля не замкнуло линию. Стар вернул трубку к уху; кстати, по барабанкам врезало так, будто он и не думал ее опускать. Вздохнул:

— Ну чего тебе еще?

— Ты не слушаешь, — с горечью констатировала Дылда. — Ты совсем меня не слушаешь. Так вот: оказалось, это ветрянка. Потому она никак не может, а деньги вернуть уже поздно, путевка просто сгорит. Она плакала, между прочим!

— Кто?

— Ленка, моя подружка. Мы должны были с ней вместе… Я же говорю! А она заболела в последний момент.

— Чем?

Он не издевался. Он правда никак не мог въехать. Но уже чувствовал, что въехать надо: ощущал тем боковым чутьем, которое очень кстати, когда тебя обходят сзади с двух сторон, а пасануть некому. Там, возле подъезда, оно тоже пригодилось.