Неутолимая страсть

— Дорогая, ты же не будешь очень сильно разочарована, если Пембрук проиграет, правда ведь? — запустила шпильку Филаделфия.

— Он ни за что не проиграет! Он воин королевы.

— Ладно, я ставлю деньги на гиганта. У них копья вроде бы одной длины, — сказала Филаделфия таким тоном, словно намекала на что-то непристойное. — Но мне кажется, Черный Леопард управляется со своим орудием более уверенно и со знанием дела.

Кэтрин наблюдала, как два противника появились на арене. Это было как сражение света и тьмы, Бога и дьявола. Восседая на молочно-белом коне, Золотой Огонь под крики толпы отсалютовал королеве. Черный Леопард, сидя на огромном вороном жеребце, опустил забрало и взял копье наперевес.

Взмах жезла, и комья земли взлетели на воздух. Хепберн представил себе, как он нацеливает копье в щит соперника и ударяет в него с такой силой, что противник вылетает из седла. Через какую-то долю секунды все именно так и случилось.

С арены вскачь уносился белый мерин. Рыцарь Золотой Огонь лежал ничком на земле без движения. Кричали женщины. На поле вылетел оруженосец Пембрука. Вскочив, Кэтрин ринулась с трибуны вниз, к деревянному барьеру, окружавшему поле. Черный Леопард, все еще сидевший в седле, заслонял ей вид.

Хепберн глянул вниз сквозь прорези забрала и увидел Кэтрин. У него перехватило дыхание при виде красавицы, разодетой в белый бархат; на ее лице в обрамлении лебяжьего пуха светились тревогой золотистые глаза.

Кэтрин заглянула в черноту его глаз и отшатнулась.

— Ты! — Она обежала взглядом Пембрука, бесформенной грудой лежавшего на земле, и вскрикнула: — Ты убил его!

— Не-а. Только оглушил. Да еще в пух и прах развеял его спесь.

“Это удар по моей гордости, заносчивая шотландская свинья. И не первый удар!”

С помощью оруженосца Пембрук поднялся на дрожащих ногах, и одобрительный шум пронесся над трибунами. Вздернув подбородок, Кэтрин вернулась назад к Филаделфии, изо всех сил стараясь подавить в себе чувство унижения. Когда она уселась на свое место, Филаделфия взяла ее за руку.

— Это Хепберн, — сдавленно произнесла Кэтрин.

— Я так и подумала с самого начала.

“Он не стал терять время, приехал и наложил лапу на то, что ему принадлежит”. Филаделфия сжала ей руку.

Вскинув королевскую длань, Елизавета позвала к себе соперников. Над толпой повисла тишина. Черный Леопард спешился и передал коня и копье своему оруженосцу. Подойдя туда, где в пыли лежало копье Пембрука, он поднял знак королевы и, галантно поклонившись своему побежденному противнику, протянул ему трепещущий шелковый шарф. Толпа взревела.

Оба мужчины поднялись к Елизавете на помост, на котором стояло королевское кресло, и преклонили перед ней колени. Она приказала им встать и сказала что-то, что услышали только они двое. Затем рыцарь в черных доспехах приблизил к ней голову и произнес какие-то слова.

Ее величество королева встала и подняла обе руки вверх, призывая тишину.

— Черный Леопард изящно отказался от звания победителя на том основании, что он не является англичанином. Поэтому мы объявляем победителем королевского турнира рыцаря Золотой Огонь. Однако я приглашаю обоих победителей передать свои щиты, чтобы выставить их для обзора в Галерее щитов.

Трибуны, радуясь полученному представлению, разразились овациями.

— Изящно? — прошипела Кэтрин. — Хепберн ни разу в жизни не был изящен!

— “Изящно” — все-таки больше подходит женщине. А Хепберн мужчина во всем.

Кэтрин вспыхнула, кое-что вспомнив.

— Что-то мне стало холодно, Филаделфия, — солгала она. — Пойду-ка я отсюда. Увидимся вечером.

Кэтрин всегда очень внимательно относилась к прическе, поэтому, готовясь к сегодняшнему празднеству, выложилась полностью, чтобы предстать с высоко уложенными по-модному волосами и спускавшимися по сторонам лица вьющимися локонами. Между локонами Мэгги помогла ей продеть нитку с хрустальными подвесками, которые засверкали в волосах, как снежинки. Без пелерины с капюшоном белое бархатное платье можно было бы посчитать простеньким, если бы не глубокое декольте. А когда к платью пристегнули белые атласные рукава, расшитые сверкающими кристаллами горного хрусталя, оно превратилось в произведение искусства.

На шее Мэгги закрепила ей воротник.

— Я слышала, что лорд Стюарт сегодня во время турнира оказался в центре всеобщего внимания.

— Да уж, устроил целый спектакль.

Кэтрин оглядела себя в зеркале. “Я ему устрою! — Она облизнула губы и легонько пощипала себя за щеки. — Пусть увидит, от какого приза он отказался!”

В спальню вошла Изобел с маленьким букетом белых тюдоровских роз.

— Их только что прислали, Кэтрин. Судя по всему, от какого-то твоего поклонника, — жеманно произнесла она.

— Ах, какая прелесть! Они, наверное, из королевской оранжереи. — Кэтрин поднесла букет к лицу, вдохнула тонкий аромат и не удержалась от вздоха. — Все-таки елизаветинский придворный — это образец галантности.

Пьесу должны были давать в личных покоях королевы. После представления был назначен банкет. Когда Кэтрин вошла в покои, она нашла глазами Кейт и Филаделфию и встала рядом с ними.

— Кэтрин, ты выглядишь просто божественно, — не удержалась Кейт. — Похоже, королева выйдет позже. Она в отвратительном настроении. Целый день сегодня гоняет Мэри Фиттон, требуя то принести вина, то розовой воды, чтобы разбавить его, то горячих углей — согреть руки, то нагретых кирпичей — согреть ноги. Хоть бы она не простудилась.

— Иначе нам всем не поздоровится, — сухо добавила Филаделфия.

— Пришли актеры театра “Глобус”. Я так понимаю, нам надо поблагодарить Уильяма Герберта за представление, — сказала Кейт.

— Да, Шекспир его большой друг, — подтвердила Кэтрин.

— Настоящий звездный час Пембрука. Сначала он Золотой Огонь на турнире, сейчас — златовласый покровитель драмы.

— Это любовная история, — поправила Кэтрин Филаделфию. — “Тщетные усилия любви”.

— В некоторых любовных историях полно драмы… Если повезет, дорогая.

Увидев в дальнем конце зала свою тетку Бет, Кэтрин решила воспользоваться предлогом, чтобы бросить Филаделфию и не слышать ее дальнейших намеков, касающихся Патрика Хепберна. “Подумай про черта, и он тут как тут!” Она поняла, что дойти до Бет она не успеет, а Хепберн с его длиннющими шагами легко нагонит ее. Поэтому она остановилась, высоко задрав подбородок, и приняла вызывающую позу, в то время как наглухо затянутый в черное дьявол наклонился к ней.

Она пронзила его взглядом. И ее белое платье словно притянуло к себе всю световую энергию и сконцентрировало в себе.

“Вот это да!..” Патрик был покорен. Улыбнувшись уголками рта, он немного свысока посмотрел на нее.

— Мне приятно, что вам понравились мои цветы, Кэтрин.

— Ваши цветы?

Пытаясь придумать, что сказать в ответ, она безотчетно стиснула букет. Ее обожгло жаром. Он стоял так близко! Она посмотрела на розы и в смятении увидела, что помяла нежные бутоны. Все из-за него!

— Они прекрасны. Позвольте, я ими поделюсь с вами.

Неожиданно для себя вскинув руку, она оборвала лепестки и осыпала ему плечи.

Тут же попыталась от него улизнуть, но, к своему ужасу, почувствовала, как он с силой стиснул ей запястье. Теперь она не могла двинуться с места. Ее глаза полыхнули гневом.

— Милорд, вы делаете мне больно… Опять.

Хепберн смахнул с себя лепестки и вдруг взглянул на нее. Глаза не обещали ничего хорошего.

— Ночью, перед сном, полюбуйтесь на синяки на запястье.

Смахнув все до конца — но не раньше! — он отпустил ее.

К тому времени, когда Кэтрин добралась до своей тетки, там уже стояла опередившая ее Филаделфия, которая не могла прийти в себя от изумления.

— Вот уж действительно: тщетные усилия любви, — пробормотала она.

В сопровождении шести фрейлин появилась королева. Она заняла свое место, и это стало сигналом начинать представление. Кэтрин пыталась вникнуть в сюжет, который разворачивался перед ней, но все ее мысли были заняты Хепберном. Она по-прежнему чувствовала его железную хватку, а ее тело предательски желало испытать ее снова, даже несмотря на ощущение боли.