Влечение

Умолчала? — повторил про себя Ив, и губы его скривились в горькой усмешке, полной презрения к самому себе. Неужели он даже теперь пытается выгородить ее? Ведь она не просто пассивно скрыла правду, а намеренно его обманула! Не раз и не два ей предоставлялся случай рассказать о родственных узах, связывающих ее и Фернана, но она этого так и не сделала.

Ив зябко поежился. Оглядевшись, он лишь теперь обратил внимание на испортившуюся погоду и, поплотнее прижав к себе покупки, заспешил по направлению к своему дому.

По дороге, терзаемый любовью и сомнениями, он вновь и вновь пытался убедить себя в том, что воспринимает все слишком эмоционально, судит о происшедшем сгоряча и делает выводы, даже не выслушав объяснений Софи. Ведь существует же, обязательно существует простое и естественное объяснение тому, почему она не сказала ему правды!

Объяснение? Какое? — с циничной ухмылкой осведомилось его второе, умудренное жизнью Я. Простая забывчивость? Неужели ты настолько поглупел, что и впрямь готов поверить, будто она просто запамятовала, что Фернан на самом деле ее дядя.

Уже подходя к своему дому, он с досадой приметил, что навстречу ему идет сестра свекра Катрин, миниатюрная и жизнерадостная Элиза. Он даже нашел в себе силы вежливо улыбнуться ей.

Элиза жила за несколько домов от него. Нельзя сказать, чтобы они дружили, но им нередко приходилось встречаться на разных благотворительных мероприятиях. Сейчас Элиза остановила его, чтобы выразить восхищение великолепными цветами в саду перед его особняком.

— Мне очень приятно, что они вам так нравятся, но я вообще-то здесь совершенно ни причем,— проговорил Ив, слегка смущенный не вполне заслуженной похвалой.— В отличие от вас, я не особенно люблю возиться с цветами и в этом вопросе всецело полагаюсь на Бернара.

Бернар доводился Иву троюродным братом. Он был владельцем оранжереи, небольшая доля акций которой, кстати сказать, принадлежала Иву. Недаром его за обширные финансовые интересы и многочисленные инвестиции в те или иные семейные предприятия некоторые из родственников шутливо называли «банкиром». Среди Карреров он слыл человеком проницательным, не без оснований пользовался репутацией опытного и осторожного бизнесмена. Как-то на одной из семейных вечеринок одна из сестер, поддразнивая его, заметила, что он чересчур рационален, чересчур привык взвешивать все «за» и «против», чтобы всерьез и надолго влюбиться. До встречи с Софи он и сам был склонен так думать.

Софи... Почувствовав, что снова закипает от обиды и ярости, Ив быстро распрощался с Элизой. Входя к себе, он уже был взвинчен до того, что готов был признать: лучше бы ему никогда не встречаться с этой скрытной и вероломной племянницей Фернана Рулена.

Кто она, откуда взялась? Он восторженно посчитал ее чудесным подарком Небес, о котором мечтал всю жизнь. Но, скорее, если она и была чьей-то посланницей, то уж во всяком случае не Небес. Было ли их знакомство случайным или же тщательно спланированным? Тогда зачем? Обманула ли она его непреднамеренно, или же он сам оказался доверчивым идиотом, наделившим ее добродетелями и достоинствами, которыми она никогда не обладала? И что стояло за этой мгновенно вспыхнувшей между ними взаимной страстью? А в том, что страсть была взаимной, Ив не сомневался даже сейчас! Только вряд ли за ней стояла прекрасная и долгожданная любовь. Скорее — самая обыкновенная похоть.

Спустя полчаса, окончательно убедившись в том, что все у него валится из рук и его вымученные попытки приготовить хоть какое-то подобие торжественного ужина не имеют ни малейших шансов увенчаться успехом, Ив пришел к выводу: единственный способ узнать правду и вновь обрести душевный покой — это напрямик спросить Софи, почему она скрыла от него правду, не сказав о своем родстве с Фернаном.

6

Глубоко втянув в себя воздух, Софи сморщила нос: несмотря на тщательную уборку, в домике покойного дядюшки продолжал ощущаться слабый, но отчетливый запах тлена и

запустения. Когда светило солнце и ветер доносил аромат цветущего миндаля, этот запах почти исчезал. Но сейчас, когда шел дождь и воздух был насыщен влагой, он вновь чувствовался и портил настроение Софи. Он мешал ей в полной мере насладиться красотой отмытой вазы, которая словно бы светилась нежно-розовым светом. Софи предвкушала, как покажет ее Иву, как он будет любоваться вместе с нею этим шедевром. Она расскажет ему о своей семье, о любимой маме. Через два месяца маме исполнится сорок пять лет. Может быть, Софи с отцом стоит втайне от матери выкупить эту вазу и преподнести ей в день рождения? Хотя откуда у них возьмутся такие деньги...

Она все еще продолжала мечтательно улыбаться, когда послышался стук в дверь.

Софи опрометью кинулась к входу, открыла дверь и... застыла на месте, увидев лицо Ива. Оно было искажено гневом. И вместо того чтобы сжать ее в объятиях, Ив словно отшатнулся от нее.

В памяти ее мгновенно всплыли намеки Рози на то, как легко Ив остывает... Не зная, что сказать и как себя повести, Софи продолжала стоять в нерешительности, безмолвно уставившись на Ива. Вместе с ним с улицы ворвался холодный воздух, и она поежилась, почувствовав озноб. Она потянулась, чтобы закрыть за ним дверь, но он не пошевелился, чтобы помочь ей. Взглянув на него, Софи увидела, что он замер, словно приняв стойку, и не сводит широко раскрытых глаз с того, что стоит за ее спиной, в гостиной. Несколько мгновений он казался в глубоком потрясении, но затем глаза его словно оледенели, а губы искривила неприятная ухмылка.

— В чем дело? — с тревогой спросила Софи, обернувшись к двери гостиной и следя за его взглядом. — Что-нибудь не так?

— Что тут делает эта ваза? — хрипло осведомился Ив.

Софи нахмурилась. Тон Ива ей совершенно не понравился.

— Ждет эксперта! — ответила она, стараясь говорить спокойно. — Эта ваза принадлежала...— Не в силах выдержать насмешливый взгляд Ива, она запнулась и прикусила нижнюю губу.

— Продолжай, что же ты замолчала? — с издевкой спросил он. — Или мне продолжить? Ты ведь хотела сказать, что ваза принадлежала Фернану Рулену? Но знаешь ли, тебе любой в городе подтвердит, что он был мошенником, воришкой и никак не может считаться законным владельцем этой вещи.

— Мошенник... воришка...— растерянно повторила побледневшая Софи.

Она и раньше понимала, что дядю ее Ив недолюбливал. Почувствовала это по немногочисленным репликам, касавшимся покойного Фернана, по интонации, с которой те реплики произносились. Но сейчас в его голосе звучали неприкрытая злоба, откровенная ненависть и презрение, причем каким-то шестым чувством Софи уловила, что изрядная толика этих эмоций направлена не столько на дядю сколько на нее. Это так поразило ее, что она просто оказалась не в силах что-нибудь объяснить, возразить. Она лишь молча смотрела на него изумленными потемневшими глазами.

— Но ведь ты и без меня прекрасно это знала, правда, Софи? — продолжал все сильнее распалявшийся Ив. — Именно по этой причине ты так тщательно скрывала от меня, что этот подонок Рулен — твой дядя?

— Нет! Это неправда! — воскликнула Софи дрожащим голосом.

— Ах, вот как! Значит, неправда? — издевательски переспросил Ив. — Выходит, он не был твоим дядей?

Софи молча кусала губы. Ее так потрясли его тон, его гнев, что она была не в состоянии защищаться. Да и как она могла бы убедить Ива, что собиралась честно рассказать ему о своих родственных отношениях с Фернаном? Наверное, она виновата, что слишком долго молчала об этом, но просто случай не подворачивался. У нее не было никаких задних мыслей, да ей и в голову не могло прийти, что это вызовет в нем такую ненависть и презрение. Он смотрел на нее так, будто она была полнейшим ничтожеством, будто сам ее вид вызывал в нем омерзение. Собравшись с силами, она пролепетала: