Страница 33 из 60
Сбежав с холма к реке, они выбрали затененное тростником место, расположились на зеленом ковре, откуда были видны склоны холма, небо и сизо–зеленая стена тростниковых стеблей. От них тянуло прохладой и пряным запахом аира. Фромон со всей подобающей случаю торжественностью освободил от воска горлышко кувшина и воскликнул:
— Испробуем, дети мои, этот благословенный господом напиток, и да возвеселится сердце наше!
Выпив вина, Фромон согласился, что оно такое же «гренадское», как он святой отец папа. Однако еще несколько раз прикладывался к кувшину и запел песню про какую‑то веселую монашку. Затем растянулся на траве и уснул. А Ив и Эрно пошли купаться. Полноводная, с сильным течением Бьевра намыла песчаные отмели. Недалеко от устья, на каменных устоях, сооруженных в древности римлянами, был уложен деревянный настил. По этому мосту после отдыха и отправились дальше Ив и его спутники.
На этот раз переход был продолжительным и тяжелым из‑за крутых подъемов и сильной жары. К полудню дорога увела от Сены на юг. Скрыться от зноя помогла дубовая роща. Огромные деревья раскинули зеленые шатры. Полумрак, прохлада, тишина, густые папоротники, пушистый ковер мха — все располагало к отдыху.
— О! Не сберегли «гренадского»! — скорбно простонал Фромон и, бросившись на землю, тотчас же уснул.
Уснул и Эрно.
Ив лежал на спине, закинув руки под голову. Он и сам испытывал непреодолимое желание уснуть. После первого привала они шли, ни разу не присаживаясь. Даже вйна придорожных таверн не соблазнили Фромона. Он торопил, не позволяя останавливаться в деревнях. Боялся, наверно, как бы не догнали люди барона де Понфора. «А вот сейчас уснуть не побоялся, — думал Ив. — Мне спать нельзя, а то проспим до завтра, избави бог!» И, несмотря на эти благоразумные размышления, он уснул. Во сне он увидел себя и Госелена. Вот идут они по лесу. Вот и поляна с сожженным молнией деревом. И кто‑то трубит в рог, все ближе и ближе. «Вставай скорей! Вставай!!» — кричит Госелен. Но, приглядываясь к его лицу, Ив видит, что это вовсе не Госелен, а Фромон. Он кричит и теребит Ива за рукав. Ив просыпается окончательно. Возле него сидят Фромон и Эрно с мешками за плечами.
— Ишь разоспался! — сердито говорит Фромон. — Идем скорей. Хорошо, охотники какие‑то промчались и в рог трубили. Скоро вечер. Видишь?
Ив вскочил. Отблески солнца в ветвях дубов порозовели. Надо торопиться, чтобы засветло добраться до поворота на Шартр. Оттуда уже близко и до места.
Выйдя из рощи, Ив почувствовал любимый с детства предвечерний, какой‑то особенно острый запах полей и пыльной дороги. Солнце стояло еще высоко, но стало расплывчатым, червонно–золотым. Вдали, под холмом, на глади неширокой реки неподвижно стояли две рыбачьи лодки. Эго была та самая Орж, приток Сены, на берегу которой в одной из придорожных таверн Ив встретил жонглера Госелена, идя в Париж. Деревень было несколько. Одна возле другой, они спускались к самой реке, раздвигая прибрежные тополи и тростниковые заросли. Вода, тихая и темная, заросшая к берегам кувшинками, отражала сложенные из дикого камня приземистые лачуги с нахлобученными шапками замшелых соломенных крыш. Иву вспомнилось, как не хотелось ему тогда уходить от этой реки, напоминавшей родную Эру. Деревушки были так похожи однч на другую, что Ив не мог узнать ту, в которой он тогда был. Некоторое время они шли по берегу реки, потом свернули от нее к повороту на Шартр.
Шли до самых сумерек, тихого вечера, спустившегося на опустелую дорогу, умолкнувшие поля. Слышно было только стрекотание цикад. Наконец вдали, на еще светлом небе, выросли холмы и на них — резкие очертания башен церкви и древнего замка.
— Вот он, Дурдан, — сказал Фромон и, указав на деревушку недалеко от дороги, прибавил: — Пойдем туда, попросимся на ночлег.
Глава XIII
ПОЕДИНОК
Переночевали в сараичике на охапках свежего сена, принесенного хозяином двора.
— Если бы мне сказали, что в раю спят на таком же мягком и душистом сене и под такой добротной крышей, то клянусь святым Дионисием, лучшего рая мне и не надо, — говорил Фромон, укладываясь на ночлег после сала с хлебом, запитых крестьянским винцом, оказавшимся в погребе.
Фромон был предусмотрителен и на следующее утро строго–настрого запретил Иву выходить из деревни и обязал Эрно не пускать школяра ни на дорогу, ни в поле до тех пор, пока сам он все не разузнает и не высмотрит. «Приду, расскажу, тогда и пойдете». И с этими словами он ушел.
Иву очень хотелось поскорее разыскать перекресток дорог и развалины храма, где будет поединок, но ослушаться Фромона и подвести Эрно нечестно. Надо терпеть.
Фромон долго не возвращался.
Ив и Эрно успели натаскать из речки воды в колоду, из которой хозяин поил корову и осла, подмести двор, налить воды курам и покормить их крошками хлеба, вытрясенными из мешка Сюзанны. Успели полюбоваться, как стрижи, мчась, ловят мошек у самой воды и как сосед-крестьянин, стоя по пояс в реке, ставит в воду корзину-ловушку из тростника с жерлом воронкой — рыба войдет, а выйти не сможет.
Наконец вернулся Фромон под сильным хмельком, сказал, что встретил земляка, с которым «разговорился» в таверне. Прищурясь, он сказал Иву:
— Пока что, мой дружок, тебе посидеть бы здесь. Был я у того перекрестка. Народу там еще мало, всё больше слуги рыцарские. Завтра праздник большой и канун поединка. Вот тут‑то людей понайдет, понаедет пропасть, тогда и пойдешь — в толпе что в лесу. А сегодня уж потерпи, вернее будет. — И, подмигнув Иву, похлопал его по плечу.
Эрно ушел один.
Потом рассказывал, что видел, как на большом лугу сколачивают помост, обносят его высоким глухим забором, а внутри ставят колья для перил загородки, отделяющей помост от места для поединка.
Ив спал плохо эту ночь. Виделось что‑то страшное, а что, толком не разберешь. Просыпался то и дело, лежал с открытыми глазами. Видел светлую полосу лунного света над дверью. В сарайчике было душно.
Фромон ворочался, бормоча что‑то. Потом свет над дверью потух, и по крыше застучало сперва редко, потом чаще — пошел дождь. Под этот однообразный, скучный стук Ив уснул.
Разбудил петух, который добросовестно перекликался со своими деревенскими собратьями. Солнечный луч светил прямо в глаза через щель над дверью. Ив растолкал Эрно и знаками, чтобы не разбудить Фромона, дал понять, что пора вставать и пойти выкупаться. Побежали на реку. Ив плавал хорошо, а Эрно неуклюже барахтался, шлепая по воде руками и ногами, громко отдувался и отплевывался. Студеная вода заставила поскорее выбраться на берег, высушиться на солнце.
— Мне дядя Фромон дал денег, — сказал Эрно, — пойдем к хозяину, попросим молока.
Кружка парного молока и кусок ячменного хлеба показались великолепными.
Колокольный перезвон дурданских церквей, шумный говор на улице деревни напоминали о праздничном дне.
— Веди скорей к перекрестку! — сказал Ив.
Он и сам бы нашел дорогу: все крестьяне, вышедшие из деревни, направлялись вереницей по одной тропинке на небольшой холм. Оттуда был виден перекресток дорог, а немного подальше — развалины языческого храма: нагромождение бурых камней, веками разваленных и вдавленных в землю, переплетенных плющом и жимолостью, окруженных густой порослью орешника — свидетельство рухнувшего могущества древних завоевателей.
Обе большие дороги, узкие проселки и извилистые тропинки пестрели толпами людей, двигавшимися туда, где вокруг приготовленной к поединку утоптанной квадратной площадки разместился целый поселок из палаток. За ними, на лугу, стояли повозки с кладью, паслись лошади, мулы, ослы, дымились костры, толпились и сновали взад и вперед люди. Подходившие из города и деревень постепенно заполняли всю широкую полосу луга между площадкой и развалинами римского храма.
Ив и Эрно смешались с толпой крестьян и с нею медленно двигались вперед. Два деревенских парня, затянувшие было веселую песню, умолкли, завидя толпу знатных горожан, бородатых, чинно расхаживающих вдоль ряда наскоро сколоченных прилавков и надменно посматривающих на жаренное на вертеле мясо, пироги с луком, соленую рыбу, на бочки с медом и корзины с печеными яблоками.