Голос ангельских труб

Он взял у нее из рук яблоки и помидоры. Она оценивающе смерила его взглядом и промолчала. Он добавил еще яблок, выбрал гигантскую кисть розового винограда, персики. Расплатился с улыбчивым корейцем, и они пошли рядом. У облезлого узкого, как башня, шестиэтажного кирпичного дома она остановилась, полуотвернувшись, стала рыться в сумочке в поисках ключа от подъезда. Шибаев видел, что она медлит, не решив, стоит ли его приглашать. Он протянул ей покупки, выказывая готовность бесконфликтно попрощаться. Это ее успокоило.

– Я вас видела, – сказала она. – Вы сидели с Лёнчиком!

– Вы его знаете? – спросил Шибаев.

– Его тут все знают, – ответила она со странной интонацией.

– Я его не знал, – ответил Шибаев. – Мы встретились только сегодня, нет, уже вчера вечером.

– А-а-а… – протянула она и, помедлив, спросила: – Кофе хотите?

Он кивнул, улыбнувшись.

– Как тебя зовут? – спросил он, когда они поднимались по лестнице на ее второй этаж.

– Лиля, – ответила девушка. – А тебя?

– Александр. – Он хотел сказать «Волков», но передумал.

– Я тебя не видела раньше, – сказала она, и Шибаев улыбнулся ее попыткам узнать о нем побольше.

– Я только что прилетел, – ответил он.

– Из дома?

Она остановилась на верхней ступеньке, и их лица теперь были на одном уровне. Блестки на ее лице сверкали в свете тусклой лампочки, что вместе с ненатурально большими глазами и темно-красным, почти черным ртом производило жутковатое впечатление – тут же приходили на память всякие вампиры, нежити и потусторонние силы.

– Из дома.

– Надолго?

– Пока не знаю, – ответил Шибаев честно.

Она отперла обшарпанную дверь, и они вошли в узкую, как щель, прихожую, освещенную синеватым светом рекламы на крыше дома через дорогу. Свет падал через открытую дверь комнаты, и рекламный щит был отчетливо виден в окно. «Sleepies… M… tras… es… Reasonable prices»[7] – гласил щит. Треть лампочек перегорела, и щит был похож на улыбающийся беззубый рот.

Гостиная оказалась убрана довольно скромно – два дивана в центре – большой и маленький, между ними – кофейный столик, заваленный газетами и журналами; телевизор на низком комоде справа от окна, у противоположной стены стол и четыре плетеных стула. В прозрачной стеклянной вазе на столе выгоревшие искусственные цветы из шелка – большие красные и розовые пионы. На полу тусклый ковер. На спинке большого дивана – ворох пестрых женских одежек.

– Я не ожидала гостей, – произнесла Лиля традиционную фразу, проворно сгребла одежду и вынесла ее в другую комнату, видимо, спальню, открыв дверь ногой. – Садись, – пригласила она, махнув рукой на диваны. – Я сейчас сделаю кофе. Только сначала умоюсь. Ты не голоден?

Не дожидаясь ответа, она выскользнула из гостиной, оставив Шибаева одного.

Он не стал садиться, а прошелся по комнате и выглянул в окно. Пустынная улица была неярко освещена уличными фонарями. Близость океана создавала особый микроклимат – в теплом воздухе висели мелкие капельки влаги, и в мокром асфальте, как в кривом зеркале, отражалась щербатая реклама матрасов. Через дорогу наискосок видна была корейская лавка, где они купили фрукты. Шибаев рывком поднял кверху раму – в комнату тяжело вползли влажный воздух и густой запах близкого океана. Он уселся на больший диван, потянул к себе толстую газету на русском языке, пролистал, прочитал несколько объявлений.

Лиля переоделась – сейчас на ней были голубые джинсы и розовая майка с черным котом на груди. Лицо, отмытое от грима, стало каким-то детским, беззащитным. Наверное, из-за почти незаметных белесых бровей и ресниц и очень белой кожи. Она сняла свой пышный белокурый парик – ее собственные волосы были рыжевато-русые, коротко остриженные. Крупный рот, тонкая шея, плоская грудь – в ней ничего не осталось от давешней женщины-вамп из ресторана.

– Устала? – спросил Шибаев.

– Привыкла, – ответила Лиля, усаживаясь на маленький диван напротив, который, как Шибаев помнил, назывался «лавсит». – Днем сплю, ночью работаю. – Она подавила зевок.

– Давно ты здесь?

– Четыре года.

– Домой не тянет?

– Со страшной силой! – Она сплела пальцы на затылке, потянулась. Грудки проклюнулись на обтянувшей тело майке. – Там у меня родители, сестренка. Младшая. Отец зовет домой, а мама говорит, не торопись, тут… в смысле, дома, тебе делать нечего. Если бы не мои деньги, даже не знаю… а так – они крутятся, сестренка учится на экономическом. Я из Воронежа. Как там, дома?

Шибаев пожал плечами, не умея ответить однозначно.

– То-то и оно, – сказала Лиля. – Мама говорит, выходи замуж. К нам, говорит, приезжают американцы за невестами, даже брачное бюро открыли. Не вздумай возвращаться! – Она задумалась ненадолго. – Здесь, конечно, не сахар, но жить можно.

– А замуж? – спросил Шибаев, которого забавляла ее искренность.

– За-а-муж? – пропела Лиля и рассмеялась. – Без денег, без профессии, без визы? Потому и домой поехать не могу – не вернусь. Америка как наркота – подсаживаешься и уже не бросишь. Тут недавно один из Африки, черный, получил гражданство, ждал шестнадцать лет, и в тот же день выиграл почти два миллиона в лотерею. Во везуха! Работает надсмотрщиком в женской тюрьме. Показывали по тэвэ – его самого, жену. Я тоже покупаю билеты… Не часто, пятерки жалко. Все равно не выиграю. Я никогда не выигрывала. Я вообще не понимаю, как можно угадать все шесть цифр!

– Я тоже не понимаю, – признался Шибаев, с удовольствием наблюдавший за ней. Разница между женщиной из ресторана, исполнявшей танец живота, и подростком, сидящим перед ним сейчас, была разительной.

– Ох, – встрепенулась она, – кофе! Совсем забыла! Тебе какой?

Видя, что Шибаев не понял, пояснила:

– Крепкий? С молоком?

– Не очень, – ответил он. – С молоком.

– Ты голодный? – спросила она в третий раз, и Шибаев понял, что она устала до чертиков, валится с ног и не помнит, о чем уже спрашивала.

– Не голодный, – ответил он. – Я же был в ресторане, помнишь?

– Помню, – она улыбнулась. – Я тебя сразу заметила. Еще говорю Аннушке…

– Кто такая Аннушка?

– Подруга. Она тоже поет…

– Толстая? В черном платье? – уточнил Шибаев. «Старая? С визгливым голосом?» – подумал про себя.

– Не очень толстая. Ага. Я говорю, смотри, кто с Лёнькой! А она говорит, не наш, новенький, не знает, с кем связался! Это про Лёньку.

– Вы с Аннушкой всех гостей обсуждаете?

– Не всех! – девушка расхохоталась. – Сегодня только тебя! Ты Аннушке понравился. Она мужиков насквозь видит. Говорит, крепкий, надежный… Это про тебя. И красивый. – Она взглянула на него лукаво.

– А что про Лёньку?

– Лёнька… Я так и сказала Аннушке, что Лёнька разведет тебя на бабки. Увидел нового человека…

– Каким образом?

– Да мало ли… Впарит машину без колес. У него бизнес – торгует старыми машинами, всякой рухлядью, крадеными мобильниками. Кличка «Телефон». Его уже били несколько раз. Один раз он вообще исчез, целый год его не было. Так что ты с ним поосторожнее, ты еще ничего тут не знаешь.

– Спасибо, буду поосторожнее.

– А где ты остановился?

– Нигде пока. Мы договаривались с одним знакомым, но он меня не встретил.

Шибаев не стал вдаваться в подробности. Он знал по опыту, что женщины всегда верят лишь тому, чему хотят верить, игнорируя такие мелочи, как логика и здравый смысл, а недостаток информации с лихвой восполняют собственной фантазией, расставляя точки над «i».

Лиля смотрела на него, решая что-то про себя. Потом отвела взгляд и сказала:

– Хочешь, оставайся. – Подумала и прибавила: – Я живу с подругой. Она сейчас в Майами, у нее там бойфренд ресторан держит… Можешь спать здесь, – она слегка порозовела.

– Спасибо. А кофе будет?

Она всплеснула руками:

– Кофе! Сейчас принесу!

– Давай на кухне, – предложил Шибаев. – Поздно уже.

7

Спальные принадлежности. Матрасы. Разумные цены.