Страница 4 из 6
– Да, это факт! – согласился Николай Рогов. – У нас любят «делать соответствующие выводы» и «принимать меры».
Остальные тоже согласились с Гринчевым. Лишь сам Подгорин сокрушенно покачал головой.
– Спасибо, конечно, за поддержку. Но… Уж если захотят сжевать – ничего не поможет, – грустно усмехнулся он.
Когда автобус подъезжал к ангару, неожиданно застонав, за живот схватился Георгий Вольцев.
– Мать его так! – покрутив головой, выдохнул он. – Гляди-ка, и меня прихватило. Да что ж за напасть такая?
– Георгий Павлович, а ты, часом, ничего «такого» не употреблял? – не на шутку встревожился Валентин. – Точно не пил технического спирта? А то в комнате у Андрея сразу две початые бутылки видел…
– Да что ж я, совсем, что ли, идиот? – отмахнулся Вольцев. – Вот, только то, что ели и пили в кафе и здесь в столовой и что лежит в холодильнике.
– Ну, давай не будем тогда рисковать. Сейчас скажу водиле, чтобы отвез тебя в госпиталь, – решительно заключил Подгорин.
Объяснив водителю-индонезийцу, что от него требуется, вслед за бригадой авиатехников Валентин направился к ангару, а автобус, хлопнув дверями, тут же умчался к выходу с авиабазы.
Авиатехники и уже дожидавшиеся их местные сотрудники продолжили работу, начатую на прошлой неделе. Появившийся в ангаре заместитель начальника авиабазы по руководству персоналом поинтересовался у Подгорина, почему сегодня работа началась с опозданием. Тот ответил, что у них произошло непонятное ЧП, которое нуждается в самом тщательном расследовании. Узнав о смерти одного из авиатехников, индонезиец некоторое время озадаченно молчал, после чего куда-то быстро исчез.
А через час стало известно, что умер и Дмитрий Линев, еще по пути в госпиталь. Эта новость, по сути, всех без исключения выбила из колеи. Оставив работу, авиатехники заговорили о том, что случившееся запросто может быть чьей-то хитро организованной диверсией. Кое-кто даже высказался за то, чтобы «послать к черту гребаную Индонезию и, пока всех тут как клопов не переморили, поскорее сваливать домой».
– Мужики, мне так думается, нас к этому и подвигают… – выслушав мнения членов бригады, сдержанно заключил Подгорин. – Конечно, каждый за себя решает сам, но я считаю, что мы должны остаться. Ребята, вы же прекрасно понимаете, что фактически война продолжается. Думаете, если америкосы начали нам в друзья набиваться, так сразу все и кончилось? Не-е-е-т! Все осталось, как и было, только делается похитрее да поподлее. В общем, как знаете, а я пошел к самолету…
Еще немного помитинговав, авиатехники вновь приступили к сборке. Вскоре в воротах ангара показался Вольцев. Его появление всех очень удивило.
– Палыч, тебя что, эти лекари хреновы принять не захотели? – выглянув из-за хвоста самолета, спросил Валентин.
– Проверили, сказали, что ничего серьезного, – пожимая плечами, сообщил тот. – И, что интересно, все пытались убедить меня в том, что я пил технический спирт. Мол, знаем мы вас, русских… Так и не смог доказать, что этой хрени и в глаза не видел. Ладно, пока поработаем, а там видно будет…
Но поработать он смог всего лишь полчаса. Внезапно у него начались рези в животе, усилилась и без того не стихавшая головная боль, появилась тошнота. Сев на пустой упаковочный ящик, Вольцев, сжавшись в комок, зажмурился и замотал головой. Заметив это, к нему быстро подошел Подгорин.
– Слушай, Палыч, я сейчас вызову «Скорую» и накажу этим засранцам, чтобы лечили как следует, а не отпихивались от больных. Кстати, ребята, у всех все нормально? А то нам, блин, и этих двоих, что уже преставились, более чем достаточно!
Тут же с жалобами на головную боль откликнулись еще двое – Сорокин и Лиховец. Вскоре на территорию авиабазы вновь примчалась машина «Скорой». Подойдя к старшему медику, Валентин что-то внушительно объяснил ему, кивая куда-то на северо-запад, в сторону Джакарты, скорее всего, грозя тем, что обратится лично к президенту Юдхойно. В российское посольство о случившемся Подгорин сообщил еще раньше, когда только нашел умершего Дальнова.
Остаток дня прошел в напряженном ожидании. Все очень надеялись, что смертей больше не будет. Однако эти надежды не оправдались. Ближе к полуночи скончался Вольцев. Как рассказали позже Сорокин и Лиховец, мучился он страшно, но местные медики так и не смогли понять, что же с ним происходит. У тех на все была универсальная отговорка: это следствие употребления метилового спирта. Впрочем, заболевших, как смог понять бывший армейский санинструктор Лиховец, лечили вовсе не от метила конкретно, а проводили общие антидотные процедуры, нацеленные на вывод из организма токсинов любого свойства, и вводили препараты, поддерживающие дыхание и сердцебиение…
Глава 1
Майор спецназа Андрей Лавров, известный в рядах ВДВ как Батяня, вместо привычных занятий со своими подопечными в классах и на полигонах дико сачковал. Именно так, с точки зрения завзятого трудоголика, можно было бы оценить его пребывание в одном из черноморских санаториев. Он воспринимал как непростительное ничегонеделанье поздний подъем, оздоровительные процедуры, экскурсии по всяким живописным местам, купание в море, участие в каких-то аттракционах и викторинах… Привыкший постоянно чем-то заниматься, первые пару дней Лавров вообще пребывал в каком-то перманентном шоке: как можно столь беспечно транжирить драгоценное время своей жизни?!
Чаще всего он принимал участие в каких-нибудь конкурсах эрудитов, шахматных турнирах и аттракционах, требующих силы и ловкости, избегая классического бега в мешках, переноса куриных яиц в ложке, зажатой зубами, и тому подобных «шедевров» санаторной развлекухи. Но прежде всего его к себе манило море. Он мог часами не вылезать из воды, все еще по-летнему теплой, несмотря на сентябрь. Аномально жаркое лето заметно сдвинуло границы «бархатного сезона», поэтому санаторий был полон отдыхающих.
Андрей никак не предполагал, что в этом году ему наконец-то удастся отдохнуть, как и всем обычным людям, кто хоть иногда имеет возможность съездить «на юга». Вообще-то был вариант с санаторием у Волги, где он уже раза два отдыхал. Но август ушел на учения в рамках ОДКБ, потом нужно было заняться подготовкой материальной части батальона к осени и зиме, потом…
Потом, в первых числах сентября, к ним на базу приехал генерал Федин и без каких-либо предисловий объявил:
– Едешь на Черное море. Вот санаторная путевка на две недели. Заметь – «горящая»! Отбыть должен прямо сегодня.
Никаких возражений Андрея он и слышать не пожелал. И этим же вечером Лавров на «Як-42» улетел курсом «зюйд», глядя в окно на проплывающие внизу синие жилки рек, зелень лугов и лесов, желтовато-сероватые квадратики уже скошенных полей. Потом на такси за полчаса добрался до высящегося среди зелени красивого белого здания, окруженного изгородью из фигурного литья, скорее всего, еще довоенной работы.
Войдя в вестибюль и разыскав администратора – средних лет даму с типично «администраторским» лицом, он в течение считаных минут был оформлен и отправился на второй этаж в двухместную палату номер тринадцать. Именно там Андрей столкнулся с тем, что позже вспоминал со смешанным чувством приятности и неловкости…
Постучав в дверь, – ему уже сказали, что его сосед по палате заселился еще вчера, – он услышал громкое:
– Секундочку!
Щелкнул врезной замок, и Лавров увидел перед собой нехилого мужчину в пижаме, где-то под сорок. Тот выглядел таким взмыленным, словно на нем только что возили дрова.
– Вы – мой сосед? – чуть конфузливо улыбнулся мужчина. – Прошу извинить, но не могли бы вы подождать вон там пару минут? – И он указал на окно в конце коридора.
– Да не вопрос… – уже догадываясь, что там за заморочки, пожал плечами Андрей.
Стоя у окна, он увидел в его отражении, как сзади открылась дверь с номером тринадцать, и из палаты вышла молодая симпатичная женщина в легком цветастом халатике. Она окинула его любопытным взглядом и зашагала по коридору. Тут же в дверях показался тот же мужчина и заговорщицки позвал: