Страница 18 из 60
Ив встал и, обернувшись назад, увидел, что верхушки деревьев зарозовели. Значит, встает солнце. Лес наполнился щебетом, щелканьем, свистом проснувшихся птиц. Особенно старалась иволга, то пронзительно выводя свое коленце, то мелодично журча. Из травы выпорхнула ярко–желтая бабочка и, сев на высокий, тоже желтый цветок, то расправляла, то складывала крылышки — ждала солнца.
Дорога шла круто вниз. Вот и деревушка. Из нее навстречу Иву босоногий мальчуган гнал свиней. Они похрюкивали и бежали, тыкая друг друга рылами.
— Париж далеко? — спросил Ив мальчика.
— Вот он, — ответил тот, показав на туманную даль.
У дверей деревенских домов крестьянки поили коз.
В огородах пололи гряды. В фруктовом саду мальчик на дереве тряс яблоки, девочка ловила их в передник. Крестьянин звонко отбивал косу. Около низкой хижины в два оконца, с высокой соломенной крышей, у самой дороги старая крестьянка навьючивала ослика, обвешивая его глиняными кувшинами. Ив подошел к ней и приподнял шляпу:
— Добрый день, мамаша.
— Добрый день, паренек.
— Не продадите ли мне молочка немного и кусочек хлеба? Только денег у меня нет, но я вам заплачу вот этим.
Ив вытащил из своего мешка платье Урсулы и ее повязку и, протягивая их крестьянке, сказал:
— Очень долго шел я, устал, давно не ел…
Крестьянка молча рассматривала платье, поворачивая и выворачивая его несколько раз.
— Вот что, парень, откуда это у тебя женское платье? Если уворовал, лучше сознайся. Я тебе ничего не сделаю, но греха на душу брать не хочу и платья твоего мне не надо. Иди себе с богом.
Ив, всплеснув руками, воскликнул:
— О мамаша! Клянусь святым телом святого Августина, этого платья я не воровал! Пусть бесы унесут меня в ад, если я вам вру! Исполните мою просьбу, мамаша, и пусть господь бог даст вам место в своем прекрасном раю!
После всех этих священных и страшных клятв крестьянка не могла не согласиться. Кроме того, она обратила внимание на исхудавшее и измученное лицо юноши и, как все простые женщины, умела жалеть, а к тому же и платье было хорошей фландрской шерсти[32]. Одним словом, мена состоялась, и Ив получил большой кувшин молока и порядочный ломоть хлеба, которые показались ему вкуснее всех съеденных им за всю жизнь кушаний. Подкрепившись, Ив ощутил прилив сил и бодро зашагал вниз по дороге рядом с крестьянкой, ее ослом и несколькими крестьянами той же деревни, направлявшимися на рынки Парижа.
Это был рыночный день, один из двух в неделю. Из всех деревень, мимо которых они проходили, люди тоже шли в Париж. На двухколесных тележках, на вьючных ослах и лошадях, в высоких корзинах за спинами крестьяне везли и несли овощи, яйца, фрукты цыплят, мясо, битую птицу, вино, дрова, древесный уголь и домашние изделия — холст, пеньку.
Когда вышли на большую Орлеанскую дорогу, влились в широкий поток людей, животных, тележек, повозок Гут были, кроме крестьян, горожане–ремесленники, монахи, паломники, возвращающиеся с богомолья из Испании, из Рима, жонглеры и нищие. Люди говорили, перекликались, повозки поскрипывали.
По мере того как этот людской поток двигался вперед, окружающие его поля, леса и луга порозовели, потом зазеленели, небо из белесого стало голубым, а даль все светлела и светлела, и наконец солнечные лучи сдернули с нее мглистую пелену тумана. В роскоши яркой зелени, между двух цепей холмов, извивалась широкая серебряная лента Сены, и на двух ее больших островах стоял город с башнями мостов, церквей, множеством домов, водяных мельниц и лодок на реке.
В толпе около Ива ехал молодой парень на осле, растопырив в обе стороны босые ноги. На шее у него висели гирляндой битые куры. Рваная шапчонка парня съехала на затылок. Когда снизу ослепительно засверкала Сена со своими притоками и посреди вод ее вырос город, парень запел веселую песню, мгновенно подхваченную окружающими:
Особенно пронзительно громко подпевала идущая рядом с парнем и глядевшая на него с восторгом девчонка с вздернутым носиком, смешно торчащими косичками и с корзинкой в руках, откуда выглядывали головы двух гусей.
«Где слышал я эту песню? — подумал Ив. — Ах да, звонарь Фромон». Ив сунул руку в карман и нащупал там сложенный листок бумаги. Ведь только прошлой ночью Ив сидел запертым в подвале замка Понфор над глубокой ямой тюремного подземелья, где нет света и так тихо, что слышно, как тяжело прыгают ядовитые жабы. Не жуткий ли это сон? Не призраки ли сновидения все те страшные люди — Клещ, барон? А Эрменегильда? О нет, она живая, настоящая! Ив помнит, чувствует ее поцелуй, слышит дрожащий от волнения шепот: «Прощай». Он сохранит о ней память, как о светлом луче в царстве мрака.
Парень на осле кончил петь, но где‑то в толпе зазвучала другая песня.
Рядом с Ивом шел рослый бородатый крестьянин, погонявший лошадь, навьюченную мешками. Крестьянин был в рваной рубахе. Ноги его были обернуты воловьей кожей, обмотанной до колен лыком. Возле него шел другой, маленького роста, с давно не бритыми впалыми щеками, в измятой суконной шапке, с высокой палкой в руках и корзиной с яблоками за спиной.
— Тебе хорошо с твоими яблоками, — говорил бородатый крестьянин. — Юркнул в толпу — королевские Сборщики и не заметят, прошел мост, а уж там никто тронуть не смеет. А мне с моей кобылой да с мешками куда деваться? Вот и считай: меньше чем четырьмя денье не отделаешься.
— Верно, — согласился другой, — они собирают на перестройку, на починки, а Малый мост, того гляди, рухнет — сваи гнилые. Куда деньги уходят?
— Куда? Сборщикам в карманы, вот куда!
— Вон монахи сколько тащат! С них брать не полагается — монастырское.
— С них бы и брать. У аббатства святого Германа в Лугах двадцать пять поместий, крестьян крепостных больше двух тысяч!
— Да ведь монахи и клирики — они папские, ик королю трогать невозможно.
— Это верно…
Страхи замка Понфор потонули в говоре, песнях, шуме этой пестрой толпы. Ив чувствовал себя слитым с этими людьми, такими своими, понятными. Радостное чувство наполняло его существо, он бодро шагал, вдыхая живительный воздух родной земли. А навстречу ему все яснее, все ближе, в колокольном звоне, в золотых лучах солнца возникал город, ни с каким не сравнимый, город науки Париж!
Глава VII
МАЛЫЙ МОСТ
Уже в те времена значение Парижа было велико благодаря тому, что город был расположен на Сене, главном речном пути на севере страны, и вблизи впадения в нее крупных притоков — Марны и Уазы. Реки были наиболее удобными и безопасными торговыми путями. Кроме того, через Париж проходила большая Орлеанская дорога, соединявшая южные приморские города с крупными городами севера, такими, как древний, сильно укрепленный Санлис — королевская и епископская резиденция. По мере роста внутренних и внешних торговых сношений Французского королевства росло и значение Парижа, стоявшего на узловом скрещении торговых путей.
В начале XII века торговая жизнь Парижа сосредоточивалась на правом берегу реки, вдоль которого и располагались причалы и пристани для купеческих судов, скотобойни, склады и королевская таможня, взимавшая пошлину с привозимых по воде товаров.
В соответствии с этим части города, примыкавшие к мостам правого берега, и сами мосты со своими жилыми постройками носили отпечаток обеспеченного житья зажиточных купцов, крупных торговцев, хозяев постоялых дворов и таверн, королевских чиновников и соборного духовенства. Левый берег Сены, к которому привела Ива Орлеанская дорога, был соединен с городом Малым мостом. Через него шли транзитные торговые обозы и оставалась лишь небольшая часть продовольствия, доставляемого местными крестьянами, в большинстве своем спешащими к богатым покупателям на мосты и пристани правого берега. К тому же Малый мост, как и показывает его название, был короче и уже правобережных мостов, почему и состав «мостовых жителей» его, и торговля были иными, чем на правой стороне реки. Тут ютились так называемые «философы», «ваганты»[35] — странствующие школяры, их «магистры» — учителя и беднейшие клирики, все по большей части не имевшие ни гроша за душой, и мелкие ремесленники и торговцы.
32
Фландрия — графство на севере Франции. В XII веке Фландрия славилась выработкой шерстяных тканей.
33
Дагобер I — король франков (631—638). Дагобер — один из популярнейших королей древней Франции. Песня о нем, сочиненная в VII веке, до настоящего времени бытует во французском народе.
34
Святой Элигий (588—659) — крупный мастер чеканки металлов, приближенный и советник короля Дагобера I.
35
Ваганты — от латинского слова «vagare»; скитаться, бродить.