Страница 15 из 104
— Я понятия не имею, как это делается.
— Я бы мог тебя научить.
— Я буду смущаться.
— Только первые пару минут. Это нетрудно. — И оба они рассмеялись. Ему нравилось целовать ее смеющийся рот. Она прикоснулась кончиками пальцев к его губам.
Он стоял на тротуаре, глядя, как она удаляется по дорожке к дому — округлая попка, полные бедра. Потрясающая фигурка. Она обернулась, помахала ему рукой и исчезла.
Надо жениться на ней, пусть это и полное сумасшествие. Только как? У него не было ничего, даже перспектив, если только не удастся получить еще одну премию или его возьмут на факультет ассистентом; но работу нынче искали многие, у кого были более высокие научные степени, чем у него. А ее он скорее всего потеряет. Эрекция по-прежнему возбуждала его, а он все стоял там, на освещенном луной тротуаре, всего в сотне футов от места, где она раздевалась.
— И чего вы за ней таскаетесь? — спросила Клемента миссис Ванецки. Клайд, ее черно-белая дворняга, растянувшись, спал у ее ног, в тени. Был жаркий воскресный полдень последнего дня весны, вокруг раскинулся промышленный городок. Даже бурная Уиншип-ривер, протекавшая ниже дома, казалась теплой и какой-то маслянистой. В застывшем воздухе над железнодорожными путями, тянувшимися по берегу реки, висели остатки от облака дыма, выпущенного давно прошедшим поездом.
— Ну, не знаю, — сказал Клемент. — Я полагаю, в один прекрасный день она может разбогатеть.
— Она? Ха! — По случаю визита Клемента миссис Ванецки надела тщательно отутюженное синее хлопчатобумажное платье с кружевами по воротнику и белые полуботинки. Рыжеватые волосы она зачесала наверх и скрепила белым гребнем на темени, подчеркнув таким образом рост — она была на полголовы выше дочери, — а также свои широкие скулы и высокий лоб. За ее вызывающей игривостью Клемент ясно видел жалкие остатки былого величия, убогие попытки скрыть жизненные неудачи, что никак не соответствовало его ожиданиям. Висевшая в гостиной сильно отретушированная фотография в рамке демонстрировала ее самое всего десять лет назад — она стояла, гордо выпрямившись, рядом с мужем. На шее у того был фуляровый платок а-ля Байрон, волосы развевались на ветру, а мягкая фетровая шляпа повисла в руке. Его непонимание презрения, нередко смертельно опасного, с каким Америка встречает иностранцев, тогда еще не довело его до больницы и не превратило в параноика, в ярости бросающегося на фургон «скорой помощи» и орущего что-то по-польски, проклинающего собственную жену, которую он считал шлюхой, и весь род человеческий, который же полагал сплошными убийцами. Теперь у нее оставалась только Лина. Лина, всегда умевшая взять ответственность на себя, «единственная с мозгами в башке». Пэтси, сестра Лины и средняя дочь в семье, уже два раза делала аборт от разных мужиков, одного из которых, как она сама призналась, даже не знала по фамилии. У нее был совершенно дикий громкий голос, напоминавший вой, а глаза вечно лихорадочно метались с одного предмета на другой. На самом деле она была хорошая девушка, с добрым сердцем, просто голова у нее была совершенно пустая. Однажды Пэтси довольно ясно намекнула Клементу, что отлично знает, что Лина не подпускает его к себе и что она вполне готова «разок-другой» заменить ее собой. За этим предложением не скрывалось никакой зависти или зла, всего лишь сам факт ее готовности и никаких негативных эмоций, как бы он ни поступил. «Эй, Клемент, а как насчет меня, коли уж она тебе не дает?» Шутливым тоном, разумеется, если не считать этого блеска в ее глазах, который было трудно не заметить.
Был еще Стив, последыш, но для нее он почему-то вообще шел не в счет. Тихий и мрачный, хотя добрый малый с тяжелой походкой, крестьянская отрыжка в семье. Стив был чем-то похож на Пэтси, всегда просто плыл по течению, однако по крайней мере он не был помешан на сексе. В фирме «Хэмилтон пропеллер», где он работал, его любили и уважали, что было достаточно необычно. Но уж они знали, какой он серьезный работник, он даже получил повышение после первых шести месяцев работы в компании, стал калибровщиком — а Стиву было лишь девятнадцать, и в средней школе он учился всего два года. С ним-то все всегда будет в порядке, хотя его последние выходки немного ее беспокоили.
— Стив, вы знаете, часто ходит во сне, особенно в последнее время. — Это сообщение миссис Ванецки адресовала Лине, имея в виду получить какой-нибудь совет от дочери, получившей образование в колледже.
— Может, ему нужна девушка, — предположила Лина. Клемент удивился ее столь свободной манере говорить о сексе.
— Вся беда в том, что шлюх у нас в городе нет, — сказала миссис Ванецки, почесывая себе живот. — Пэтси все твердит, что ему надо просто съездить на уик-энд в Хартфорд, но он не понимает, о чем она толкует. А вы, Клемент, не могли бы?..
— Я? — Клемент покраснел, представив себе, что следующим ее вопросом будет, не спит ли он с Линой.
— Вы не могли бы рассказать ему про птичек и пчелок? Не думаю, что он об этом вообще знает. — Лина и Клемент засмеялись, миссис Ванецки позволила себе сдержанную ухмылку. — Я вообще думаю, он ничего никогда про это не слыхал, так что тут можно сделать?
— Ну, значит, кто-то должен его научить! — воскликнула Лина, озабоченная затянувшейся детской наивностью брата. Клемента поразило то, что она способна с такой энергией броситься на решение проблем, вставших перед ее семьей, тогда как сама все время бежит от решения собственных.
— Он тут сломал старый велосипед Пэтси, — таинственным тоном сообщила миссис Ванецки.
— Сломал ее велосипед?!
— Мы все спали, а он, видимо, опять ходил во сне. Вышел и погнул переднюю вилку, одними руками. Такая в нем сила… — Она повернулась к Клементу: — Может, вы с ним поговорите, посоветуете съездить в Хартфорд на уик-энд…
Но прежде чем Клемент успел ответить, миссис Ванецки махнула рукой:
— Эх вы, мужчины, никогда вы не знаете, что нужно делать, когда дело доходит до практических вопросов.
Лина тут же бросилась ему на помощь:
— Ну конечно, он поговорит со Стивом. Правда, Клемент?
— Конечно. Рад буду ему помочь.
— А сами-то вы что-нибудь знаете о сексе?
— Мама! — Лина вся покраснела, зашлась смехом, но ее мать лишь чуть улыбнулась.
— Ну конечно, кое-что знаю. — Клемент всеми силами старался отмахнуться от почти явно выраженного презрения этой женщины.
— Не надо так с Клементом, мама, — проговорила Лина, подходя к матери и усаживаясь на качалку рядом с нею.
— Да ладно, он же все понимает и обижаться не станет. Я просто рассказываю все, как есть. — Но она уже выявила эту нерешительность в его характере. Оттолкнувшись от пола, она заставила качалку раскачиваться.
Некоторое время они молчали. Качалка уютно поскрипывала. На улице было тихо. В конце концов миссис Ванецки вновь повернулась к Клементу:
— Самая страшная вещь, какая приводит человека к гибели, это секс.
— Ох, да бросьте вы!.. А если человек влюбился? Вот я, например, люблю эту сумасшедшую девицу.
— Ох уж мне эта любовь!..
Лина нервно захихикала, вся окутавшись дымом сигареты.
— А разве она не существует? — спросил Клемент.
— Тех, кто не умеет реально смотреть на вещи, Америка убивает, — сказала миссис Ванецки. — Вот вы — образованный молодой человек. Вы красивы. А моя дочь — человек растерянный и запутавшийся. И никогда не станет другой, не переменится. Да никто вообще не меняется. Все только еще больше распускается и раскручивается, как клубок ниток. Сделайте себе такое одолжение — забудьте о ней. Или оставайтесь друзьями, но ни в коем случае не женитесь. Вам надо найти себе умную женщину с практичным умом и ясными мыслями. Брак — это ведь навсегда, но жена хороша только такая, которая мыслит практично. А эта девица и понятия не имеет о том, что такое мыслить практично. Она мечтательница, такая же, как ее несчастный отец. Человек приехал в эту страну, ожидая, что его встретят уважительно, по крайней мере из-за его старинной фамилии. А тут полячишек никто и не уважает. Что им тут вообще известно о Ванецких, чей род восходит к литовским великим князьям? Вот он и сошел с ума от этого неуважения, а у него ведь было прекрасное инженерное образование. Кто с ним хотел сойтись, подружиться? Да только людишки, с кем у себя на родине он и разговаривать бы не стал! Разве что, может быть, когда просил бы почистить себе ботинки. Он поехал в Экрон и в Детройт, а потом сюда — в поисках общества культурных людей. Такой вот характер был у Лининого отца. Он не понимал, что здесь ты либо обречен на успех, либо полный неудачник, а вовсе не человеческое существо с благородным именем. Ну, он и впал в неистовство, буйствовал, пока не сошел в могилу. Так что не надо думать о браке. Пожалуйста, для блага вас же обоих, оставьте ее. Вот Пэтси — другое дело, ей надо замуж. Ее только брак спасет, правда, я и в этом сомневаюсь. Но только не Лине. — Она обернулась к своей старшей дочери, которая все это время возбужденно хихикала. — Ты ему рассказала, насколько запуталась в жизни?