Безнадежность

Он возвращается к кровати и опускается на колени, так чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Подтягивает меня к краю, потом, подхватив под коленями, обхватывает моими ногами свою талию. Не отрывая взгляда от моих глаз, стягивает с меня через голову майку, снимает свою рубашку. Кладёт мои руки себе на шею и встаёт вместе со мной. Бережно укладывает меня на кровать, устраивается сверху, упираясь ладонями по обеим сторонам моей головы, неуверенно смотрит на меня. Смахивает пальцем слезу, сбегающую к моему виску.

— Хорошо, — произносит он решительно, хотя глаза говорят иное.

Поднимается на колени, берёт с тумбочки бумажник и достаёт из него презерватив. Потом снимает с себя остатки одежды, всё так же не отрывая от меня взгляда. Словно ищет, ждёт малейшего знака, что я передумала. А может, просто боится, что я снова впаду в истерику. Этого я бы не исключала, но останавливаться нельзя. Не могу позволить, чтобы отец владел этой частью меня ещё хотя бы секундой дольше.

Холдер расстёгивает и снимает с меня джинсы. Я впиваюсь взглядом в потолок и чувствую, что с каждым мгновением, чем ближе ко мне Холдер, тем дальше я ускользаю от него.

Возможно, я сломлена. Возможно, мне никогда не испытать с ним это наслаждение.

Он не спрашивает, уверена ли я в том, что хочу именно этого. Знает — я уверена, так что вопрос остаётся незаданным. Он прижимается губами к моим губам и снимает с меня бельё. Я рада поцелую — он даёт мне повод закрыть глаза. Мне не нравится, как Холдер на меня смотрит — словно хотел бы сейчас оказаться где угодно, но только не здесь. Не открываю глаз, когда его губы отрываются от моих — видимо, он надевает презерватив. Когда он снова ложится на меня, я прижимаюсь к нему теснее. Только бы он не останавливался, только бы не передумал!

— Скай.

Открываю глаза, вижу сомнение на его лице и мотаю головой.

— Нет, Холдер, не думай. Просто делай.

Он зарывается лицом в мою шею, не в силах смотреть на меня.

— Я просто не знаю, как мне со всем этим справиться. Возможно, мы поступаем неправильно, и это не то, что тебе по-настоящему нужно. Я боюсь, что сделаю только хуже.

Его слова врезаются мне в сердце — я понимаю, что он имеет в виду. Не знаю, действительно ли мне нужно именно это. Не знаю, не разрушаем ли мы сейчас наши отношения. Но в этот миг мне так отчаянно хочется отобрать у отца эту свою часть, что я готова рискнуть. Руки, которыми я обнимаю Холдера, начинают дрожать, и я снова плачу. Он прижимается лицом к моей шее, гладит мои волосы, но я чувствую, что он сам борется со слезами.  Он страдает точно так же, как и я — а значит, он меня понимает. Я прижимаюсь лицом к его волосам, беззвучно умоляя его сделать то, о чём я прошу.

И он подчиняется. Приподнимается надо мной, целует в висок и медленно входит в меня.

Я не издаю ни звука, невзирая на боль.

Я даже не дышу, невзирая на свою потребность в воздухе.

Я даже не думаю о том, что происходит сейчас между нами, потому что я вообще не думаю. Я рисую в воображении звёзды на потолке своей спальни и гадаю: а что если просто сорвать эту дрянь к чёртовой бабушке? Настанет ли момент, когда мне не придётся их считать?

Мне удаётся удерживать себя на мысленном расстоянии от того, что делает Холдер, но он вдруг резко останавливает толчки, всё так же пряча лицо у моей шеи и тяжело дыша. Через мгновение вздыхает и полностью выходит из меня. Закрывает глаза, перекатывается набок и садится на край кровати спиной ко мне.

— Я не могу, — говорит он. — Всё не так, всё неправильно. Телу классно, оно хочет этого, но душе хреново. 

Встаёт, натягивает брюки, хватает рубашку и ключ от номера. Выходит из комнаты, так и не взглянув на меня, не произнеся больше ни слова.

Я немедленно вылезаю из постели и бегу в душ, потому что чувствую себя так, словно вывалялась в грязи. Какая же я дрянь, что заставила его! В надежде, что горячая вода смоет эту вину, до боли тру мочалкой каждый сантиметр своего тела, но это не помогает. Могу себя поздравить — мне удалось исковеркать самый интимный момент в своей жизни. Наверняка на лице Холдера были написаны досада и стыд, когда он уходил, когда переступал порог, отказываясь взглянуть на меня.

Выключаю воду и выхожу из душа. Вытершись насухо, надеваю халат, висящий на двери ванной. Расчёсываюсь и укладываю туалетные принадлежности в косметичку. Не хотелось бы уходить, не поговорив с Холдером, но я не могу здесь оставаться. И я не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным посмотреть мне в лицо после случившегося. Вызову такси, доеду до автобусной станции и исчезну, прежде чем он вернётся.

Если он вообще планирует вернуться.

Открываю дверь ванной и выхожу в комнату, совершенно не ожидая увидеть там Холдера. Тот сидит на кровати, зажав ладони между коленями, и сразу поднимает на меня взгляд. Я застываю на полушаге. Глаза его красны, а кисть обмотана обрывком рубашки, пропитанным кровью. Бросаюсь к нему, беру за руку, разворачиваю повязку и осматриваю ладонь.

— Холдер, что ты натворил?

Поворачиваю его ладонь и вижу глубокий порез на костяшках. Он отдёргивает руку и снова обёртывает её лоскутом.

— Всё нормально, — бросает он, словно о речь идёт какой-то ерунде.

Поднимается, и я отступаю назад, предполагая, что он снова уйдёт. Но он останавливается напротив меня и заглядывает мне в глаза.

— Прости, — шепчу я, не отрывая от него взора. — Мне не стоило просить тебя об этом. Мне просто нужно было…

Он обхватывает ладонями моё лицо и прижимается губами к моим губам, оборвав извинения на полуслове.

— Замолчи. Тебе совершенно не за что просить прощения. Я сбежал не потому, что разозлился на тебя. Я разозлился на себя.

Я вырываюсь из его хватки и отворачиваюсь к кровати. Он опять берёт на себя всю вину.

— Всё нормально. — Подхожу к кровати и приподнимаю одеяло. — Не могу же я, в самом деле, ждать, что ты меня возжелаешь сейчас. Я допустила ошибку, поступила непростительно, эгоистично,  и мне очень стыдно. — Укладываюсь в постель и поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он не видел моих слёз. — Давай просто ляжем спать, хорошо?

Мой голос звучит спокойнее, чем я сама от себя ждала. Мне и правда не хочется, чтобы он страдал. Он был рядом во всех передрягах, а я ничего не дала ему взамен. Лучшее, что я могу сделать для него — просто закрыть тему, чтобы он не чувствовал себя обязанным и дальше оставаться со мной. Он мне ничего не должен.

— Ты думаешь, меня корёжит потому, что я не хочу тебя? — Он обходит кровать, чтобы видеть моё лицо, и опускается на корточки. — Скай, мне плохо потому, что всё случившееся с тобой разбивает моё сердце, и я понятия не имею, что мне делать. Я хочу быть рядом с тобой и помочь тебе пройти через всё это, но что бы я ни сказал, — каждое слово не в кассу. Прикасаясь к тебе или целуя тебя, я боюсь, что ты этого не хочешь. А теперь ты просишь заняться с тобой сексом, потому тебе нужно, чтобы я забрал это у твоего отца, и я всё понимаю. Я точно понимаю, откуда это взялось, но мне не становится легче от того, что ты даже не в силах посмотреть мне в глаза. И это дико больно, потому что ты не заслуживаешь, чтобы всё происходило именно так. Ты не заслуживаешь такой жизни, и я не могу сделать ничего, чтобы облегчить для тебя эту долбаную ношу. Я хочу, чтобы тебе стало легче, но не могу и чувствую себя совершенно беспомощным.

Оказывается, произнося всё это, он сел на кровать и притянул меня к себе, но я была так захвачена его словами, что не сразу заметила. Он сажает меня себе на колени, обхватывает моими ногами свою талию. Берёт в ладони моё лицо и заглядывает мне в глаза.

— Да, я остановился, но если уж на то пошло, мне вообще не следовало приступать, не сказав тебе сначала, как сильно я тебя люблю. Я так тебя люблю! Я не имею права дотронуться до тебя, пока ты не узнаешь: я прикасаюсь к тебе только потому, что люблю. Других причин нет.

Он прижимается губами к моим губам, не дав мне шанса сказать, что я тоже его люблю. Я люблю его так сильно, что это причиняет физическую боль. Я не думаю ни о чём — только о том, как я люблю этого мальчишку, и как он любит меня, и вопреки всей мерзости случившегося со мной, в это мгновение мне не нужно ничего другого — только быть с ним здесь и сейчас.