Страница 25 из 64
- Здравствуйте…
Что подтолкнуло его заговорить? Злой рок, должно быть, ведь насколько проще было бы просто пройти мимо.
Старушка с преувеличенным удивлением и хищной готовностью протянула ему сморщенную руку. Пришлось коротко ее пожать.
- Добрый день, молодой человек! Так приятно слышать, что кто-то еще не разучился здороваться! А то все спешат куда-то, спешат… И поговорить с соседом уже недосуг, - ее звонкий голосок затих на печальной ноте, умело задевая чувство вины. Но вот улыбка вместе с энергией вернулись - его снова изучали с живейшим интересом. - А вы, должно быть, недавно переехали?
Старушка вдруг заглянула ему в глаза и - Эд не мог в это поверить! - двусмысленно подмигнула.
Миниатюрный мопс, которого она вела на поводке, поднял голову к небу и коротко взвыл. Его хозяйка смутилась и, одернув собаку, принялась рассыпаться в извинениях:
- Простите, ради бога, у нас тут редко бывают незнакомые. Арчибальд все никак не привыкнет… Не смей меня позорить, слышишь? - грозно шикнула она вниз, но собака уткнулась носом подозрительно близко к собственному хвосту, что было слишком похоже на ответ, и не самый вежливый. - Еще раз простите. Так о чем мы?
Она снова лучилась любезностью, а Эд внезапно понял: все это время он только топчется на месте, не сказав ни слова. Пора бы уже сочинить что-нибудь подходящее!
- Вы не подскажете… - подбирать формулировки под вычурный стиль бабули было непросто. - Я ищу номер сорок три - Садовая, сорок три.
Старушка воззрилась на него со странной смесью радостного удивления и испуга.
- …Ищете? - неуверенно переспросила она. - То есть… Вы - не местный? - ее бусинки-глаза заметались из стороны в сторону, словно не в силах поймать под свой прицел особенно красивую и проворную бабочку. - Но… как же так? Как же?!.
Волнение хозяйки немедленно передалось собаке. Брызгая слюной и совершая безумные прыжки на своих коротеньких лапках, мопс захлебнулся в лае… Эд попятился, но тут охотничий инстинкт окончательно возобладал над столетиями комнатного стиля жизни породы, и пес отчаянно рванул к ноге Эда с явным намерением укусить!
Сухонькие, но проворные руки хозяйки перехватили его в последний момент.
Эд не собирался ждать окончания этого нелепого фарса. Он с облегчением развернулся и направился к машине, многократно прокручивая в воображении утешительную картину: его нога, врезающаяся смачно, со всего размаху, в пасть собаке, ломая ей зубы и отшвыривая на обочину.
А за его спиной одинаково неразборчиво и взахлеб продолжали: пес - лаять, а старушка - спрашивать что-то настойчивым дребезжащим голоском…
Стало очевидно, что на улице Садовой ему делать нечего - с такой-то «охраной»!
Эд грустно усмехнулся, трогаясь с места и вновь переживая странную сцену с сумасшедшей. Ведь может рассказать!… Но, с другой стороны, кто поверит ее тревогам? А вот будь на ее месте более адекватная личность, и девушка могла бы насторожиться…
Он исколесил весь унылый райончик вдоль и поперек, изучая расположение домов - разыскивая брешь в пространстве и времени, куда он мог бы втиснуться и наблюдать за ней. Но удручающе блеклые домики, разбросанные наугад среди огненного багрянца садов, кишели жизнью больше, чем было нужно: сушились пеленки, лаяли собаки, кто-то заунывно щипал гитару, двое местных забулдыг делили по-братски добытую непосильным трудом бутылку… Они встретили улюлюканьем вперемешку с пьяной бранью его изумрудную красотку, и Эд окончательно свернул к выезду.
Покидая дачи, он не мог отделаться от ощущения, что решение находится совсем рядом - щекочет кончики пальцев. Его взгляд скользил по липам, разросшимся до чудовищных размеров, по занавескам, выплескивавшимся из окон, по темному кольцу многоэтажек, которое стремительно приближалось, и вдруг…
Он круто повернул руль, еле-еле вписавшись в поворот, и помчался сквозь душистый сумеречный воздух к огромным зданиям, наполненным мрачным величием и переплетениями арматуры.
Эд остановился у ближайшего из них. Долго и безрезультатно прикидывал, которое подойдет, пока не понял, что с высоты это будет лучше видно… Он уже собирался искать дыру в заборе, заботливо оставленном исчезнувшими строителями, когда заметил, что висячий замок на воротах тут давно заменили куском проволоки - наверное, для удобства местных любителей небезопасных приключений.
Под ногами бетонного колосса громоздились пирамиды балок, акрополи кирпичей и свитки толстой проржавевшей проволоки, безуспешно прикрывая грязь…
Эд посмотрел в неразличимую высь здания с ощутимым сомнением. Но лифта, конечно же, не наблюдалось. Как и окон - они то ли были выбиты, то ли не полагались по дизайну в принципе.
Он начал подъем.
Лестница слегка раскачивалась под ногами и весело посвистывала при порывах бокового ветра в пустых проемах. Или это только казалось?
На каждой лестничной клетке шахта лифта издевательски скалила черную пасть, подначивая: давай, сделай шаг вглубь, здесь будет гораздо легче. Эд отводил от нее взгляд, упрямо скрипел зубами и двигался дальше.
Спазматический кашель то и дело рвал грудь. Усталые ноги запинались о ступеньки в темноте, а в ушах набатом гремела мелодия крови. Шарф давно начал натирать шею, и теперь Эд тащил его за собой, как смертельно раненный матадор тащит по арене свою красную тряпку, уже не надеясь на удачный исход битвы…
Что-то подсказывало: надо непременно дойти до последнего этажа. Эд не знал, сколько их, но подозревал, что еще шесть-семь - и он упадет прямо на загаженную лестницу, обессиленный до предела.
Но на шестнадцатом все закончилось.
Дрожа, он опустился на последнюю ступеньку и долго пережидал мелькание красных и фиолетовых кругов перед глазами…
В квартире, окна которой смотрели на сады, полноправным хозяином гулял ветер. Он принял незваного гостя в почти морозные объятия, и теперь глаза полупрозрачной поволокой застилали слезы.
Наполовину высунувшись в проем, Эд щурился в надежде рассмотреть пейзаж получше. Но сквозь соленую мутную пелену проступало сплошное озеро всех оттенков багрянца, золота и меди, перетекавшее вдали и вовсе - в поле. Разрозненные покосившиеся горбики крыш, и ни одного светящегося окна, ни одной человеческой фигуры… Тишина, безлюдье, запустение.
Вновь накатило щемящее чувство потери. Подчиняясь его знакомому весу, Эд стоял, часто глотая ледяной воздух, и пытался избавиться от проклятых слез. Не в силах смириться с тем, что опять ее упустил… Он яростно вытирал заливавшие лицо капли и злился на ветер, на простуду и больше всего - на свою судьбу…
Но вдруг порыв обжигающего ветра ударил в грудь, и картина внизу обрела знакомые черты - так, словно человек оглянулся через плечо и дал наконец себя узнать: в по-осеннему обгоревших кронах мелькнули домики и окна, полные вечернего уюта… А на переднем плане, совсем недалеко, качнулись и разошлись липы, обнажив бревенчатую стену. Сквозь прореху в листве, обнаруженную случайной игрой ветра, проглянул двор. Зеленый мох растительности затягивал каждый его уголок. И Эд почему-то был до сумасшествия уверен, что янтарный отблеск в глубине двора не цветы, а тайный знак ее присутствия.
Он почти не дышал. Казалось, ему доверили что-то удивительное и хрупкое. Какую-то тайну, которую всеми силами следовало оберегать…
Спускаясь с высотки полупьяной походкой счастливого человека, он напевал себе под нос и думал, где в этом городе можно купить приличный бинокль.
Следующие две недели Эд фактически жил в недостроенном здании.
В первый же день он принес с собой маленький раскладной стул и теперь приходил сюда рано, как на любимую работу, - с термосом кофе и непривычной мягкой улыбкой.
Он садился у окна, поставив термос у ног, и с биноклем в руках начинал свое утро. Нет, их утро.
Она просыпалась очень рано, даже если Эд подносил линзы к глазам в семь, ее легкая фигурка уже мелькала в саду: энергично носилась взад и вперед с какими-то кувшинчиками, тяпкой, вилами и нелепой маленькой блестящей лопаткой, то возникая в зоне видимости, то надолго исчезая из нее. Эд злился, снова и снова перенастраивая бинокль и не желая поверить, что не вся ее жизнь доступна его наблюдению…