Фауст

Хартлиб исповедовал христианский подход, диктовавший, что чёрная магия – порождение дьявола и данная практика требует подчинения дьявольским силам. Хартлиб всегда подчёркивал, что дьявол действует обманом, поэтому некромантия не способна дать верных результатов и таким способом можно достичь лишь одного – вечной муки. Агриппа также серьёзно обсуждал эти классические положения – и неудивительно, что его учитель Тритемий не сказал ничего хорошего о некромантах и их искусстве. По его выражению, «некроманты хуже, чем их демоны»{73}.

Единственным средством предсказания, допустимым с точки зрения Хартлиба, была астрология. Осуждая гадание по кометам и небесным знакам, Хартлиб, однако, не распространял свой запрет на предсказания по движению звёзд и планет. Здесь не придётся далеко ходить за ответом. Хартлиба самого считали чем-то вроде астролога. Такое отношение к некромантии преобладало в XVI и последующих веках. Основной вопрос состоял в том, насколько астрология, предполагавшая вмешательство в волю Божию, противоречила или соответствовала Священному Писанию.

Впрочем, в схеме Хартлиба остальные умения Фауста выпадали за пределы допустимого: хиромантия, пиромантия и гидромантия – все эти искусства Хартлиб называл ловушками дьявола. Из запретных искусств Хартлиба сегодняшний читатель знаком, пожалуй, только с хиромантией (гадание по руке). В ходе пиромантии маг, приносившей жертву «ангелу огня», наблюдал за языками пламени и дымом от горящего дерева. При гидромантии исполнитель наблюдал за рябью на воде, иногда в этом участвовал ребёнок, бросавший в воду камни. В других случаях маг вливал в воду расплавленный металл или бросал предметы.

У Хартлиба, однако, не упоминается одна из практик, о которой говорилось в письме Тритемия: агромантия. По словам Тритемия, Фауст был «агромантикусом» и практиковал агромантию. Однако агромантия не числится среди обычных форм гадания. Над этим термином более сотни лет ломали голову учёные, изучавшие жизнь Фауста и пришедшие к выводу, что Тритемий, возможно, допустил ошибку в названии практики, которую на самом деле использовал Фауст. Едва ли это случайность. Проблема явно имеет важное значение для понимания того рода магии, которой на самом деле или по общему мнению занимался Фауст.

Если принятая классификация способов предсказания включает четыре основных элемента, то, кроме гадания на воде и огне, в списке Тритемия должны были появиться аэромантия и геомантия. Аэромантия ближе по написанию к «агромантии» и такая ошибка вполне допустима, учитывая желание разоблачить Фауста, переполнявшее автора, и не до конца устоявшуюся орфографию того времени. Тем не менее agromanticus буквально означает «гадающий по земле» – и возможно, что это на самом деле одна из разновидностей геомантии.

Наконец, в списке Тритемия нет физиогномики. Письмо Сетера 1534 года свидетельствует, что Гельмштет уже в 1490 году занимался такой практикой, а благодаря Муциану (1513 год) и Бегарди (1539 год) мы знаем, что хиромантия точно входила в репертуар Фауста.

В представлении Тритемия Фауст, утверждавший, что достиг совершенства во всех видах предсказания, заколачивал ещё несколько гвоздей в крышку гроба со своей репутацией. В незаконченном трактате De demonibus Тритемий говорит о «многих тщетах астрологии» и приводит 51 разновидность гадания, явно запрещаемого церковью. Список Тритемия включал некромантию, которую он называл «гаданием по могилам и костям умерших», пиромантию, гидромантию, геомантию и астромантию, или гадание «по положению звёзд»{74}. Фауст, по его собственному признанию, занимался всеми этими видами гадания.

Наследник Заратустры

Фауст, объявлявший себя кладезем некромантии, почти не делал других столь же громких заявлений. Хотя Тритемий критиковал Фауста за излишнюю напыщенность, при внимательном чтении провозглашённых им титулов может оказаться, что Фауст, напротив, отличался скромностью. Судя по тексту, Фауст считал себя hydra arte secundus, то есть вторым в области гидромантии, и magus secundus, то есть вторым в области магии. Таким образом, возникает вопрос: кто был первым? Кого признавал первым сам Фауст?

Существует мнение, что Фауст называл себя «вторым магом» после Заратустры, в первенство которого верили такие столпы, как Исидор или Августин, или после Симона-мага, рассказ о котором иногда считают предтечей легенды о Фаусте. Но такое определение можно соотнести с любым из предшественников Фауста, с его учителем или с кем-то из современников – возможно, даже с самим Тритемием. Проблема в том, что Фауст не уточнил, кого конкретно он имел в виду.

Чтобы найти ключ, необходимо изучить тексты современников Фауста. В своей книге «Оккультная философия» Агриппа упоминал Заратустру, а также Замолксиса как двух самых знаменитых магов и «первооткрывателей» магии. Агриппа составил обширный список знаменитых магов, в который, что примечательно, не включил Симона-мага. Рассказывая о Симоне-самаритянине в критической работе «О недостоверности и тщете всех наук и искусств» 1530 года (Симон-маг пришёл из Самарии), Агриппа изобразил его главным противником «апостольской правды», сделав вывод, что Симону уготована «вечная мука»{75}. Окончательно определившись с Симоном-магом, Агриппа назвал Заратустру и Залмоксиса «первыми» магами, но «отцом и князем магов» он считал именно Заратустру{76}.

О Залмоксисе известно сравнительно мало. Впервые его как полумифического персонажа, которого геты почитали как бога, упомянул Геродот (ещё в 420-х годах до н. э.). Гораздо больше классические источники сообщают о Заратустре. В I веке н. э. Плиний Старший приписал Заратустре открытие магии, утверждая, что он жил приблизительно за 6000 лет до Платона. Греческие и римские авторы считали Заратустру первым среди магов. Если первый маг когда-нибудь существовал, им был Заратустра. Заратустрой восхищались видные представители герметического направления. Марсилио Фичино считал Заратустру предтечей столь чтимого им Платона, а Пико делла Мирандола неоднократно ссылался на Заратустру в 900 знаменитых тезисах 1486 года, притом что Симона-мага он упомянул всего один раз. Тритемий считал Заратустру творцом создателем всех магических искусств: «Ведовство и заклинания… были впервые придуманы Заратустрой, царём Бактрии»{77}. В «Климентинах» («Встречи») Заратустру, также известного под именем Хам (сын Ноя), называют «первым некромантом»; позднее об этом говорилось в «Молоте ведьм» и в книге Реджинальда Скота «Открытие колдовства».

Ещё до смерти Фауста с 1549 по 1560 год Манлий говорил на своих лекциях, что Меланхтон сравнивал Фауста с Симоном-магом. По словам одного из отцов раннехристианской церкви Иренея, Симон, стремившийся превзойти Петра, вошёл в историю христианства как «отец всех еретиков»{78}. Сочинение Иренея «Против ересей», написанное во II веке н. э., было опубликовано Эразмом только в 1526 году. Наконец, мы находим параллели в «народной книге», в которой у Фауста, как и у Симона-мага, есть своя прекрасная Елена (Троянская). Подобно Симону-магу, бывшему апостолу, Фауст был мятежным доктором теологии. «Народная книга» о Фаусте напрямую связывала две эти фигуры, предлагая Фаусту покаяться так же, как это сделал Симон-маг.

Однако реальная жизнь выдаёт лишь поверхностное сходство Фауста с фигурой Симона-мага. Можно предположить, что Фауст, говоря, что способен повторить чудеса, приписываемые Иисусу, заставляет нас вспомнить о Симоне-маге и его соперничестве с христианской церковью, но не более того. Фауст выглядит вторым Симоном-магом лишь с враждебной христианской позиции, причём эта связь возникла только после смерти Фауста. На взгляд современников Фауста и охотников за ведьмами, куда более узнаваемым выглядит указание на Заратустру.

Ссылка на то, что Фауст был вторым в гидромантии, также подразумевает известного предшественника. Поскольку ни Заратустра, ни Симон-маг не упоминались именно в связи с гидромантией, нам следует искать другого человека, с которым мог сравнить себя Фауст. Августин рассказывал о легендарном римском царе Нуме Помпилии, ставшем известным в Средние века. По Плутарху (ок. 46 – 127), Нума происходил из сабинян и стал царём Рима после Ромула, в VII веке до н. э. По рассказам Августина, Нума был маниакальным приверженцем гидромантии и определял будущее, гадая на воде. Источником информации мог быть Плутарх, пересказавший легенду о том, как Нума поймал двух сатиров, подмешав мёд и вино в ручей, из которого они пили воду, и заставил пленников предсказывать будущее.