Прежде чем проститься

— А как же твой главный принцип?

Ответ мужа показался Нелл вполне логичным и убедительным:

— Весь бизнес строится на кредитах. Но зачем мне платить проценты банку, если я могу заплатить их собственной жене?

Это было сказано легко, с обворожительной улыбкой, и они тогда вместе весело посмеялись.

Вскоре после женитьбы Адам намекнул ей, что ему глупо торчать в заурядной фирме, когда с помощью Мака можно найти достойную работу. И здесь его доводы казались Нелл вполне убедительными; в той фирме, где работал Адам, можно было бы еще двадцать лет безуспешно выбиваться в люди. Так ее муж попал к Уолтерсу и Арсдейлу.

А потом Адам создал свою фирму, пустив на это остатки занятых у Нелл денег.

Да, романтический флер времен их бурного романа успел развеяться. Идеальный облик Адама уступил место реальному. Нелл вдруг поняла, что только-только начала узнавать настоящего, а не придуманного ею Адама, как... Неужели он был совсем не тем, за кого она его принимала? Нелл в очередной раз отшвырнула эту мысль. «Не хочу верить, что Адам был замешан в мошенничестве и брал взятки», — с детским упрямством твердила она. Зачем ему это? В деньгах Адам не нуждался. Если говорить о дорогих мужских игрушках — кроме яхты, других у него не было. Нелл вновь уцепилась за спасительный аргумент: получай Адам взятки, он бы не стал просить у нее денег.

Мысли лезли в ее голову с назойливостью мух: прогонишь одну, как тут же является другая. Почему Адам сам не рассказал ей об отвергнутом проекте? Она так и не находила ответа на этот вопрос.

Не было у нее ответа и на другой вопрос: почему Адам так противился ее возвращению в политику? Внешне это выглядело несколько по-иному: Адам противился бесконечной опеке Мака. Сначала он упрекал деда в том, что тот не дает Нелл действовать самостоятельно, контролируя каждый ее шаг. Затем посыпались откровенные обвинения в манипулировании ею. Адам не просто обвинял Мака, он приводил примеры, и на то время Нелл казалось, что муж прав. Но не было ли все это таким же манипулированием?

Допустим, Адам ревновал ее к Маку. Допустим, он вообще ненавидел политику. Неужели только поэтому он яростно возражал против ее участия в выборах? А если...

А если Адам боялся пристального общественного интереса, которым неизбежно окружена жизнь каждого политического деятеля? Когда нужно свалить конкурента, перво-наперво начинают копать в его ближайшем окружении. Неужели Адаму было что скрывать? Неужели он все-таки был замешан в махинациях и брал взятки?

Нужно чем-нибудь заняться, иначе вопросы сведут ее с ума. Часть одежды Адама уже была упакована и отнесена вниз, в кладовую. Но еще оставались костюмы, куртки, брюки. Пустые коробки в гостевой комнате ждали заполнения. Нелл пошла туда. Вопросы отправились следом.

Мак всегда говорил ей: «Серьезный политик не прячется от пугающих вопросов»... «Тогда почему я боюсь задуматься над тем, действительно ли я любила Адама или только верила, что люблю?»

Возможно, дед был прав, убеждая ее не торопиться со свадьбой, а получше узнать своего избранника. Кто знает, вдруг первоначальная влюбленность растаяла бы? «Может, я действительно видела в Адаме то, что хотела видеть? И почему я так упорно не признавалась себе, что брак с ним не заслонил от меня весь остальной мир?»

Нелл знала достаточно женщин, целиком посвятивших себя мужьям и переключившимся на их интересы. Но это было не в ее характере. Выходя замуж, она не собиралась жертвовать политической карьерой. Не скучала без Адама, когда он уходил на яхте. Если уж быть совсем откровенной с собой, она даже наслаждалась этими периодами одиночества.

А может, в ее жизни было слишком много горя и она не хочет проходить новый круг страданий? Где-то она читала: люди часто злятся на своих любимых за то, что те вдруг умерли. Не происходит ли того же и с ней?

Голова Нелл раскалывалась от вопросов. Пожалуй, лучше всего отправиться сейчас на пробежку... Нет, не получится. Уже седьмой час, а в половине восьмого к ней приедет Лайза Райен. Нелл удивил ее неожиданный дневной звонок и еще больше — бесцеремонный и грубый тон Лайзы. Нелл очень хотелось поставить ее на место, но верх взяло сочувствие к вдове Джимми Райена. «Ты не знаешь, каково остаться одной с тремя детьми».

Из гостевой комнаты Нелл отправилась в душ, а оттуда — на кухню, чтобы выпить бокал шардонне и хоть как-то привести в порядок разбредающиеся мысли.

Лифтер помог Лайзе внести две тяжелые коробки.

— Миссис Макдермотт, куда их можно поставить? — спросил он.

— Ставьте вот сюда, — по-хозяйски ответила Лайза, указывая на круглый столик под окном.

— Вы не возражаете, миссис Макдермотт? — снова спросил лифтер.

Нелл молча кивнула.

Едва лифтер скрылся за дверью, Лайза ринулась в наступление.

— Нелл, мне постоянно кажется, что копы ворвутся в дом с ордером на обыск, найдут эти проклятые деньги и прямо на глазах детей меня арестуют. Сюда они так просто не придут. Пусть деньги останутся у вас, пока вы не найдете, кому их вернуть.

— Лайза, вы сейчас возбуждены. Я понимаю ваше состояние, но, пожалуйста, постарайтесь меня услышать. Я очень благодарна вам за такое доверие ко мне, тем не менее я не могу держать эти деньги у себя или вернуть их. Ваш муж получил их за какие-то противозаконные действия. Это взятка. И вы хотите, чтобы я искала того, кто дал взятку вашему мужу?

— Значит, мой муж запачкался, а ваш остался чистеньким? — сердито спросила Лайза. — Джимми куда только не посылал свое резюме, когда искал работу. И не странно ли, что только ваш муж откликнулся? Неужели у Адама Колиффа была привычка помогать уволенным за честность? Или его дружку Сэму Краузе нужен был человек, которого можно заставить делать что угодно? Вряд ли вы не знали про мужнины дела.

— Хотя я не обязана перед вами оправдываться, Лайза, но я действительно почти ничего не знала об отношениях Адама с Сэмом Краузе. И дело сейчас не в них. Вопрос нужно ставить по-другому: как и почему Джимми Райен позволил собой помыкать?

Лицо Лайзы побелело.

— Я никому не дам топтать честное имя моего мужа! Не хотите касаться этих денег — не надо. Я их заберу и по дороге выброшу в реку. Жаль, я этого не сделала сразу же, как только нашла их.

— Лайза, прошу вас, послушайте меня. Вы, наверное, знаете, что на Сорок седьмой улице обрушился фасад здания. Пострадали трое прохожих. Один из них находится в критическом состоянии.

— Мой Джимми не работал на Сорок седьмой улице!

— Я этого не говорила. Но он работал у Сэма Краузе, чья корпорация несколько лет назад ремонтировала это здание. Если работы там велись с грубейшим нарушением норм и правил, есть опасность, что то же самое творилось и на других стройплощадках. Возможно, ваш Джимми видел, какие материалы идут в работу, и представлял, чем это может кончиться. А если не сегодня-завтра еще где-нибудь обрушится фасад или крыша? Я не сомневаюсь в честности вашего мужа. Но бывает, даже честного человека можно загнать в угол. Скорее всего, Джимми загнали в угол. Да, он взял деньги, однако совесть не позволила ему потратить ни доллара. Судя по вашим рассказам, он страдал, не находя выхода... Этот выход теперь должны найти вы, Лайза. Ради Джимми. Ради ваших детей. Ради других людей, которые могут стать жертвами махинаций Сэма Краузе.

Воинственность покинула Лайзу, сменившись судорожными рыданиями. Нелл обняла ее, прижав к себе. «Какая худенькая. Совсем как девочка-подросток. Всего на год меня старше, а уже трое детей, которых не прокормишь и не оденешь на скромную зарплату маникюрши. И тем не менее она готова не колеблясь утопить в реке пятьдесят тысяч долларов лишь потому, что это грязные деньги».

— Лайза, — тихо начала Нелл, — я знаю, через что вы прошли и каково вам сейчас. Каждой из нас тяжело по-своему. Весьма возможно, что мой муж был замешан в этих махинациях или закрывал глаза на применение некачественных материалов. У вас есть дети. У меня — только-только начинающаяся политическая карьера. Если вина Адама будет установлена и доказана, путь в большую политику закроется для меня навсегда. Я рискую и все равно прошу вашего разрешения рассказать об этих деньгах полицейским инспекторам, которые занимаются делом о взрыве яхты.