Искусство самовыражения (ЛП)

— Ладно, — говорит она, пока мы заканчиваем накрывать на стол.

Кел и Колдер вбегают через парадную дверь, через мгновение за ними проходит Уилл.

— Кел сказал, что у нас сегодня базанья? — неуверенно спрашивает он.

— Да, сэр, — говорит мама, накладывая ее на тарелки.

— Что такое базанья? Лазанья Болоньезе?

Вид у него напуганный.

— Это базанья. И это последний раз, когда мы ее готовим, потому тебе бы лучше насладиться ею, — говорит она.

Уилл проходит к столу и ждет, пока мы с мамой сядем, прежде чем сесть самому.

Мы передаем по кругу хлебные палочки и салат, пока наши тарелки не полнятся едой. И точно как прошлым вечером, Кел первый, кто накаляет обстановку.

— Колдер, моя мама умирает.

Уилл смотрит на меня, и я одаряю его полуулыбкой, давая знать, что мы поговорили.

— Когда она умрет, я буду жить с Лэйкен. Точно как ты с Уиллом. Мы как будто одинаковые. Все наши родители будут мертвы, и мы будем жить с нашим братом и сестрой.

— Круто. Просто улет, — говорит Колдер.

— Колдер! — кричит Уилл.

— Все нормально, — говорит мама. — Это действительно улет, с точки зрения девятилетнего.

— Мам, — говорит Кел. — А что на счет твоей спальни? Я могу ее забрать? Она больше моей.

— Нет, — отвечаю я. — В ней есть ванная. Спальня будет моей.

Кел выглядит пораженным. Но я не даю слабину. Спальня с ванной будут моими.

— Кел, можешь забрать мой компьютер, — вставляет мама.

— Клево!

Я смотрю на Уилла, надеясь, что этот разговор не смущает его, но он смеется. Это именно то, на что он надеялся. Принятие.

За ужином мы обсуждаем, что случится в следующие несколько месяцев, и договариваемся за сидение с Келом и Колдером, пока мама будет на лечении. Уилл согласился забирать Кела в любое время, когда будет нужно, и сказал, что будет продолжать возить детей в школу. Я буду забирать их каждый день по пути домой, если не буду на лечении с мамой. Она заставила Уилла согласиться позволить ей готовить им ужин каждый день, в ответ на его помощь. Весь вечер прошел удачно. Меня преследовало ощущение, будто мы дружно утерли нос смерти.

— Я устала, — говорит мама. — Мне нужно принять душ и пойти спать.

Она идет на кухню, где Уилл моет посуду. Она обхватывает рукой его талию и обнимает сзади.

— Спасибо, Уилл. За все.

Он поворачивается и обнимает ее в ответ.

Когда она проходит мимо меня, то намеренно пихает меня плечом. Ей не нужно произносить вслух, я и так знаю, на что она намекает — мама одобряет мой выбор. Снова. Жаль, что ее слово не в счет.

Я протираю стол и иду к раковине, чтобы выжать тряпочку.

— В четверг у Эдди день рождение. Не знаю, что ей подарить.

— Ну, я знаю, чего тебе не стоитей дарить, — говорит он.

— Поверь, я знаю, — смеюсь я. — Кажется, Гевин собирается куда-то сводить ее в четверг. Может, я устрою ей что-нибудь в пятницу.

— О, кстати о пятнице. Вам не нужно будет, чтобы я последил за Келом? Я забыл, что нам с Колдером нужно в Детройт на этих выходных.

— Нет, все нормально. Семейная встреча?

— Да. Мы приезжаем к бабушке с дедушкой раз в месяц на выходных. Что-то типа перемирия, которое мы придумали после того, как я украл братишку посреди ночи.

— Справедливо, — говорю я. Я тянусь через раковину и отсоединяю слив.

— Так тебя не будет на слэме в четверг? — спрашивает он.

— Нет. Но мы можем присмотреть за Колдером вечером. Просто пошли его к нам после школы.

Он кладет последнюю тарелку на полку и вытирает руки об полотенце.

— Довольно странно, не так ли? Как все сработало? Ваш переезд сюда? Дружба Кела с Колдером, когда он больше всего нуждался в лучшем друге? Что он воспринял новости о твоей маме так спокойно? Все сработало.

Он поворачивается ко мне и улыбается.

— Я горжусь тобой, Лэйк. Ты сегодня хорошо справилась. — Он целует меня в лоб, чуть задержавшись, а затем идет в гостиную.

— Колдеру все еще нужно принять душ, так что, нам пора идти. Увидимся завтра, — говорит он.

— Да. Увидимся.

Я вздыхаю, думая о единственной вещи, которая непришла ему в голову. О единственной важной вещи, которая несработала; я думаю о нас.

Я начинаю свыкаться с этим. Что мы не будем вместе. Что мы не можембыть вместе. Особенно в последние два вечера, что он провел здесь. Кажется, будто я, наконец-то, пережила его. Определенно еще бывают неловкие моменты, но не такие, которые мы не сможем преодолеть. На дворе всего лишь октябрь, и он будет моим учителем до июня. Восемь долгих месяцев. Когда я смотрю на изменения своей жизни за последние восемь месяцев, то не могу предугадать, какой будет моя жизнь через восемь месяцев от сегодня. Когда я ложусь и закрываю глаза, то принимаю решение. Уилл больше не будет моим приоритетом. Первой я ставлю маму, вторым Кела и третьей жизнь.

Наконец-то. У него больше нет власти надо мной.

***

— Эдди, милая, можешь взять мне шоколадное молоко? Я забыл. — Гевин смотрит на Эдди щенячьими глазами. Она закатывает глаза и встает. Стоит ей покинуть столик, он поворачивается к нам и начинает шептать:

— Завтра вечером. В Гетти. В шесть часов. Принесите розовый шарик. И после мы поедем на слэм.

— Гевин, ты с ума сошел? Это не смешно, она взбесится, — шепчу я.

— Просто доверься мне.

Девушка вернулась к столику с шоколадным молоком.

— Держи, милый. Ты должен мне пятьдесят центов.

— Я должен тебе свое сердце, — говорит Гевин, когда она передает ему молоко.

Она легонько стукает его по голове.

— Ой, не будь тряпкой. Ты такой нюня, — говорит Эдди, прежде чем поцеловать его в щеку.

***

Я неохотно захожу в пиццерию «Гетти» с розовым шариком в руке. Гевин и Ник сидят за столиком в конце зала. Он показывает мне жестом присоединиться к ним. Как же много розовых шариков. Она взбесится.

Гевин хватает мой шарик и пишет на нем что-то черным маркером.

— Вот, — говорит он, передавая мне кучку шариков. — Возьми их и иди к уборной. Я заберу тебя, когда придет время, она скоро появится.

Он пихает меня в сторону уборной, прежде чем у меня появляется шанс воспротивиться. Я стою в углу коридора между мужским туалетом и кладовкой уборщика. Я поднимаю взгляд на шарики, и тогда замечаю имена, написанные на каждом из них.

Через мгновение ко мне подходит мужчина в возрасте.

— Ты Лэйкен? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я.

— Я Джоель, приемный отец Эдди.

— О, здравствуйте.

— Гевин хочет, чтобы ты подошла к входу и передала мне шарики. Эдди уже пришла. Она думает, что я в уборной, так что ни слова про них.

— Эм, ладно. — Я передаю ему шарики и иду обратно к столику.

— Лэйкен! Ты пришла! Ребята, это так мило, — говорит Эдди. Она начинает садиться за стол, когда Гевин вытаскивает ее обратно.

— Мы пока не садимся за еду. Нам нужно выйти наружу.

— На улицу? Но там холодно.

— Пошли, — говорит он, подталкивая ее к двери.

Мы все следуем за Гевином наружу и становимся рядом с Эдди. Я смотрю на Ника, но он лишь пожимает плечами, подразумевая, что тоже понятия не имеет, что происходит. Гевин достает из кармана клочок бумаги и становится перед Эдди.

— Милая, это письмо написал не я. Но меня попросили его прочитать.

— Эдди смотрит на нас и улыбается, пытаясь узреть намек в наших выражениях. Мы ей подсказать не можем, так как сами ничего не знаем.

« Это было 4-е июля, День Независимости. Тебе было четырнадцать. Ты ворвалась через двери и пошла прямиком к холодильнику, говоря мне, что хочешь спрайт. У меня его не было. Ты сказала, что все нормально, и взяла Доктор Пеппер. Ты напугала меня до чертиков. Я сказал служащей, что не могу оставить тебя. У меня никогда раньше не жил подросток. Она ответила, что найдет тебе место на следующий день, что мне нужно просто оставить тебя на ночь.