Страница 21 из 55
- А разве можно?
- Ему уже всё можно.
Петров немного поворчал, стараясь, чтобы командир этого не услышал, и протянул вместительную флягу. Судя по запаху, совсем не с водой. Но живительная влага помогла, и француз заговорил.
Его рассказ удивил Дениса Васильевича. Выяснилось, что ни партизаны и ни русская регулярная армия не являлись целью батальона наполеоновской гвардии. Наоборот, они атаковали своих собратьев по оружию, если так можно выразиться, с одной единственной целью - добыть пропитание. Оголодавшие "старые ворчуны" положили глаз на гусарских лошадей, но справедливое требование пустить десяток-другой на жаркое встретило непонимание, результатом чего стала ожесточённая битва с печальным исходом для обеих противоборствующих сторон. Гвардейцы неплохо держались против кавалерии, разменивая жизнь на жизнь, а уцелевшие...
Тут француз прервал повествование и улыбнулся через силу:
- Я рад, что умираю от руки русского офицера, месье.
- Конские копыта не слишком-то похожи на мои руки, - возразил Давыдов.
- Знаю... Но вы же не откажете в милосердии?
Проявлять милосердие не пришлось, наполеоновский гвардеец умер сам во время сильного приступа кашля. Капитан-лейтенант закрыл покойнику глаза и окликнул денщика:
- Кузьма, похоронить нужно.
- Всех? - охнул партизан и обвёл взглядом поле. - Да их тут тысячи три, ваше благородие.
- Нет, только этого.
- А зачем?
- Так нужно.
Если Кузьма и не удовлетворился столь кратким объяснением, то виду не подал. Начальство для того и создано умным, чтобы глупостями вырабатывать у подчинённых привычку к выполнению приказов беспрекословно, точно, и в срок. А далее солдат уже действует, не рассуждая и не сомневаясь. Вроде бы такая метода называется тренировкой? Или дрессировкой, что очень похоже.
Пшемоцкий же в задумчивости ходил по полю боя, подмечая о многом говорящие мелочи. Не ахти какой богатый опыт, но всё же он позволяет увидеть болезненную худобу мёртвых солдат, торчащие рёбра давно не знавших овса лошадей, рваные мундиры, стоптанные сапоги с дырявыми подошвами. Сердце бывшего поляка кольнуло чувством неведомой доселе жалости... Неужели у всех этих людей на роду было написано явиться сюда и умереть? За что такая страшная судьба? Чем её прогневал вот тот гусар с юношеским пушком на изуродованном штыковым ударом лице?
- Привыкаете к масштабам? - капитан-лейтенант подошёл неслышно, и Пшемоцкий вздрогнул от внезапно прозвучавшего вопроса. - Наши налёты на обозы не имели такого размаха, а тут целое батальное полотно.
- Дико и страшно... - Сигизмунд Каземирович обернулся к Давыдову, ожидая от того если не поддержки, то хотя бы понимания.
- А меня сей вид радует.
- Труп врага всегда хорошо пахнет?
- Не нужно высоких слов и древних цитат. Римляне ничего не понимали в защите Отечества, являясь по сути своей агрессивным государством, и нюхали совсем другие трупы. Здесь более подходят слова князя Александра Невского.
- Может быть, - не стал спорить Пшемоцкий. - Но они же воевали друг с другом! Я не римлян имею в виду. Это трагическая ошибка!
- Скорее, тут блестящая стратегия князя Кутузова. Нанесение потерь вражеской армии без соприкосновения с ней, есть высшая мудрость полководца. Погодите, к зиме ещё людоедство увидим. Так что рекомендую больше не пробовать трофейную колбасу, а то мало ли чего...
- Вы так спокойно об этом говорите?
- А почему я должен беспокоиться? И бросьте шляхетские привычки, Сигизмунд Каземирович, они русскому человеку не к лицу. Наша задача состоит вовсе не в победе над противником...
- А в чём же?
- В его уничтожении. Как говорится, почувствуйте разницу.
- Но разве это благородно?
- Что может быть благороднее защиты Родины?
- Иезуитством попахивает...
- Патриотизм, Сигизмунд Каземирович, исключительно он один. И малая толика прагматизма, куда уж без него.
Глава 9
Капитан Иван Лопухин погрозил кулаком каркающим над головой воронам, но более решительных действий против них предпринимать не стал. Чёрные бестии со вчерашнего дня кружат огромной стаей, и совершенно не хочется повторить подвиг младшего сержанта Воейкова, давеча решившего спугнуть птиц пистолетным выстрелом. Бабахнул, и тут же был подвергнут жесточайшей бомбардировке. Печальный итог...
- А скажи мне, друг Теодор, - начальник штаба батальона забрал у командира лопату, которой тот орудовал с ловкостью, указывающей на многолетнюю привычку, - вот скажи мне, Федя... Не слишком ли мало одной нашей дивизии против всей наполеоновой армии?
- Да сколько той армии осталось? - легкомысленно отмахнулся майор Толстой, и достал из кармана трубку. - И потом, Ваня, твой бледный вид решительно нарушает всякую маскировку.
- На себя посмотри, красавчик, - нервно рассмеялся Лопухин, вгрызаясь лопатой в мягкий песчаный грунт. - Давно руки перестали дрожать?
Вообще, рытьё окопов является верным средством для устранения последствий неумеренных возлияний, и господа офицеры, страдающие от вышеупомянутых последствий, принимали участие в общих работах в лечебных целях, но исключительно добровольно. Генерал-майор Тучков, вчера поздравивший друзей с новыми чинами, предлагал день отпуска, но, по здравому размышлению, оба от оного отказались. Денис Васильевич Давыдов привёз неутешительные известия, подтвердившиеся данными разведки и донесением, присланным с воздушным шаром из ставки Светлейшего князя Кутузова, потому отдых сейчас подобен промедлению. А то и самой смерти.
- Копай, чего уж там...
Красногвардейская дивизия, спешно собранная в единый кулак, готовилась встречать неприятеля неподалёку от Минска, перекрыв единственную удобную для отступления дорогу. В том, что Бонапарт пойдёт именно здесь, сомнений нет, так как участь шведского короля, избравшего путь через Полтаву, Наполеона не прельщает. Там, с юга, из-за припятских болот показывает внушительный кулак армия генерала Барклая, собранная как раз для такого случая. Французы наверняка предпочтут привычного противника сомнительному удовольствию войны с дикими ордами калмыков, башгирдов, якутов, и более цивилизованных, но очень страшных казаков. Последние, правда, есть и у Кутузова, но в меньших количествах, что внушало супостату определённые надежды...
- А почто мы не на опушке леса окапываемся? - Лопухин вытер пот рукавом, и с кряхтением распрямился. - Оттуда в случае чего и смыться можно.
- Там тоже будем, - успокоил товарища Фёдор Иванович. - Шестая линия обороны как раз там и пройдёт.
- Какая? - удивился капитан.
Толстой выпустил клубы сизого дыма и глубокомысленно заметил:
- Что ни говори, а виргинский табак куда как лучше турецкого. У того и крепости настоящей нет, да и вообще...
- Зубы-то мне не заговаривай.
- А вот не нужно спать на военном совете.
- Ты тоже спал, - парировал Иван.
- Дремал, - нехотя согласился Толстой. - Только я потом у Миши Нечихаева тетрадь с записями взял.
- И что в ней?
- План нашей победы.
- Вот как?
- Сомневаешься?
- В победе? Нет, в ней не сомневаюсь. А вот в твоей способности разобрать Мишкин почерк - очень даже.
- Не дерзи командиру, герр Иоганн. И пошевеливайся, скоро брёвна привезут.
Красногвардейцы готовились к обороне основательно. Давно уже никого не удивляло требование императора избегать встречных сражений в чистом поле и при возможности зарываться в землю, так что лопата в вооружении солдата занимала почётное место наравне с винтовкой. Закапываться - тактика известная, ещё римляне окружали себя рвами и валами, так что она не вызывала отторжения даже у старых, начинавших службу при Екатерине, вояк.
Лейтенанту Нечихаеву проще - прежние порядки он застал самым краешком, и рытьё окопов полагал чем-то само собой разумеющимся. Правда, гусарские полки готовили для другой войны, делая упор на диверсиях во вражеских тылах, уничтожении штабов, захвате и удержании переправ, но и обороне уделялось немало времени. Немногим меньше, чем минному делу.