Страница 5 из 8
— Какой? — спросил констебль Уэйт, но в эту секунду открылась дверь, и на пороге появилась мисс Гросвенор Она явно пришла в себя, ибо вплыла в кабинет во всем своем великолепии и надменно спросила:
— Вы хотели меня видеть?
— Я хотел задать вам несколько вопросов о вашем хозяине, точнее, вашем бывшем хозяине.
— Да, увы, — неубедительно посетовала мисс Гросвенор.
— Меня интересует, не заметили ли вы в нем каких-нибудь перемен в последнее время.
— Представьте себе, заметила. Да, заметила.
— Какие же?
— Так прямо и не скажешь… Вдруг начинал нести какую-то ерунду. Я и наполовину не могла поверить в то, что он говорит. Стал легко выходить из себя, особенно с мистером Персивалем. Не со мной, я, разумеется, никогда с ним не спорю, всегда соглашаюсь: «Хорошо, мистер Фортескью», даже если он выдумывает бог знает что-то есть выдумывал.
— А он никогда.., не пытался за вами приударить?
В ответе мисс Гросвенор прозвучало легкое сожаление:
— Чего не было, того не было.
— Еще один вопрос, мисс Гросвенор. У мистера Фортескью была привычка держать в карманах зерно?
Мисс Гросвенор выказала живейшее удивление.
— Зерно? В карманах? В смысле, чтобы кормить голубей или что-то в этом роде?
— Может, и для этой цели.
— Нет, такого за ним не водилось. Мистер Фортескью? Кормить голубей? Нет, исключено.
— А не мог ли ячмень.., или рожь оказаться сегодня в его кармане по какой-нибудь особой причине? Скажем, образцы продукции? Какая-нибудь сделка, связанная с зерном?
— Нет. Сегодня днем должны приехать нефтяники из Азии, из фирмы «Азиатик ойл». И строители — президент компании «Аттикус билдинг»… Больше никого.
— Ну что ж… — Нил взмахнул рукой, давая понять, что разговор на эту тему окончен и мисс Гросвенор свободна.
— Ножки — просто загляденье. — Констебль Уэйт даже вздохнул. — И чулочки высший класс…
— От ее ножек мне никакого проку, — буркнул инспектор Нил. — Я с чем был, с тем и остался. Зернышки в кармане — что бы это значило?
Глава 4
Спускаясь по лестнице, Мэри Доув остановилась и выглянула в большое окно. Из подъехавшей машины выходили двое. Тот, что повыше ростом, повернулся к дому спиной и оглядел окрестности. Мэри Доув задумчиво смотрела на них. Видимо, это инспектор Нил и его помощник.
Она отвернулась от окна и взглянула на себя в массивное, в полный рост зеркало, висевшее на стене, где лестница делала поворот. Она увидела хрупкую, подчеркнуто опрятную женщину с безукоризненно белым воротничком и манжетами на серо-бежевом платье. Каштановые волосы были разделены посредине на две блестящие тугие волны и стянуты в тугой узел на затылке… На губах — бледно-розовая помада.
В целом Мэри Доув осталась своей внешностью довольна. Она пошла вниз, и на губах ее поигрывала легкая улыбка.
Инспектор Нил, оглядывая дом, рассуждал про себя:
«Хороша хижина! Тисовая хижина! О-о, до чего же они лицемерны, эти богачи, до чего любят играть на публику!» Он, инспектор Нил, назвал бы этот дом усадьбой. Он прекрасно знал, что такое хижина. Можно сказать, он вырос в хижине. Она стояла у ворот усадьбы Хартингтон-парк, неуклюжей махины в греческом стиле с двадцатью девятью спальнями, которую впоследствии прибрал к рукам Национальный трест[6]. А маленькая хижина снаружи казалась милой и привлекательной, внутри же была сырой, неуютной и не соответствовала самым примитивным санитарным нормам. К счастью для родителей инспектора Нила, подобный порядок вещей им казался вполне естественным и справедливым. Хозяева не брали с них денег за жилище, а работа их заключалась лишь в том, чтобы по мере надобности отворять и затворять ворота. В округе водилось много кроликов, а иногда к ним в кастрюлю попадал даже фазан. Миссис Нил не пришлось столкнуться с такими радостями цивилизации, как электрический утюг, кухонная электроплита, вытяжной шкаф, холодная и горячая вода, из-под крана и даже свет, включавшийся простым нажатием пальца. Зимой Нилы пользовались керосиновой лампой, а летом с наступлением темноты укладывались спать Это были здоровые и счастливые люди, безнадежно отставшие от своего времени.
И когда инспектор Нил услышал слово «хижина», в нем проснулись воспоминания детства. Но этот дом, претенциозно названный «Тисовая хижина», принадлежал как раз к хоромам, которые возводят себе богачи, а потом называют их «нашим укромным уголком в деревне». Да и деревню инспектор Нил всегда представлял себе как-то иначе. Дом был солидным и мощным сооружением из красного кирпича, вытянувшимся не вверх, а в длину, с чрезмерным количеством фронтонов и множеством окон со свинцовыми стеклами. Сады были уж очень искусственные, надуманные, повсюду разбиты розовые клумбы, растут перголы, поблескивают прудики и, оправдывая название дома, живой изгородью теснятся аккуратно подстриженные тисы.
Если кому-то потребовалось сырье для токсина, тиса здесь больше чем достаточно. Справа, за розовой перголой, природа сохранилась в чистом виде — там росло огромное тисовое дерево, какие встретишь в церковных дворах, ветви его опирались на подпорки — эдакий Моисей лесного царства. «Это дерево, — подумал инспектор, — стояло здесь задолго до той поры, когда началось нашествие домов из красного кирпича. Это уже при нем здесь появились площадки для гольфа, при нем модные архитекторы водили по окрестностям богатых клиентов и показывали им преимущества того или другого участка. А раз уж именно здесь пустил корни этот памятник древности, трогать его не стали и даже вписали в новый пейзаж, скорее всего благодаря ему и дали название новому вожделенному жилищу. „Тисовая хижина“. И может быть, ягоды с этого самого дерева…»
Инспектор Нил отогнал прочь эти бесполезные мысли. Делом надо заниматься. Он нажал звонок.
Дверь не замедлила открыться. За ней стоял мужчина средних лет и выглядел он именно так, как и представил себе инспектор Нил, когда говорил с ним по телефону. Пройдоха и ловчила средней руки, любитель заложить за воротник.
Инспектор Нил представился, отрекомендовал своего помощника и не без удовольствия заметил, как в глазах дворецкого мелькнул тревожный огонек. Нил не стал придавать этому большого значения. Вполне возможно, смерть Рекса Фортескью тут ни при чем. Так, непроизвольная реакция.
— Миссис Фортескью еще не вернулась?
— Нет, сэр.
— А мистер Персиваль Фортескью? Мисс Фортескью?
— Нет, сэр.
— Тогда я хотел бы видеть мисс Доув.
Дворецкий чуть оглянулся.
— Мисс Доув уже спускается.
Пока мисс Доув со спокойным достоинством шла по широкой лестнице, инспектор Нил успел внимательно ее оглядеть. На сей раз составленный им образ никак не соответствовал действительности. Подсознательно слово «экономка» вызвало в его воображении женщину крупную и властную, одетую в черное, со связкой ключей под передником.
Своим обликом маленькая ладная женщина, спускавшаяся к нему, застала инспектора врасплох. Нежно-голубиные тона платья, белый воротничок и манжеты, уложенные аккуратными волнами волосы, едва обозначенная улыбка Моны Лизы. Тем не менее было в ней что-то ненастоящее, будто эта молодая, которой еще нет тридцати, женщина играла какую-то роль; не роль экономки, нет, — роль Мэри Доув. То есть голубки. Она явно стремилась соответствовать своей фамилии. Мисс Доув сдержанно приветствовала гостей.
— Инспектор Нил?
— Да. Это сержант Хей. Я вам уже сказал по телефону, что мистер Фортескью скончался в больнице Сент-Джудс в двенадцать часов сорок три минуты. Похоже, он что-то съел сегодня за завтраком и это «что-то» явилось причиной его смерти. Поэтому я хотел бы, чтобы сержанта Хея отвели на кухню, там он выяснит, что именно подавалось на завтрак.
На мгновение их взгляды встретились; чуть подумав, она кивнула.
— Хорошо. — Повернувшись к дворецкому, который встревоженно переминался с ноги на ногу, она распорядилась:
6
Национальный трест — организация по охране исторических памятников, достопримечательностей и особо живописных мест. Была основана в 1895 году и финансируется в основном за счет добровольных пожертвований.