Безнадежность

— Холдер, я вспомнила. — Мой голос дрожит, и слёзы просятся на свободу. Проглатываю,  заталкиваю их внутрь изо всех сил. Он придвигается ближе, поворачивает меня к себе, обхватывает ладонями моё лицо и заглядывает в глаза.

— Что ты вспомнила?

Встряхиваю головой, не желая про это рассказывать, но он не отпускает меня. Подбадривает взглядом и еле заметно кивает: мол, всё в порядке, говори. Я шепчу очень-очень тихо, страшась произнести это вслух:

— В той машине была Карен. Это она меня увезла.

Черты его искажаются болью, и он притягивает меня к груди, обхватывает руками.

— Я знаю, малышка, — говорит он мне в волосы. — Знаю.

Я вцепляюсь в его рубашку, держусь за него, мечтая окунуться в покой, который дарят его объятия. Закрываю глаза, но лишь на секунду. Он отталкивается от меня, как только Карен открывает дверь спальни.

— Скай?

Я разворачиваюсь — она стоит в дверном проёме и сердито смотрит на Холдера. Потом на меня.

— Скай? Что… что ты делаешь?

Растерянность и разочарование затуманивают её лицо.

Я резко перевожу взгляд на Холдера и произношу еле слышно:

— Забери меня отсюда. Пожалуйста.

Он кивает, встаёт и идёт к шкафу. Открывает дверцу, пока я поднимаюсь, вынимаю из комода джинсы и натягиваю их.

— Скай? — повторяет Карен, наблюдая за нами.

Я не смотрю на неё. Я не могу смотреть на неё. Она делает несколько шагов вперёд, как раз в тот момент, когда Холдер достаёт дорожную сумку и кладёт на кровать.

— Вот, побросай сюда одежду. Я заберу из ванной то, что может тебе понадобиться.

Его ровный, сосредоточенный голос немного усмиряет бушующее во мне смятение. Подхожу к шкафу и начинаю стягивать с вешалок блузки и майки.

— Ты никуда с ним не поедешь. С ума сошла?!

Судя по голосу, Карен на грани истерики, но я по-прежнему не смотрю на неё, продолжая запихивать в сумку одежду. Подхожу к комоду, вытягиваю верхний ящик, вытаскиваю кипу носков и белья. Возвращаюсь к кровати, но Карен становится у меня на пути, хватает за плечи и заставляет взглянуть на неё.

— Скай, что ты творишь? — потрясённо спрашивает она. — Что с тобой? Ты с ним не уедешь!

Холдер возвращается в спальню, держа в руках туалетные принадлежности, демонстративно обходит Карен и укладывает их в сумку.

— Карен, советую вам её отпустить, — произносит он спокойно, насколько вообще спокойно может звучать угроза.

Та, крутанувшись на месте, обращается к нему с презрительной усмешкой:

— Ты её не увезёшь. Посмейте только выйти вместе из дома — и я немедленно позвоню в полицию.

Холдер, не отвечая, бросает на меня взгляд, забирает из моих рук шмотки, укладывает в сумку и застёгивает молнию.

— Готова, детка? — спрашивает он, беря меня за руку.

Я киваю.

— Я не шучу! — кричит Карен.

По её щекам бегут слёзы, она лихорадочно переводит взгляд с меня на Холдера и обратно. На лице её боль, и это разрывает мне сердце, ведь она моя мама, и я люблю её. Но не могу избавиться от гнева — она предавала меня все эти тринадцать лет.

— Я позвоню в полицию! —  вопит она. — Ты не имеешь права её забрать!

Я залезаю в карман Холдера, достаю его сотовый и делаю шаг навстречу Карен. Смотрю прямо ей в глаза, хладнокровно, насколько это в моих силах, и протягиваю телефон:

— Вот, звони.

Она смотрит на мобильник, потом на меня.

— Зачем ты так, Скай?

Её лицо залито слезами.

Я хватаю её руку, втискиваю в неё телефон, но она отказывается его взять.

— Позвони им. Позвони в полицию, мама! — Я уже умоляю. Умоляю её позвонить — доказать, что я ошибаюсь. Доказать, что ей нечего скрывать. Что не меня она прячет. — Прошу, — говорю я тихо.

Всем своим сердцем и душой я хочу, чтобы она взяла трубку, позвонила, и тогда я бы знала, что ошиблась.

Она отступает и одновременно втягивает в себя воздух. Покачивает головой, и я почти уверена — она знает, что я догадалась. Но я не намерена оставаться, чтобы всё выяснить. Холдер хватает меня за руку и ведёт к открытому окну. Сначала помогает выбраться мне, потом вылезает следом. Я слышу, как Карен выкрикивает моё имя, но не останавливаюсь, пока не дохожу до машины Холдера. Мы садимся в автомобиль и уезжаем. Прочь от моей единственной семьи.

Воскресенье, 28 октября 2012

03:10

— Мы не можем остановиться у меня, — говорит Холдер, подъезжая к своему дому. — Карен будет тебя искать и наверняка заявится сюда. Я сбегаю, соберу вещи и быстро вернусь, ладно?

Он притягивает к себе моё лицо, целует и выскакивает из машины. Всё время, пока он в доме, я сижу, откинув голову над подголовник, и смотрю в окно. Сейчас на небе не видно ни одной звезды. Только сверкают молнии, и они вполне подходят к моему настроению и вообще ко всей этой ночи.

Через несколько минут Холдер у автомобиля — бросает свою сумку на заднее сиденье. Его мама стоит в дверном проёме, наблюдая за ним. Он подходит к ней и обхватывает её лицо ладонями, как делал это со мной. Что-то говорит ей, но я не слышу, что именно. Она кивает и обнимает его. Он возвращается к машине и забирается внутрь.

— Что ты ей сказал?

Он берёт меня за руку.

— Что ты поссорилась со своей мамой, поэтому я везу тебя к родственникам в Остин. И что я поживу у своего отца пару дней и скоро вернусь. — Он смотрит на меня и улыбается. — Всё в порядке, она, к сожалению, привыкла к моим отлучкам и не волнуется.

Я отворачиваюсь к своему окну, а он тем временем выезжает на дорогу, и в этот момент по ветровому стеклу начинают стучать капли дождя.

— Мы и правда поедем к твоему отцу?

— Мы поедем туда, куда тебе захочется. Впрочем, вряд ли тебе захочется в Остин.

Бросаю на него взгляд.

— А почему не в Остин?

Он сжимает губы и включает «дворники». Потом кладёт руку на моё колено и поглаживает его большим пальцем.

— Потому что ты оттуда родом, — тихо отвечает он.

Снова отворачиваюсь к окну и вздыхаю. Мне так мало известно. Так мало! Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, закрываю глаза и позволяю выплеснуться наружу вопросам, которые  я всю ночь запихивала в дальний уголок сознания.

— Мой отец ещё жив? — начинаю я.

— Да.

— А моя мама? Она и правда умерла, когда мне было три?

Он прочищает горло.

— Да, она погибла в автокатастрофе за несколько месяцев до того, как мы переехали в соседний с вашим дом.

— Отец живёт в том же доме?

— Да.

— Я хочу увидеть его. Хочу поехать туда.

Он не сразу реагирует на моё заявление. Делает медленный вдох, выдох.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему? Возможно, это единственное место, которое я могу считать своим домом. И отцу нужно знать, что со мной всё в порядке.

Холдер съезжает на обочину и останавливает машину. Поворачивается и смотрит прямо на меня.

— Детка, это плохая идея, потому что ты обнаружила всю эту историю всего лишь несколько часов назад. Тебе слишком многое нужно принять, не делай поспешных шагов. Если твой отец увидит и узнает тебя, Карен попадёт в тюрьму. Подумай об этом, хорошенько подумай. А СМИ, репортёры? Уж я-то знаю. Когда ты исчезла, они разбили лагерь на нашем газоне и торчали там два месяца. Полиция допрашивала меня раз двадцать. Твоя жизнь изменится, вне зависимости от того, какое ты примешь решение. Но я хочу, чтобы ты приняла лучшее решение для себя. Я отвечу на все твои вопросы. Отвезу тебя, куда скажешь, на пару дней. Хочешь встретить отца — поедем в Остин. Хочешь обратиться в полицию — так и поступим. Хочешь сбежать от всего — сбежим. Но сейчас нужно, чтобы ты собралась с мыслями. Это твоя жизнь. Это на всю оставшуюся жизнь.

От его слов моя грудь сжимается, словно в тисках. Не знаю, что я думаю. Не знаю, думаю ли я вообще. Холдер показал мне, что ситуацию можно рассматривать с множества разных точек зрения, и я не имею ни малейшего долбаного понятия, как поступить.