Влечение

— Мне очень жаль, что так получилось, — проговорила вконец смущенная Кристина. —Рози еще так молода... Она не понимает… — Сестра Ива горестно взмахнула руками, не зная, стоит ли разъяснять Софи, что за человек эта Рози и почему так держится.

Рози давно завоевала репутацию несносной. Казалось, отпуская едкие замечания, она получает извращенное удовольствие. К тому же всему семейству было известно, что Роз уже несколько лет тайно влюблена в Ива. Ни малейших шансов на взаимность у неё не было. Ему всегда нравились женщины хрупкие, нуждающиеся в мужской защите и опеке. К Рози, с ее злым, язвительным язычком и готовностью постоять за себя, это никак не относилось.

Было ясно, что замечания Рози сильно расстроили эту милую девушку, однако приверженность к семейной солидарности не позволила Кристине разъяснить той истинное положение вещей. Она просто решила как можно скорее разыскать брата и предупредить о случившемся.

Теперь же, озабоченно поглядывая на Софи, она сказала:

— Как хорошо, что я вас встретила. Хотелось пригласить вас на обед, а где вас искать — не знала. Возможно, Ив вам рассказывал, что у Карреров издавна существует традиция раз в месяц, в субботу, всем семейством у кого-нибудь собираться. В этом месяце как раз наша с Хуаном очередь принимать гостей и мы будем очень рады вас у себя видеть.

— Спасибо за приглашение, очень мило с вашей стороны, — сдержанно ответила Софи.

Она была не настолько наивной, чтобы не понять, что поведение Рози объяснялось в основном вздорным характером и юношеской агрессивностью. Тем не менее по реакции Кристины она догадалась, что определенная доля правды в словах девушки все же была. Особенно в том, что касалось Катрин Гренье.

Разумеется, она не сомневалась, что до встречи с ней Ив вел отнюдь не монашескую жизнь. Однако почему он не был с ней искренен? Почему откровенно не рассказал о своих отношениях с Катрин? «Ив очень влюбчив. Остывает, правда, еще быстрее, чем влюбляется»,— беспрестанно звучали в ее ушах слова Рози.

Пять минут спустя, распрощавшись с Кристиной и направляясь к домику дядюшки Фернана, Софи все еще продолжала горестно размышлять о том, насколько мало она знает Ива. Солнце, ярко сиявшее весь день, куда-то скрылось. Ей казалось, что все вокруг стало пасмурным и уже не будет другим. Ее познабливало, и она в глубоком унынии раздумывала о том, что была слишком легкомысленной, поверив в силу любви Ива.

Однако не в ее характере было без борьбы поддаваться отчаянию. Конечно, было бы прекрасно, если бы она могла сейчас выплакать все свои беды матери, всегда готовой понять ее и утешить. Но это невозможно. Родители уже уехали, и теперь она на долгое время будет лишена возможности пообщаться с ними. И значит, ей придется справляться самой. Возьми себя в руки, приказала она себе.

Прежде всего она подтянулась, расправила плечи и решительно подняла голову. Что, в конце концов, повергло ее в такое уныние? Всего лишь болтовня девушки, которую она видела впервые в жизни. Почему она должна верить злым намекам насчет Ива? Это просто непорядочно с ее стороны. Она не имеет никакого права сомневаться о том, что Ив искренен с ней, что он любит ее. Сердце подсказывало ей, что он самый родной и самый близкий ей человек, с которым ей предстояло провести всю оставшуюся жизнь. Господи, какая же она все-таки идиотка! Он, конечно, расскажет ей все о своих отношениях с Катрин Гренье, стоит лишь попросить его об этом. И она попросит, как только он придет. А в ожидании, пока он появится, она, чтобы отвлечься от царапающих душу подозрений, займет себя поисками той самой вазы, о которой говорила мама.

Софи вошла в дом, натянула на себя джинсы и майку и принялась за дело. Прежде всего она стала разгребать завалы в стенном шкафу. И вот, вытащив оттуда кучу хлама, она наткнулась на коробку, упрятанную поглубже в угол. Софи осторожно вытянула ее оттуда, раскрыла и увидела, что та доверху заполнена стружками. Потихоньку вынимая их, она добралась наконец до какого-то предмета, завернутого в потемневшую от времени ткань. Почти не дыша, извлекла его из коробки, бережно поставила на стол и развернула ткань. Достаточно было одного взгляда, чтобы Софи замерла в восхищении.

Перед ней стояла редкого изящества ваза, поражавшая утонченными очертаниями и изысканным бледно-розовым цветом. Софи не считала себя специалистом по французскому антиквариату; она гораздо лучше разбиралась, например, в керамике из раскопок своего отца. Однако ее знаний вполне хватало, чтобы определить: ваза изготовлена в Севре в восемнадцатом веке, когда такой цвет специально был найден мастерами, чтобы угодить фаворитке Людовика XV — мадам Помпадур. Можно было понять, почему прабабушка так любила эту вазу, а маме было жаль ее утратить. Правда, мама скорее всего не представляла себе ее ценности. Да и вообще, удивлялась про себя Софи, не понятно, как попала такая редкостная вещь в семью простого фермера, каким был ее прадедушка. Она засунула коробку со стружками и тряпками обратно в шкаф и принялась умелыми руками археолога осторожно отмывать севрскую красавицу от приставшей к ней за многие годы пыли.

Ив вышел из магазина, прижимая к себе обеими руками пакеты, набитые разными деликатесами, которыми он собирался угостить вечером Софи. Надо было успеть занести их домой, прежде чем отправиться за ней в дом Фернана. Времени оставалось мало, и он так торопился, что чуть не столкнулся с супругами Гренье.

— Осторожно! — засмеялась Катрин. — Что за спешка? — Она с любопытством заглянула в его пакеты и лукаво заметила: — Спорим, я отгадаю, с кем ты будешь пировать.

— Считай, что выиграла, — суховато ответил Ив.

— Софи, похоже, очень хорошая девушка, — доброжелательно продолжала Катрин.— Вот и Доминику она понравилась. Не ее вина, что у нее был такой дядя, как Фернан Рулен. В конце концов, ее мать давно прекратила все отношения со своим братцем. Тем не менее... Ой! — Она хлопнула себя по лбу, неожиданно вспомнив нечто гораздо более актуальное, чем семейные проблемы Софи. — Знаешь, что мне сказали в полиции? Что в банде, ограбившей Батистена, была по крайней мере одна женщина!

Увидев, как изменилось выражение лица Ива, и неправильно истолковав причины этого, она зачастила:

— Конечно, это выглядит неправдоподобно, но согласись: женщине гораздо легче найти предлог, чтобы проникнуть в намеченный дом и проверить, есть ли там что-нибудь стоящее внимания. Это гораздо разумнее, чем действовать вслепую. В полиции сказали... О Боже! Уже так поздно! — На церковной башне начали бить часы, и мысли Катрин опять поменяли направление. — Извини, Ив. Нам пора. Приятного аппетита!

Мрачнея на глазах, Ив рассеянно смотрел вслед удалявшимся Катрин и Доминику. Полицейские новости он пропустил мимо ушей, но сообщение о том, что Софи оказалась племянницей Фернана Рулена, потрясло его до глубины души. Почему она ничего ему не сказала? Почему намеренно скрыла это обстоятельство, заставив его поверить, будто она просто представляет здесь интересы родственников покойного, а сама не имеет к нему никакого отношения?

В голову полезли воспоминания о том, как ловко умел Фернан Рулен в школьные годы воспользоваться доверчивостью и наивностью тех, кто был младше его, выманивать у них деньги, а потом зло насмеяться над ними. Ив и сам часто оказывался в числе обманутых. И может быть, именно тогда у него развились такие недетские черты характера, как осторожность и осмотрительность, смешанные с изрядной долей цинизма. По правде говоря, в жизни это ему очень пригодилось. Он никогда никому не верил на слово, не полагаясь на первое впечатление. Но с Софи все было по-другому.

Ей он поверил сразу и безоговорочно. Каждому ее слову, жесту, взгляду. Любовь, обрушившаяся на него, была столь сокрушительной и неожиданной, что обычный скептицизм Ива бесследно исчез, уступив место давно забытым доверчивости и наивности детских лет. Ему казалось, что и Софи отдалась ему так же доверчиво, раскрыв перед ним всю свою душу. Но, очевидно, он ошибся. Она была с ним далеко не откровенна, умолчала даже о том, что Фернан Рулен — ее дядя.