Страница 3 из 7
Сколько Шурик себя помнил, он никогда не отказывался принять участие в задумываемых Андреем мероприятиях: была ли это поездка в деревню Полевшина, чтобы забраться на самый верх тамошней разрушенной церкви, был ли это ночной поход на садовые участки за клубникой или вылазка во двор истринских городских бань, чтобы, рискуя быть замеченными сторожем-истопником, провести несколько секунд, прильнув к приоткрытому окошку в раздевалку женского отделения.
Обычно им везло, и если они даже и бывали замечены на тех же огородах, то Андрей всегда находил самый верный ход для отступления. Сегодня Шурик, хотя и немного жалел, что не отправился в музей вместо Митлза, но в то же время и говорил себе, что поступил вполне разумно. Не сунуться головой в петлю, а остаться охранять велосипеды, которые лежали тут же, рядом с пушками, было мудрее, чем втягиваться в криминал.
Он любил брата, который был старше его на полтора года. При Андрее, и с его одобрения, он год назад впервые выпил стакан красного вина. От него же еще в двенадцать лет получил по губам, когда попытался с шиком закурить сигарету.
Правда, этим летом, при первой встрече с братом, Шурик был слегка разочарован. Ему казалось, что закончивший школу Андрей, должен стать как-то взрослее, мужественнее. А у того, вроде бы, все еще продолжало детство в заднице играть. «Пора бы уже с девчонками гулять, а не на велосипедах по Истре раскатывать», – думал Шурик.
Сам он был симпатичным парнем, с утонченными чертами лица, всегда аккуратно причесанный и одетый. Но очень переживал из-за своего невысокого роста – был самый маленький в классе, и всегда думал, что только из-за этого на него не обращают внимания девушки.
Больше половины его одноклассников еще в прошлом году хвастались своими любовными похождениями. Шурик, конечно, понимал, что многие эти рассказы всего лишь байки, но все равно слушал ребят с завистью и считал, что и ему давно пора, если не завести себе постоянную девушку, то хотя бы стать мужчиной.
– Здорово, чувак! – услышал Шурик знакомый голос и, обернувшись, увидел улыбающегося Геру Солдатова, своего друга, который в Москве жил совсем недалеко от него – на Коровинском шоссе – и все летние каникулы тоже проводил в Истре у родственников.
«Ни дня без бутылки „красного“», – гласил девиз Геры – очень худого, с пышным чубом и жидковатыми усиками парня, которому Андрей дал прозвище Зольдат фашистской армии или просто Зольдат. Шурик мог поспорить, что и сейчас в одном из карманов не совсем чистого синего школьного костюма Геры обязательно спрятана бутылка.
– Это мне твоя маман доложила, что ты с Монахом и Митлзом сюда отправился, – сообщил Гера, пожимая Шурику руку и присаживаясь на ствол соседней пушки.
– О! А вон и они – легки на помине, – он кивнул на показавшихся из-за угловой башни парней.
– Эй, вы, чувачки, сколько можно вас ожидать? Хотите, чтобы эта краска закипела? – крикнул он им издалека, доставая из-под полы пиджака и в самом деле припрятанную там нераспечатанную бутылку с длинным горлышком.
– Что за отраву ты нам предлагаешь, Зольдат? – спросил Митлз, подходя и здороваясь с Герой за руку. – Неужто «Кавказиком» в стекляшке отоварился?
– Ну, а где же еще? И чем же еще там есть смысл отовариваться? – расплылся в улыбке Гера.
– Андрюха, как прошла операция? – спросил Шурик брата, который озабоченно облизывал окровавленный большой палец.
– Никак.
– Представляешь, Шурик, эти музейные крысы додумались к витрине ток подключить! – вновь завозмущался Митлз.
– При чем здесь ток? – удивился Шурик.
– При том! Монаха у витрины знаешь, как долбануло? Не дай бог! Говорит, чуть не ослеп! Я его еле-еле…
– Врет он все, – перебил Андрей, поднимая с земли велосипед. – Поехали, мужики, на «Детский». Там за рекой, говорят, поле морковное есть – будет, чем закусывать. Зольдат, садись ко мне на багажник. Но обратно, чур, ты повезешь…
Андрей и Шурик называли пляж «Детским» в память о том, что родители приводили их, еще маленьких купаться только сюда. Недалеко от пляжа был стадион, куда по традиции раз в году приезжали ветераны московского «Спартака» на матч с местной футбольной командой. Когда Истра разливалась во время весеннего паводка, под водой оказывались и футбольное поле и близлежащие по обоим берегам поля.
Сейчас река обмелела и на «Детском» ее легко можно было перейти вброд, что и сделали Шурик с Митлзом. Вернулись они с огромными пучками моркови. Сама морковь была еще не очень большая, зато на вкус довольно сладкая. Ею, хорошенько вымытой в реке, закусывали вино, которое пили из горлышка. Потом купались, загорали, играли в карты, снова купались.
Стоило бы сбегать или съездить на велосипеде еще за одной бутылкой, но ребят, разморенных на солнце, одолела лень, и они вяло спорили, кто же станет гонцом в магазин. Андрей заявлял, что ему, мол, по возрасту не положено – как никак самый старший из всех, месяц назад семнадцать стукнуло. Гера говорил, что с него уже достаточно бегать – он брал первую. Шурик же и Митлз оправдывались тем, что они обеспечивали закуску, то есть добывали морковь. Оставалось ждать появления кого-нибудь из знакомых, чтобы того в магазин и отправить.
Но никто из дружков не появлялся, зато, когда ребята уже начали одеваться, на пляж пришли три девушки, с виду – их ровесницы. Взглянув на ту, у которой волнистые каштанового цвета волосы доставали, чуть ли не до талии, Андрей решил, что необходимо искупаться еще разок. И все время, пока он купался, а потом обсыхал на берегу, что-то заставляло его снова и снова смотреть на эту девушку. В ней была какая-то изюминка, пленившая Андрея, какие-то неповторимые черточки в ее слегка удлиненном лице, тонких губах, глазах с поволокой, чуть сутулой фигуре.
Шурик, Митлз и Гера, давно уже собравшиеся покинуть пляж, чуть ли не силком стали напяливать на него одежду, но тут произошло нечто занимательное. Понравившаяся Андрею девушка тоже, по-видимому, собралась уходить с реки. Стоя недалеко от ребят, к ним спиной, она долго вытирала волосы большим махровым полотенцем, наклоняя голову то влево, то вправо. Потом этим полотенцем обернулась, и, сняв купальник, начала его выжимать.
Каким-то чутьем Андрей предугадал, что произойдет дальше: полотенце вдруг развязалось, почти совсем свалилось с плеч, и ребята увидели обнаженную стройную девичью фигурку. Невольная «стриптизерша», ойкнув, попыталась запахнуться, но неудачно, и только со второго раза, совсем уж смутившись, смогла прикрыть свое тело.
– Браво, русалочка! – крикнул Митлз и захлопал в ладоши. И засмеялся, а за ним засмеялись и Зольдат с Шуриком. И обе ее подружки, одна из которых держала в руках фотоаппарат, да и сама «русалочка» засмеялись весело. И только Андрей неожиданно для себя покраснел.
2 июля 1977 года. Танцплощадка
Весь оставшийся день у Андрея было возбужденно-приподнятое настроение. Он постоянно вспоминал ту девушку: ее глаза, волосы, то, как она засмущалась, прикрывая наготу, а потом засмеялась. Ему хотелось немедленно бежать на ее поиски, а еще лучше – ехать на велосипеде и желательно с самой большой скоростью. Но рядом были неотвязные Митлз, Шурик и Зольдат, с которыми пришлось распить еще одну бутылку красного, потом идти в кинотеатр на двухсерийный индийский фильм «Бобби», потом допоздна играть в карты.
Только около десяти вечера, получив очередного «козла», Андрей отложил карты и сказал, что отправляется спать. Друзья его не поняли. Обычно Андрей держался дольше всех, а над теми, кто «ломался», всегда подшучивал, вынуждая как можно дольше поддерживать компанию. Но теперь на посыпавшиеся протесты, он только отмахнулся.
А сам, как только вышел из терраски на улицу, бросился бежать в сторону Истринского Дома Культуры, рядом с которым на летней танцплощадке вот уже больше часа играла музыка.
Присоединяться к танцующим Андрей пока не собирался. Высматривая через брусья ограды интересующую его девушку, он пошел вокруг танцплощадки. Музыканты как раз исполняли популярную «Гоп хэй гоп», переделанную на русский язык.