Нереальная реальность

Это был царский подарок. Друзья сразу поняли это. Но окончательно осознали, насколько он щедр через час, когда корабль вышел из сверхсветового режима, и по телу прокатилась упругая холодная волна – последствия перехода.

Земляне висели в рубке в сетях силовых полей рядом с Инспектором и заворожено глядели на разрастающуюся Звезду Шоинн.

Корабль быстро сбрасывал скорость – с почти световой до тысяч, а потом и сотен километров в секунду. Гравиблокираторы ломали пространственную структуру, гася гигантские перегрузки, которые в миг раскатали бы и экипаж, и сам корабль в блин толщиной в микрон.

– Тания, – инспектор кивнул на голубой шарик прямо по курсу.

Это был какой‑то ювелирный салон! Планета была щедро опоясана жемчужными и изумрудными ожерельями космических станций, в небе сияли бриллианты четырех лун.

– Две луны естественные, – предугадывая вопрос, произнес Инспектор. – Две – естественные. Их соорудили четыре с половиной тысячи лет назад, когда увлекались гигантскими проектами. Большим станциям внутреннего кольца – семьдесят две тысячи лет. В послевоенный период регресса и смут космос был закрыт. Космическое строительство началось вновь восемь тысяч лет назад.

Лаврушин поежился. Земные археологи за такую древность душу бы заложили. Он улыбнулся, вспомнив своего приятеля‑археолога, который тряс какими‑то жалкими браслетами и желтым черепом и кричал, что им двенадцать тысяч лет и этот факт невероятно расширяет границы познания.

Корабль, не снижая скорости, шел прямо на планету. Та превратилась в гигантскую чашу, кипящую белыми облаками, синеющую морями и океанами, зеленеющую гигантскими лесными массивами.

Лаврушин сжал кулаки. Планета надвигалась слишком быстро. Еще немного – и верхние слои атмосферы. Почему пилот не снижает скорость? Но, кроме землян это, похоже, никого не трогало.

Внезапно Тания ушла в сторону, и впереди вновь было звездное небо. За три секунды скорость упала до орбитальной. Чудеса продолжались.

– Эквилибристика. Цирк, – произнес с облегчением Лаврушин.

– Мы древняя цивилизация, – произнес Инспектор свою любимую терапевтическую фразу. Ей он постоянно успокаивал землян, когда у тех начинал заходить ум за разум.

Теперь тарелка шла по орбите на высоте около пятисот километров. Лаврушин пытался рассмотреть города, но не видел ничего.

– Идем на посадку, – уведомил Инспектор.

И тотчас планета рванулась навстречу. Удивительно, но никакого свечения разогретых газов вокруг не было. У линии облаков корабль замер, а потом начал опускаться – неторопливо, покачиваясь из стороны в сторону.

Посадочные опоры упруго коснулись матово‑белой поверхности космодрома. На гигантском плато без конца и края, ровном, как поверхность соляного озера, виднелись космические корабли – гигантские и крошечные, матово белые и чернильно‑черные, но все до единого дискообразной формы.

Помимо них по плато были раскинуты золотистые и серебряные конструкции, похожие на горячечный бред инженера‑маньяка. Многие возносились на сотни метров вверх в полном противоречии с логикой и физическими законами – перекошенные, на хлипких опорах, со смещенным незнамо куда центром тяжести они давно должны были рухнуть, но стояли. На горизонте, почти сливаясь с небом, маячила циклопическая, свернутая в трубку паутина.

– Главная система галактической связи, – Инспектор показал на паутину. – Она – часть СЕТКИ.

– Ляпота, – прошептал Лаврушин.

– Дела‑а, – протянул Степан.

– Ну что, поехали? – спросил Инспектор.

– На чем? – осведомился Степан, как всегда подозрительно оглядывая планету, будто пытаясь отыскать какой‑то подвох.

– Автобусов не держим. Обходимся, – Инспектор махнул рукой, и перед ним возник призрачный пульт. Он настучал такт на призрачных, но щелкающих, как настоящие, клавишах. Землян захлестнула тьма…

* * *

Очнулся Лаврушин в мягком кресле, похожем на расплывшуюся теплую кучу навоза – оно тут же начало мягко, но настойчиво массировать спину, безошибочно определив то место, где у него был слегка сдвинут позвонок.

Инспектор и земляне находились на крыше белоснежной виллы, которую обступали высокие слоящиеся скалы, поросшие кустарником и невысокими разлапистыми деревьями. Мраморные ступени спускались к узкой полоске песка, а дальше шло изумрудное, яркое, бьющее по глазам море. Сквозь воду были отлично видны камушки и небольшие рыбки, крабы. Вдалеке выпрыгивали из воды крупные рыбины.

– Рай, – буркнул Степан.

– Уже приехали, – разочарованно протянул Лаврушин, втайне надеявшийся полюбоваться планетой, ее городами, людьми, машинами.

– Сожалею, но Танию вы сейчас не увидите, – сообщил Инспектор. – Равно как не могу ответить на большинство ваших вопросов.

– Почему? – возмутился Степан. – Имеем право. Между прочим, на такую аферу подписались.

– Вот именно. Избыток информации и ощущений, а они и так на пределе, притупит ощущение нового, предчувствие опасности.

– Ага, – недовольно буркнул Степан.

– После экспедиции, если все будет хорошо, вы узнаете и увидите все.

Это «если все будет хорошо» Лаврушина покоробило.

Инспектор понял свою бестактность – не стоит лишний раз напоминать о злосчастных двадцати процентах удачи, так что теперь всем своим видом выражал смущение и готовность искупить вину.

– Пойдемте, покажу вам дом, – он поднялся с кресла и жестом предложил последовать за собой землян. – Обстановка практически земная.

– А жаль, – сказал Лаврушин.

– Все будет, Виктор Николаевич. И прекрасные города, и космические поселения. И благодарность миллионов людей. Но потом.

– После Химендзы.

– После, – кивнул инспектор.

– Если вытащим лотерейный билет, – вздохнул Лаврушин…

* * *

Над землянами измывались с утра до вечера. Занимались пытками Инспектор и его подручная по имени Бара – красивая женщина ростом за два метра, ее роскошные огненно‑красные волосы доходили до пояса, но она не стягивала их, и они развевались плащом. Больше таниан на вилле не водилось.

У таниан стояла задача – подготовить землян к выполнению задания, забить в их мозги в кратчайшие сроки (а их сократили до минимума – время не ждало) огромный массив информации. Какие использовались методы обучения – об этом можно было только гадать. Во всяком случае у друзей возникало ощущение, что им на мозг как на чистый лист бумаги записывают необходимые сведенья – язык Химендзы, историю, правила поведения и пользования вещами. А так же всякие премудрости, которые вполне годились в программу любой приличной шпионской школы.

В немногое свободное время Лаврушин, обдумывая в который раз ситуацию, вновь приходил к выводу, что более неподходящих для такой миссии людей, чем он со Степаном, еще поискать надо. Они явно взялись не за свое дело. И назойливо крутились в голове слова песенки сталинских времен: «А конец у всех шпионов – кто провал, кто наповал». Провал тоже означало наповал. Но он уводил от себя темные мысли.

Химендза. Для двоих очутившихся вдали от дома землян все пути в будущее заслонила эта мрачная, обделенная милосердием планета. История ее была полна крови, позора, предательств, ее уделом было страдание. А есть ли во Вселенной милосердные миры, которые могут похвастаться, что у них было иначе?

Третья планета желтого карлика. Биосфера, период обращения вокруг оси и светила, состав атмосферы и множество других моментов – тут Химендза была почти двойником Земли. Вот только суша ее представляла один огромный континент и разбросанные везде архипелаги островов. С древних времен образовалось три традиционных центра цивилизации – великие города Джизентар, Хороор и Раль‑Сан‑Кан. Столетиями эти государства вели между собой кровопролитные войны, но так и не смогли уничтожить друг друга. Когда драка между этими монстрами затихала, они принимались грабить маленькие полисы, раскиданные по всему Континенту, где по большей части проживали представители отсталых народов и родоплеменных образований.