Страница 31 из 55
- Чьей?
- Разумеется, нашей. Или вы думаете, будто Наполеон способен выиграть? Теоретически он смог бы сделать это пять лет назад, но не сейчас, когда русские военные корабли чувствуют себя хозяевами в Средиземном море, а десант в Тулон или Марсель не высадился исключительно в силу природной северной лени.
- И они свободно проходят через проливы? А как же договорённость с султаном? Простите, с этими заботами немного отстал от жизни...
- Что вас удивляет? Да, договорённость есть, причём не только с нами, но и с французами. Стамбульский мерзавец охотно берёт деньги на восстановление батарей и укреплений в проливах, но не делает ничего, что бы противоречило политике Петербурга. И представляете, такое положение дел его более чем устраивает!
- И царь Павел не возражает против вливаний в турецкую казну? Союзник, берущий мзду у противника, всегда подозрителен.
- С чего бы царю возражать? Вы слышали когда-нибудь про графа Державина?
- Поэта?
- Если бы только поэта... Он министр финансов, и будьте уверены - каждый фартинг из выплаченных Оттоманской Порте миллионов, в конце концов окажется в руках этого... - седовласый замолчал, выбирая подходящее слово, и с нескрываемым отвращением закончил. - Этого поэта!
- Тогда какой смысл в выплатах?
- Традиции, будь они неладны!
- Такие традиции нужно менять.
- В случае победы, сэр!
- И она будет за нами, сэр!
Джентльмены улыбнулись друг другу, удовлетворённые сходством позиции и политических взглядов, и седовласый предложил:
- А теперь за хересом и бисквитами можно обсудить подробности. Вы не против?
Джентльмен с тяжёлой челюстью не возражал, тем более время обеда ещё не пришло, и как лучше скоротать его, если не за бокалом-другим хорошего вина. А в этом доме можно найти старые, завезённые ещё до блокады, испанские вина. И если сесть у камина в кресло качалку, укрыть ноги любезно предоставленным пледом... Хорошо!
Лондонский порт не самое лучшее место для прогулок. И хотя за последние несколько лет он пришёл в некоторый упадок, вызванный значительным уменьшением поступающих грузов, но тем не менее не утратил дурной репутации. Прибежище мерзавцев и подонков со всего мира не гарантировало безопасности даже своим постоянным обитателям, а чужих попросту проглатывало, не оставляя следов. Вот пришёл человек, переступил невидимую черту... и всё. Если увидит его кто потом рабом на плантациях Ямайки или Барбадоса, то не узнает. Или узнает, но не подаст виду - у порядочного англичанина нет знакомцев среди рабов и прочего отребья.
Но неизвестного, шагающего в темноте с целеустремлённостью, делающей честь его храбрости, мало интересовали судьбы незадачливых предшественников. Походка выдавала в нём привычку к преодолению жизненных трудностей. И, скажем так, привычку преодолевать их при помощи абордажной сабли и пары пистолетов. Не исключался и мушкет, но сегодня такового не видно - не принято в наш просвещённый век ходить по городу с мушкетом.
Размытая тень отделилась от стены, а из-за спины донёсся стук тяжёлых башмаков. Лондонские ночные джентльмены в отличие от французских или испанских собратьев по ремеслу предпочитали обходиться без опереточных сценок вроде предоставления права выбора между жизнью и кошельком, обычно их интересует и то и другое. Видимо припозднившийся гуляка знал об этой милой привычке, так как не дожидаясь нападения (намеренье напасть разве не оно и есть?), выстрелил в первого загородившего дорогу. Тут же обернулся, чтобы двумя пулями успокоить остальных. Да, к глубокому удивлению грабителей, если они успели его почувствовать, пистолет предполагаемой жертвы не требовал перезарядки.
- Надоело, в самом деле, - бормотал под нос неизвестный, ощупывая лежащие тела на предмет признаков жизни. - Я им не нанимался улицы от разной погани чистить. Или пусть Александр Христофорович отдельно доплачивает.
Небольшой компенсацией за неприятную минуту стали несколько шиллингов и целая пригоршня мелочи, перебравшиеся в карман удачливого ворчуна. А что такого? В опасной работе каждая лишняя монетка может стать оружием, да и следы ограбления нужно оставить. И вообще, денег много не бывает, тем более на благое дело.
Этот вроде ещё не труп? Зря он так... Извини, приятель, но твои товарищи обидятся, если ты к ним не присоединишься - сковородки в аду рассчитаны как раз на троих.
Неизвестный вытер нож о чужую одежду и прислушался. Нет, всё спокойно. Выстрелы в порту не такое уж редкое явление, чтобы вызвать ажиотаж с толпами зевак, а ночной порой тем более никто не сунется, даже полиция. Это не в Петербурге, где на место преступления тут же прибывает не менее пяти вооружённых полицейских, причём в некоторых случаях - минут за пятнадцать до совершения оного.
Но всё равно пора сматываться! Как там Светлейший князь Кутузов говорил - "рвать когти"?
Накаркал, называется! Скрипнуло окошко над самой головой, и кто-то разбуженный близкой пистолетной стрельбой, выплеснул на улицу содержимое ночного горшка. О времена, о нравы, заставляющие с тоской вспомнить об оставленном четыре года назад Северном Парадизе. Там за подобные вольности с горшками нещадно дерут плетьми, а буде случится повторение, то подвергают штрафу в размере годового дохода. Или полной конфискации недвижимого имущества, причастного к совершению преступления, при третьем случае.
Неизвестный успел увернуться от дурно пахнущего дождя, и сделал в памяти зарубку. Нет, он вовсе не собирался объявлять личную месть содержателю портовой таверны, но при оказии... мало ли как жизнь покажет.
- Как добрались? - несмотря на поздний час, шкипер неказистой обшарпанной шхуны встретил гостя на палубе. - Я уж отчаялся дождаться.
Но гость в ответ достал из кармана камзола часы на серебряной цепочке, и демонстративно постучал пальцем по крышке:
- Ещё четыре минуты в запасе! Жака де Мида ещё никто не упрекнул в отсутствии пунктуальности.
- Так-то оно так, Яков Демидыч, согласился шкипер и мотнул рыжей, явно ирландской, головой. - Но неспокойно на душе было. И стреляли вот недавно.
- Это я немного пошумел, - отмахнулся гость. - Чаем угостите?
- С ромом?
- Непременно с ним.
- Тогда прошу в каюту.
Владелец шхуны, он же и судоводитель, из скромности не называвший себя капитаном, поскромничал и здесь. Его каюта по размерам и обстановке вполне могла поспорить с адмиральским салоном на любом из флагманских линейных кораблей флота Его Величества, и оставалось только удивляться её наличию на провонявшем рыбой корыте.
- Богато живёте, господин О"Брайан! - оценил гость.
- Полно вам, Яков Демидыч, - смутился моряк. - Вот будете у нас в Архангельске, вот там красиво. А тут... батюшка настоял, что бы всё как у людей было.
Де Мид с пониманием улыбнулся - старший Бревнов держал сыновей крепкой рукой, и даже звание капитан-лейтенанта не избавляло Ивана Васильевича от строгого отцовского пригляда.
- Сам-то он как?
- Да здесь, неподалёку. Его Александр Христофорович упросил возглавить контрабандные перевозки - лес потихоньку сюда тащит, хлеба немного, железом ещё промышляет.
- Железо с Навашинских и Выксунских особых заводов?
- Ага, оно.
- Скажите отцу, пусть поскорее уходит в море. Давеча опять половина оружейной мануфактуры на воздух взлетела... ищейки носом землю роют.
- Хорошо, скажу.
- А теперь главное, - де Мид вынул из-за пазухи запечатанный пакет. - Лично в руки генералу Бенкендорфу.
- Так ведь Финский залив во льду!
- По мне, так хоть на воздушном шаре летите, Иван Васильевич, но донесение должно быть в Петербурге не позднее трёх, а лучше, двух недель. Понятно изъясняюсь?
О`Брайан в задумчивости почесал рыжую макушку. Приписанное к Министерству Государственной Безопасности судно находилось в Лондоне именно для подобных случаев, а наведение рейдеров Балтийского Флота на жирных английских купцов лишь побочный, хотя и весомый приработок. И как теперь, по льду пешком? Или на коньках? На коньках? Эврика!