Страница 61 из 73
Смерть прикоснулась к моему лбу, и я почувствовала, как моя душа улетает через точку между глазами. Прав мой учитель йоги: третий глаз действительно является центром познания! Миллионы воспоминаний – из моей жизни и из десятка других – замелькали передо мной с головокружительной скоростью. Я была всеми Маргаритами одновременно. Но наконец слайд‑шоу замерло на одном‑единственном кадре. Круглый пруд около каменной башни, и черный лебедь, скользящий по глади воды. «Да, – услышала я свою мысль (вернее, мысли всех Маргарит), – конец всегда одинаков».Неподвижный воздух со свистом рассекла стрела, и испуганный крик нарушил безмолвие.
– Гарет!
Испуганный голос смешался с криком лебедя. Я ощутила, что тону в темной воде, но внезапно сильные руки подхватили меня, встряхнули, и кто‑то вновь произнес мое имя:
– Гарет!
Я открыла глаза и увидела Уилла.
– Ты… – прохрипела я, будто молчала сто лет. – Ты меня услышал.
– Да, – ответил он. Похоже, его искренне удивило то, что я сумела его вызвать. – Где ты такомунаучилась?
– У Маргариты Дюфе, – пробормотала я, когда Уилл помог мне выпрямиться.
– Дюфе? – прошептал он.
Я разжала правую руку с «Оком возлюбленной». Уилл посмотрел на брошь. Его кожа, и без того бледная, приобрела голубоватый оттенок. Он взял украшение и приложил к своему глазу. Я заметила, что он, в отличие от Оберона, не боится прикасаться к «Оку».
– Откуда она у тебя? – спросил Уилл так же хрипло, как и я.
– Из магазина Ди. Я догадалась, что там изображен глаз женщины, запечатленной на портрете в логове Ди. Я разыскала его с помощью «Ока».
– Я подозревал, что именно он наделил несчастного Огюста Рено колдовской краской.
– Возможно, Ди похитил у тебя брошь, но «Око» стало магическим благодаря Оберону.
– Оберону? – нахмурился Уилл.
– Он намеревался вас разлучить.
Уилл покачал головой.
– Но он вряд ли желал гибели Маргариты.
– Ну, моей‑то смерти он точно хотел… и почти наверняка убил Лол!
Я вскочила с дивана, ругая себя за то, что не сразу бросилась искать фею. Я быстро осмотрела пол и обнаружила ее за горшком, в котором рос папоротник. Тело ее обмякло, крылышки потускнели и съежились, как выброшенные в мусорное ведро целлофановые обертки. Я прикоснулась кончиком указательного пальца к груди Лол и ощутила еле слышное трепетание.
– Она жива, – сказала я Уиллу, и он опустился на колени рядом со мной. – Мы можем ее спасти?
– Однажды я видел, как Маргарита выхаживала раненую фейри. Она говорила, что фейри исцеляются сами – благодаря энергии, исходящей от некоторых растений. – Уилл перегнулся через мое плечо и сорвал несколько перистых стеблей папоротника. – Попробуй. Не уверен, что прикосновение вампира подействует на нее благоприятно.
Я нежно обернула листьями невесомое тельце Лол, стараясь не задеть сломанные кости. Потом уложила ее в цветочный горшок. Она стала похожей на вьетнамские весенние рулетики, которые подают в гриль‑баре «Сайгон». Через пару мгновений я услышала слабое жужжание и заметила, что Лол окружило бледно‑зеленое свечение.
– Сработало, – заключил Уилл. – Самое лучшее теперь – дать ей покой. Значит, это дело рук Оберона? Раньше я был свидетелем его грубости с сородичами, но такой жестокости не ожидал…
– По его словам, она получила по заслугам, потому что привязалась ко мне, а потом он добавил… – Я ненадолго умолкла. – Вот. Он заявил, что мне должна быть хорошо известна цена, которую платишь, когда переходишь на сторону людей. Оберон имел в виду решение первой Маргариты стать смертной ради любви?
Уилл отвел глаза, и его лицо исказилось болью.
– Наверное. Вероятно, Оберон так сильно меня ненавидит лишь из‑за того, что тоже влюбился в Маргариту. Но все равно я очень удивлен тем, что он причинил зло тебе. – Взгляд Уилла упал на скомканный стикер, который он сорвал с моего лба. Он подобрал бумажку и расправил ее. – Конечно, здесь и есть доказательство, – произнес он. – Восьмиугольник рассечен половиной символа бесконечности. Если бы Оберон пожелал умертвить тебя, он бы изобразил знак целиком. Он знал, что я успею.
– Правда? Он мог бы предупредитьменя.
– Вдруг он просто решил тебя запутать? – Уилл пожал плечами. – Оберон обожает всякие хитрости, но не злые. Он намеревался первым отправиться к Ди. Ему нужна фора. А тебе удалось определить, где находится Ди?
– Он в Хайбриджской водонапорной башне – по крайней мере, час назад был там. Дай‑ка мне брошь.
Похоже, Уиллу не очень хотелось расставаться с «Оком» – или не хотелось, чтобы я снова смотрела глазами Маргариты Дюфе. Но ему не стоило огорчаться. Теперь мадам Дюфе не стала одаривать меня воспоминаниями. Она привела меня прямиком в логово Ди. Колдун неподвижно сидел в кресле у камина.
– Он там, – шепнула я Уиллу.
– А шкатулка на месте? – спросил он.
Я посмотрела на столик рядом с креслом.
– Да.
– А Оберон?
– Нет.
– Если так, то боюсь, что Ди от него уже избавился. Нам надо спешить.
Я сунула брошь в карман.
– Но как мы проникнем в башню? Ты сможешь на нее взобраться?
Уилл, наблюдавший за тем, как я прячу «Око возлюбленной», рассеянно посмотрел на меня и улыбнулся.
– Вряд ли, моя дорогая. Но я знаю другой путь. Отлично, что ты в ботинках, – добавил он, указав на мои «Doctor Martens», которые я надела, поскольку Оберон велел мне облачиться в рабочую одежду. – В том месте, где мы скоро будем, немного сыро.
У дома нас ждал «Роллс‑ройс». Туман сгустился еще больше, но водитель невозмутимо повез нас по адресу, сказанному Уиллом. Мы направлялись в Бронкс, в парк Ван‑Кортландт.
– Зачем нам туда? – поинтересовалась я у Уилла, сидевшего возле меня. Машина плавно мчалась по Джейн‑стрит. – Хайбриджская башня – на Сто семидесятой улице Манхэттена.
– Если мы попытаемся проникнуть в нее с улицы, Ди нас заметит.
– Но как он может вообще что‑то разглядеть в этом гороховом супе? – спросила я.
Мы доехали до угла Джейн‑стрит и Вестсайд‑Хайвей. Справа возвышался отель, в котором жил Оберон. Угловая башенка практически утонула в густом тумане. Из дверей вышел человек и поежился, вдохнув спертый воздух. Он поднял английский воротник плаща, закашлялся, прикрывая губы ладонью, и его кожа стала землистой. Я с изумлением узнала мужчину, на которого пару дней назад налетела на Двенадцатой улице. Он тогда обозвал меня дурой и сказал, что я иду «не в ту сторону». Мужчина устремился к перекрестку, но неожиданно пошатнулся и упал на капот «Роллс‑ройса».
– Ему плохо? – проговорила я. – Ему нужна помощь.
Уилл торопливо протянул руку и захлопнул дверцу, которую я приоткрыла.
– Не слишком хорошая мысль, – сердито прошептал он.
Лицо мужчины, искаженное гневом, вдруг возникло рядом с моим окошком.
– Не в ту сторону едешь, дура! – прокричал он и замолотил кулаками по стеклу. – Думаешь, заимела крутую тачку и можно людей давить?
– Давай, – бросил Уилл шоферу. – И не останавливайся ни по какой причине.
Когда мы повернули на Вестсайд‑Хайвей, я посмотрела в зеркало заднего вида. Тот тип выбежал на середину проезжей части. Он все еще осыпал нас непристойностями. Досталось от него и водителям других автомобилей.
– Ты спрашивала, как Ди нас найдет, – вот тебе и ответ. – Уилл кивнул на бурые клубы, поднимающиеся из канализационного люка рядом с разбушевавшимся грубияном. Туман завертелся над ним и принял очертания монстра с огромными медвежьими лапами и горящими желтыми глазищами.
– Туман тоже видит, – произнес Уилл. – Глазами Джона Ди.
Я испуганно поежилась. Чудовище обхватило мужчину в плаще и втащило его в люк. Бедолага вскоре исчез, однако я долго слышала его вопль: «Не в ту сторону едете, идиоты!»
ПЕРЕМЕЩЕНИЕ АТОМОВ
Мы ехали на север относительно спокойно. Но когда «Роллс‑ройс» миновал Западные Сороковые улицы, меня испугало крупное сумрачное облако над Гудзоном – слева от шоссе. Я обратила внимание на его плотную структуру. Оно даже слегка покачивалось на волнах прилива. Кроме того, облако по форме напоминало аэроплан – нечто вроде цилиндра длиной не меньше футбольного поля, с двумя крыльями‑выступами посередине и хвостом в конце. «Странно», – удивилась я, но решила, что многие самолеты пролегают не слишком высоко над Гудзоном, стартовав в аэропорту Ла‑Гуардия. Возможно, в дыме нет ничего загадочного.